В эти дни страна вновь вспоминает события 70-летней давности. Тогда, в декабре 41-го, советские войска начали теснить фашистов под Москвой, враг потерпел первое крупное поражение. Но до Победы было еще долго, и вихрь войны тасовал людские судьбы, как карты в колоде. «Родительский дом» публикует одну из добрых романтических историй той поры — любовь не выбирает времени и места.

Ольга долго бродила по московским улицам. За четыре месяца войны облик любимого города изменился до неузнаваемости. Все окна домов были заклеены крест-накрест бумажными полосами. Посерьёзнели, помрачнели лица москвичей. Встали заводы и фабрики, учреждения не работали. По улицам постоянно маршировали отряды добровольцев с винтовками в руках.

Одни уходили в ополчение, другие — на оборонительные работы. Рыли окопы, возводили насыпи по берегам рек, строили противотанковые заграждения, устраивали в подмосковных лесах завалы из деревьев. Да и на московских улицах появились баррикады и противотанковые ежи. Во многих местах стояли артиллерийские орудия. Репродукторы на уличных столбах, как и в домах, не выключались круглосуточно. Повсюду висели плакаты: «Всё для фронта, всё для победы!», «Родина-мать зовёт!» В распространявшиеся слухи о готовящейся сдаче столицы врагу Ольга, как и большинство москвичей, не верила.

…Когда послышались звуки воющей сирены, Ольга поднялась на крышу своего дома, как это она теперь делала при каждом налёте. Здесь уже стояли дежурные, чтобы тушить или сбрасывать попавшие на дом зажигательные бомбы. Всё небо было в ярких лучах мощных прожекторов, вылавливающих немецкие бомбардировщики, озаряющих аэростаты, зависшие на стальных тросах над Москвой. На этот раз одна из тяжёлых бомб упала и во двор дома, но, к счастью, не разорвалась.

Утром Информбюро передало по радио тревожное сообщение: немецкие танки уже в Химках, всего в нескольких километрах от столицы. Ольга, взволнованная, поехала в институт. На улицах повсюду полыхали костры — срочно сжигались архивы и документы. Улицы были забиты грузовиками, повозками, пешими беженцами с детьми и колясками, с котомками и чемоданами, устремлёнными к единственной оставшейся незаминированной дороге, ведущей на восток, — шоссе Энтузиастов. В городе началась паника. Кто-то бросился грабить магазины, кто-то — выводить из города скот — коров, свиней, коз, чтобы они не достались врагу.

В институтском дворе тоже полыхал огромный костёр, из которого Ольга успела выхватить своё личное дело. Собравшихся вокруг костра студентов по приказу ректора тут же строили в колонны и отправляли из города. Но Ольга покидать Москву не собиралась. Её мама, школьная учительница, ещё в июле повезла московских школьников в эвакуацию. Отца, тоже школьного учителя, забрали в 37-м. О его судьбе семья ничего не знала. Ольга решила пройти по коридорам института в надежде узнать, кто ещё остался в Москве, встретить кого-то из своих сокурсников. В актовом зале она увидела одиноко сидящего на крышке рояля молодого худощавого лейтенанта в тёмном комбинезоне с двумя «топориками» на петлицах. Остановилась и рассмеялась.

— Уж больно смешно он выглядел, — рассказывала Ольга Иннокентьевна своим внукам, — среди неразберихи, которая творилась кругом. На рояле. С огромной кобурой на боку. Он улыбнулся мне в ответ. Вот так мы и познакомились. Друг другу понравились сразу.

В Москве Павел оказался проездом. Прямо с фронта на полуторке он ехал на Урал, куда эвакуировалось московское военно-инженерное училище, которое он окончил год назад. Теперь, успев повоевать на финской войне и встретить Отечественную на самой границе, он должен был обеспечить начало работы училища на новом месте.

В Институт связи Павел заехал повидаться с другом, который появился в зале вместе с Ольгиными друзьями. Павел тут же предложил всем ехать вместе с ним. Ольга ответила: «Я должна подумать». Тогда Павел, боясь потерять её навсегда, неожиданно встал перед Ольгой на колено, выпалил: «Выходи за меня замуж!» — и поцеловал ей руку.

На раздумья времени не оставалось. Через минуту Ольга, в чём была, без вещей, ругая себя за легкомыслие, сидела в кузове полуторки, отправляясь в полную неизвестность, не представляя даже, что Москва обручила её с Павлом навсегда.

5 декабря в Златоусте они официально зарегистрировали свой брак. В этот же день началось контрнаступление наших войск под Москвой. Этот день стал для них на всю жизнь радостным вдвойне. Вскоре Павел добился назначения на фронт. Провожая мужа, Ольга положила в левый карман его гимнастёрки единственную свою драгоценность — старый серебряный рубль, доставшийся ей от бабушки. С ним Ольга никогда не расставалась, веря, что он оберегает от всех бед. Спас талисман и её Павлушу, защитил от вражеской пули, летевшей ему прямо в сердце…

В лютый мороз 43-го у Ольги начались преждевременные роды. На солдатском одеяле её принесли в загородную больницу. У неё родились двойняшки. Завернуть и положить их Ольге было не во что.

Суровое солдатское одеяло разрезали пополам. Армейские простыни и наволочки разорвали на пелёнки. В этом Ольга, голодная, обессиленная, едва держащаяся на ногах, вынесла своих крошечек на сорокаградусный мороз…

Павел о рождении дочерей-двойняшек узнал в самом пекле битвы под Курском из заветного фронтового треугольничка. Радостное известие ошеломило его. Павел уносился мыслями на Урал. Он должен выжить в этой мясорубке, должен увидеть своих дочерей, обнять свою любимую Олюшу…

Для Павла война закончилась в Германии, куда он, к тому времени уже майор, командир сапёрного батальона 65-й армии 2-го Белорусского фронта, дошёл с боями. Здесь его оставили служить ещё на несколько лет.

Ольга, которая по вызову своего института с осени 1943 года снова училась и работала в Москве, праздновала Победу со всеми москвичами. Как только по радио рано утром передали сообщение о полной капитуляции фашистской Германии, она, крича «ура! победа!», выбежала во двор, полный ликующих людей. В этом же году она с отличием окончила институт. Спустя два года Павел встречал свою семью на перроне берлинского вокзала. Ольга вышла из вагона с двумя малышками в одинаковых серых шубках и таких же одинаковых серых шапочках. Он расцеловал жену, подхватил на руки Надюшу и Наташу, крепко прижал дочерей к себе. На календаре было 5 декабря 1947 года. В Германии у них родилась ещё и Танюша.

Вернувшись в Москву, Павел продолжал служить в армии, а Ольга работала на московском главпочтамте, а затем — ведущим специалистом Центрального научно-исследовательского института связи.

Много времени она уделяла воспитанию дочерей. Устраивала семейные праздники со своими пирогами и булочками, всегда удивительно вкусными и аппетитными. Любовь к родительскому дому она привила и своим детям.

Своей домашней выпечкой она угощала и восхищала гостей и всю свою большую семью и в день серебряной, и в день золотой, и в день своей бриллиантовой свадьбы. Павел обязательно приглашал свою любимую Олюшу на тур вальса, а она каждый раз читала своему любимому Павлуше стихи, написанные ею специально к каждой знаменательной семейной дате.

За их плечами долгая, трудная, но счастливая жизнь. В этом году им обоим исполнилось по 92 года. До 5 декабря, своей благодатной свадьбы, Ольга Иннокентьевна не дожила всего несколько недель. Она мужественно боролась с болезнью. Вся семья была рядом с ней, до последнего веря, что и на этот раз она выйдет победительницей.