В утренних новостях показали Берлускони. Ольга в очередной раз восхитилась тем, как он выглядит — подтянутый, загорелый, улыбчивый.

«Господи, семьдесят семь лет, — вздохнула она. — Наши все уже в могиле были в этом возрасте — и Ленин, и Сталин, и Брежнев… Вот что значит уйти вовремя…»

Ольга веселела, когда видела немолодых людей в такой отличной форме. Для нее это значило только одно — впереди еще есть время. Старость ее дома не застанет! Шестьдесят — не возраст в наше время. Тем более есть все, чтобы хорошо выглядеть, — деньги, время, желание.

— Леля, кофе готов? — в кухню заглянул муж. — Я спешу.

Он спешит. Мог бы и не говорить. Он всегда спешит. У него постоянно какие-то встречи-переговоры-заседания. Мало ему его мусорного бизнеса, еще и в депутаты полез. Говорит, как раз депутатство бизнесу в помощь.

Возможно. Она особо в дела мужа не вмешивалась, своих хватало. Дом, дача, собака, четверть ставки на кафедре, неудачное замужество дочери, подрастающая внучка — ее деятельное участие требовалось везде, и чем там занимается муж днями напролет, ее мало интересовало, лишь бы деньги зарабатывал. А мусорками или кладбищем, к которому он в последнее время тоже присматривался как к предмету инвестиций, — без разницы. Деньги не пахнут, но постоянно требуются.

Виктор вошел в кухню с влажными после бассейна волосами, схватил бутерброд, начал жевать.
— Да ты сядь по-человечески, — выдала Ольга ежеутренний текст.
— Некогда, Леля, некогда, — муж уже допивал кофе.

Ольга взглянула на него с удовольствием. Может, нет в нем шарма Берлускони, но Виктор выглядит отлично. Пожалуй, даже лучше, чем в молодости, когда он был полноват, рыхловат. Сейчас занимается собой, стал модником, абы что не наденет. Стильные очки, дорогие часы — всё известных фирм. Так и должен выглядеть крупный бизнесмен, депутат.

Уехал. Теперь и самой можно не спеша выпить кофе, спланировать день. Наверное, все же надо поездить с риэлтором. Он давно говорит, что есть подходящие варианты, а ей все некогда. А новый дом покупать надо, этот уже как-то не по статусу, и район не из лучших…

Ольга объездила шесть домов, устала. Все было не то. Она четко представляла, чего хотела, но пока варианты ее не устраивали. Она решила пообедать в новом ресторанчике, который хвалили подружки.

Интерьер оказался не в ее вкусе — какие-то скамьи с высокими спинками, отделяющими друг от друга совсем близко стоящие столики. Народу было не очень много, она прошла к самому последнему столу, села спиной к залу, углубилась в меню. Меню оказалось интереснее, чем интерьер, она сделала заказ и, не дожидаясь, начала есть чиабатту, макая ее в масло.
Сзади послышались громкие женские голоса, кто-то сел за соседний столик. Ольга недовольно поморщилась, но не пересаживаться же. Пасту уже принесли — она быстренько поест и уйдет.

— Ну, а ты? Надо, знаешь, ковать железо, не отходя от кассы. Сама не пошевелишься — ему, думаешь, это надо?
— Ой, да не знаю я. Любовник он классный, но не буду ж я семью разбивать…
— Да не смеши ты меня! Не ты первая, не ты последняя! Знаешь, кто смел, тот и съел! Где ж их взять, неженатых? Так можно вообще одной остаться!

Минут через пять Ольга поняла, что речь шла о Викторе. Женский голос, называвший мужа «пусик», принадлежал, видимо, его секретарше, выскочившей перекусить, а заодно и обсудить сердечные темы с подругой.

«Неплохо нынче платят секретаршам, если они позволяют себе такие рестораны», — подумала Ольга.
То, что Виктор тот еще ходок, она знала и без секретарши. За тридцать с лишним лет их жизни испытала все: ревность, обиду, злость. Устраивала сцены, выгоняла его, грозилась уйти сама. Потом как-то успокоились оба. Ольга переключилась на дом, дачу и дочь. Он, как ей показалось, ушел в бизнес и гулять перестал.

Оказывается, не перестал. Оказывается, некоторые дурочки даже строят в отношении Виктора матримониальные планы…

— Не понравилась паста? — официант услужливо возник возле стола.
— Да нет, паста хороша. Просто аппетит пропал. Чиабатты, наверное, наелась.

Ольга заказала кофе. На нее накатила какая-то жуткая слабость. Господи, когда ж он угомонится уже? Стыдно, обидно… Что теперь делать? Показывать, что знает, или промолчать? А как с собой справиться?

Секретарша с подружкой уже убежали, а Ольга все сидела в каком-то ступоре, никак не могла ни на что решиться. Она понимала, что мужа не изменить. Что она с этим новым знанием не сможет молчать, как это обычно бывало. И что скандал и выяснение отношений ни на что не повлияют, но и облегчения не дадут…

Тупик. Если бы могла она в пику мужу тоже закрутить какой-нибудь романчик! Но мужчины ее давно уже не интересовали — разве что так, платонически, как Берлускони. Сделать вид, что она ему изменяет, тоже не получится: врать она не умела совсем, и муж это знал.

Совершенно разбитая, Ольга вышла из ресторана. Домой ехать не хотелось. Напротив была церковь. Ольга, не очень понимая, зачем, зашла в ее тихую, пахнущую ладаном прохладу.

Она редко бывала в церкви — последний раз, когда крестили внучку. Походила среди строгих ликов святых, поставила свечки за здравие. Увидела священника, подошла.

— Батюшка, можно с вами поговорить?
— Исповедаться?
— Да нет, просто поговорить…

«Как мало нужно, чтобы в голове все стало на свои места, — думала Ольга, выруливая с церковного двора. — Просто чтобы кто-то нас выслушал…»

На следующее утро, когда Виктор привычно схватил одной рукой бутерброд, а другой — чашку кофе, она неторопливо сказала:
— А у тебя что, роман с секретаршей? Ну ты молодец, еще в форме! Прямо вылитый Берлускони — тот вон в семьдесят семь по девчонкам бегает!

И с удовольствием увидела, как закашлялся подавившийся бутербродом муж…