Андрей Козлов: «Люди говорят, что я не дурак»
Он играет в «Что? Где? Когда?» с 1986 года и за это время смог стать как настоящим символом интеллектуального клуба. Андрей рассказал о своей жизни вне игры.
Он играет в «Что? Где? Когда?» с 1986 года и за это время смог стать как настоящим символом интеллектуального клуба. Андрей рассказал о своей жизни вне игры.
— Андрей Анатольевич, когда у человека возникает проблема, он, как правило, говорит: «Нужно обратиться к знатоку, к специалисту». В вашем случае понятие «знаток» не ограничивается конкретной областью. То есть вы специалист абсолютно по всем вопросам?
— Это общее заблуждение, что знатоки — люди, которые много знают. Знаток — прежде всего человек, который умеет много думать. Широкая публика не проводит границ между знаниями и умением думать, а это далеко не связанные, во всяком случае напрямую, вещи. Умение думать дается человеку от рождения, а знания приобретаются в течение всей жизни. Дальше начинается интересный процесс, когда новые знания способны улучшить умение человека думать. Я же в своей прошлой жизни, до 30 лет, был преподавателем. Я рано закончил университет, в 21 год, и до 30 лет работал по распределению в Ждановском металлургическом институте, который сейчас называется университетом. Я химик, а многие мои студенты-энергетики интересовались: «Зачем нам химия?» И тогда я вывел для себя формулу: чтобы поднять штангу, нужно развивать мышцы, а чтобы быть инженером, нужно развивать голову. Мышца под названием «мозг» привыкает трудиться, когда у тебя есть не только умение получать новые знания, но и умение их находить. Умение находить новые знания — это и есть умение думать. Ведь что такое минута обсуждения в «Что? Где? Когда?»? Это умение коллективно думать. И в течение этой минуты мы наблюдаем коллективный процесс думания, зарождения нового знания: от полного непонимания, о чем нас спрашивают, до нахождения ответа. Вот Владимир Яковлевич Ворошилов придумал, как это показать телезрителям.
— Если умение логически размышлять стало вашим стилем жизни, используете ли вы его вне игры?
— Я не открою большого секрета, если скажу, что думать вообще полезно. (Смеется.) Но для меня «Что? Где? Когда?» — не только умение думать. В короткий промежуток времени шесть человек должны отбросить свои амбиции, кроме одной единственной: найти правильный ответ на тот вопрос, который им задал ведущий, телезрители, а вообще — поставила жизнь. Например, хорошо известна теория Юнга о коллективном бессознательном. И я вдруг не так давно понял, что в лучших минутах, сыгранных мною в «Что? Где? Когда?», становлюсь живым свидетелем существования этого коллективного бессознательного, которое потом вербализируется. Конечно, ты после этого начинаешь ощущать себя в мире гораздо осознаннее, имея всего-навсего опыт отвечания на вопросы в «Что? Где? Когда?».
— Для того чтобы посвятить всю жизнь игре, с большой буквы, нужно быть человеком и увлеченным, и умным, и азартным, и преданным. Что для вас первостепенно из этих качеств?
— Во-первых, у меня даже язык не повернется назвать себя умным человеком. Мне хочется про себя думать, что я умный. Но я скорее выражусь так: люди говорят, что я не дурак. (Смеется.) Во-вторых, здесь очень важно, что все эти годы я слежу за тем, чтобы игра не была главной целью моей жизни. Например, в этом сезоне, который только что закончился на ТВ, я принял решение, что не буду играть. Наверное, еще и потому, чтобы немножко отодвинуть для себя эту привычку. А далее любое из этих слов: и азарт, и преданность, и интеллект — имеет не только положительную коннотацию. Все хорошо в меру, и страсти свои, в общем-то, нужно сдерживать. Нельзя все время жить на высокой ноте. Так что игра «Что? Где? Когда?» — это очень важная часть моей жизни, но делать из этого культ… Нет, это еще далеко не все.
— Отчасти поэтому вы приняли решение не играть в этом сезоне, но вы же присутствуете на каждой игре. Вы же делаете это не потому, что являетесь президентом ассоциации клубов «Что? Где? Когда?», а потому, что и сами этого хотите.
— Да, недавно мои коллеги избрали меня президентом международной ассоциации клубов «Что? Где? Когда?». Но я же еще и магистр клуба. И, как магистр, я для себя определил некоторые обязательства. Вот в этот раз так сложилось, что мне нужно было отвезти на серьезную операцию мою тетю, маму Галю. Это мамина сестра (я потерял маму этой осенью). И я подобрал дату поездки так, чтобы отвезти маму Галю, оставить ее в больнице и сразу же уехать на игру. Это не от того, что без меня все рухнет. Просто я ощущаю за собой определенную ответственность. Вообще, находясь в клубе с 1986 года, я пропустил всего одну игру, и то — по болезни.
— Вы никогда не скрывали, что испытываете сильное нервное напряжение, когда играет ваша команда. Когда вы наблюдаете за игрой как зритель, вы волнуетесь так же?
— Я довольно часто провожу аналогию между «Что? Где? Когда?» и футболом. Бывает, играет твой любимый клуб, но игра оставляет тебя равнодушным. А иногда игра обычной футбольной команды заставляет тебя не просто болеть, а орать в какие-то моменты. Понятно, что если играет команда, в составе которой — Саша Друзь, или Макс Поташев, или Леша Блинов, или Лена Орлова, или Балаш Касумов — люди, с которыми меня связывает долгая совместная жизнь в «Что? Где? Когда?», то я прихожу на игру настроенный на боление гораздо больше, чем когда играют новички. А с новичками просто происходит: если они меня чем-то удивят в первые пять-десять минут своей игры, тогда я начинаю болеть по-настоящему. Еще более фантастический случай — когда я в глубине души начинаю болеть даже за телезрителей. (Смеется.) Если говорить про крайнюю степень, то однажды моя игра закончилась микроинсультом. А бывает, и сам не понимаешь, почему ты, простите за физиологию, даже не вспотел.
— Как получилось, что вы в свое время не просто прошли отбор, чтобы играть в клубе в качестве знатока, но и остались в нем работать как продюсер?
— Я попал в клуб в 1986 году, это было начало перестройки в Советском Союзе. Тогда Владимир Яковлевич Ворошилов и Наталия Ивановна Стеценко приняли решение создать организацию игроков, играющих в «Что? Где? Когда?» по всему миру. И я им предложил взять организационную часть этого мероприятия у себя в Жданове на себя. Мы провели фантастическую церемонию открытия, ее показали по ЦТ, и после этого конгресса Ворошилов и Стеценко стали предлагать мне переехать в Москву и работать у них по-тогдашнему — директором, по сегодняшнему — продюсером. Где-то раз в месяц Владимир Яковлевич мне звонил и говорил: «Приезжай, мы тебя ждем». В мае 1990 года, когда уже было принято решение снимать «Брэйн-ринг», я приехал им помочь в организации съемок. Это как раз были майские праздники. И, оставшись в Москве на десять дней, я так вошел в этот ритм, что мне уже не захотелось возвращаться в Мариуполь. Я понял, что если мне предложат остаться, я соглашусь. Конечно, играть мне нравится гораздо больше, чем быть продюсером. И в связи с этим у нас выработался некий кодекс. Например, если я захожу в комнату, где находятся редакторы, которые занимаются вопросами, я громко говорю: «Здесь Козлов». Так я говорю уже на протяжении 20 лет, чтобы даже случайно не услышать какой-нибудь из вопросов, который будет участвовать в игре. В мае будет 24 года, как я работаю в клубе, и если оглянуться назад, то все они пролетели как один день.
— Изначально вы же пошли по бабушкиному пути и поступили в театральный институт.
— Да, я туда поступил, но не стал там учиться.
— Вас, кажется, отговорили родители?
— Меня никто не отговаривал, просто забрали из института, и все. Моя любимая покойная бабушка всю жизнь посвятила театру. И при этом абсолютно справедливо полагала, что если ты не становишься народным артистом Украины, то это, в общем-то, неблагодарная работа. Сегодня, когда я уже и сам как дедушка могу сказать, что все так, и тоже никому не советую идти в эту профессию. Так вот, хорошо окончив школу в 16 лет, я сказал родителям, что съезжу отдохнуть на пару дней в Москву. Слава богу, семья была обеспеченная и мы могли себе это позволить. Я уехал и сразу пошел на туры во все театральные училища, включая ВГИК. В трех прошел на второй тур, в двух — сразу на третий. Когда встал вопрос, куда отдавать документы, я отдал их в «Щуку». Далее сдал экзамены и уже в 20-х числах увидел свою фамилию в списке двадцати счастливчиков, зачисленных в институт. Естественно, позвонил домой, чтобы поделиться этой новостью. Но уже на следующий день ко мне в гостиницу приехали родственники, повели меня в «Щуку», применили все свои связи, и меня отчислили за несколько часов. Вечером я уже летел в Донецк, где отнес документы в местный университет, поступил и хорошо его окончил. Я ни о чем не жалею. Конечно, весь первый курс в университете я все равно жил с чувством, что уеду в Москву, тем более что в «Щуке» меня обещали взять сразу на второй курс, если вернусь. Но чем больше я учился, тем меньше стремился уехать. Тем более, я стал ставить студенческие вечера, за которые даже сегодня мне, уже с большим режиссерским опытом, ничуть не стыдно. Плюс я три года отработал корреспондентом на полставки на Донецком телевидении, то есть сублимация происходила. Потом, когда уже стал преподавать в Ждановском университете, написал письмо и случайно попал в «Что? Где? Когда?»…
— Андрей Анатольевич, если вы настолько сильно отдаетесь работе, то в чем вы находите разрядку, когда заканчивается телевидение?
— Смотрю телевизор, сериалы, читаю своих любимых Стаута и Лукьяненко. Я так часто перечитываю «Дозоры», что когда вижусь с Сережей Лукьяненко, который приходит к нам на «Культурную революцию» (я же еще и режиссер «Культурной революции»), то поражаю его знаниями таких сюжетов из его романов, о которых он даже не помнит. (Смеется.) Если у меня достаточно времени — просто уезжаю, мне нравится путешествовать. Причем это может быть как активный отдых, когда я наматываю за день по 10 км пешком в парке Орландо, так и неделя спокойного пребывания на пляже. Я не слежу за новостями, но, поскольку у меня украинские корни, я не могу совсем абстрагироваться от них: переживаю, размышляю. У меня все-таки на Украине живет мой очень близкий друг, Игорь Кондратюк, с которым мы играли в «Что? Где? Когда?». Сейчас он звезда украинского телевидения. Сын Игоря — мой крестник, поэтому с его семьей у нас очень близкие отношения. С другой стороны, там же в Мариуполе живет Леша Капустин, тоже мой близкий друг уже тысячу лет. Но если Леша настроен скорее пророссийски, то Игорь — наоборот. И я опасаюсь, чтобы мои отношения ни с одним, ни с другим не испортились в человеческом смысле. Потому что есть геополитика, а есть моя личная жизнь, мои друзья — и я не вижу поводов с ними ссориться.
— Вы, говорят, еще и страстный автолюбитель.
— Это Коля Фоменко — страстный автолюбитель. А я просто с удовольствием вожу машину, и, естественно, когда мы путешествуем с женой и друзьями, всегда беру авто напрокат. Люблю рулить, у меня хороший автомобиль — слава богу, могу себе это позволить, — я хорошо веду себя на дороге, никогда не хамлю и не участвую в ссорах с другими участниками движения.
— Я читала, что у вас был духовник. Говорит ли это о том, что материи духовные все же не подвластны даже знатокам?
— Вопрос веры в Бога достаточно личный. Но как крещеного и православного человека меня радует то, что, играя, мы не вступаем в противоречия с православной церковью. И когда мне рассказывают, как в «Что? Где? Когда?» играют даже в приходах или воскресных школах, это меня успокаивает. Не скажу, что если бы иерархи не одобряли эту игру, я бы перестал ей увлекаться. Но то, что никакого греха в этом нет, действительно успокаивает. И для меня, 53-летнего мужчины в самом расцвете сил, очевидно, что если бы не телевизионная игра, то многое в жизни я понял бы неправильно.
