Отец Михаила Шуфутинского не любил рассказывать о войне, но со своим братом Владимиром они отрывками слышали от него истории:
— Захар Шуфутинский был призван в 1939 году и встретил войну на Юге, как тогда называли, в Киевском военном округе в звании рядового. Их отряд ходил в разведку. Мой отец хорошо с этим справлялся, так как знал многие тонкости и немного язык немцев. Командир дивизии вручил ему Орден Красной Звезды. Это тоже отдельная история. В то время шли ожесточенные бои, а ордена нужно было выписывать и оформлять, и поэтому, не дожидаясь, командир снял у себя с груди и повесил отцу. И обещал, что когда ситуация стабилизируется, ему вручат орден по правилам. Но через 2 — 3 недели в бою он был кантужен и его сослуживцы решили, что он умер. В то время у погибших было принято забирать документы и снимать все награды. Они все забрали и ушли в отряд. Когда отец очнулся, то оказался совсем один и, чтобы выжить (было лето), ему приходилось есть кормовую свеклу. Спустя некоторое время, путем огромных усилий он нашел своих.
Также отец принимал участие в Сталинградской битве. Он переплыл реку Волгу три раза, передавая с одного берега на другой донесения. Когда война закончилась, мы с братом ни разу не видели, чтобы отец плавал — у него на рефлекторном уровне сводило ноги. Сказались последствия, которые во время войны не чувствовались. Тогда было одно — защитить Родину. В ходе войны отец получил несколько наград, одни из которых «Медаль за отвагу», «За бой в Сталинграде», «За взятие Кенигсберга».

Дедушка Руслана Алехно. Фото: личный архив.

Дедушка Руслана Алехно прошел всю войну, но в середине войны вместе со своими братом попал в плен:
— Это был немецкий плен в печально известном белорусском лагере в селе Азаричи. В плен он попал вместе со своим братом. Как вспоминал дед, это были страшные и трагические годы. Каторжный труд по 12 часов в сутки. Очень часто в барках не хватало места для пленных. И им приходилось спать под открытым небом, на морозе. Чтобы не замерзнуть, они крепко прижимались друг к другу, их единственным одеялом был снег, который, по воспоминаниям деда, грел их. Спать старались по-очереди, следя за тем, чтобы другой не замерз во сне. Ведь каждое утро вокруг них обнаруживались десятки замерзших насмерть тел. Пленных практически не кормили. Несколько раз в сутки немцы кидали через колючую проволоку куски хлеба. И нужно было опередить сторожевых собак, которые тут же бросались на этот хлеб. Вот такие страшные испытания выпали на долю моего деда. Но, не смотря на все ужасы войны, он выжил. Встретил свою любовь — мою бабушку. У них родилось 5 детей, один из которых — мой отец. Благодаря стойкости и жажде жизни моего деда, живу сейчас и я.

Дедушка Алексея Елистратова. Фото: личный архив.

История деда солиста группы «Револьверс» Алексея Елистратова показывает всю действительность послевоенных лет:
— Мой дедушка Колкотин Леонид Зиновьевич, 1915 года рождения, имея начальное образование, работал в селе Троицкое заместителем начальника управления М. Г. Б. в звании младшего лейтенанта. Был уволен из органов за то, что в начале 1946 года на адрес НКВД пришло письмо бывшего пленного, который после своего освобождения из плена пытался найти своих родных и близких, сменивших свое место жительство в годы военных событий. Этим бывшим пленным был Георгий, родной дядя моей бабушки, Полины Осиповны Колкотиной, жены моего деда. В конце войны, пройдя все тяготы и ужасы фронтовой жизни, он был взят в плен и угнан в Германию. Там он больше года работал в немецком доме и выполнял черновые работы по хозяйству. После своего освобождения, он вместе с советскими войсками вернулся на свою Родину и, не найдя никого из своих родных, стал искать следы их местонахождения. И вот тогда-то, он, зная где и кем работал мой дедушка, написал письмо, в котором просил оказать ему содействие и помощь в его поисках. Реакция НКВ-дешников была незамедлительной. Мы теперь все прекрасно знаем, как относились в стране Советов к тем, кто волею судеб побывал в плену и остался в живых! Деда с позором и презрением уволили из рядов М. Г. Б и лишили возможности проживать на служебной квартире. Потом всю оставшуюся жизнь дед всегда, вспоминая об этом, говорил нам:
— Хорошо, что не расстреляли! А могли бы…
— Его с бабушкой и еще четырьмя маленькими детьми выгнали на улицу, без средств к существованию и ни о каких сбережениях, конечно же, и речи не могло быть, военные годы для всех были «военными»! Вот тут-то моему дедушке пришлось начинать жизнь заново, осваивать новые для себя профессии и ежедневно выживать. Люба (одна из тех четырех дочерей, которые были рождены в годы войны), умерла в 1947 от голода. Позже умерла Света. Среди выживших девочек была моя мама, Валя Колкотина. Через много лет она встретит моего папу и станет Елистратовой Валентиной Леонидовной, а спустя еще несколько лет у них появлюсь я.
Самое важное и дорогое в этой истории то, что мой дедушка не стал злым, он никогда не обижался на власть и свою судьбу. Сколько я его помню, он всегда улыбался и был добр по отношению ко всем, кто был с ним рядом. Его любили и уважали его дети, внуки, соседи и те, с кем он работал. А работал он до самого последнего дня своей жизни, до 82 лет.