Прототипом главной героини стала завсегдатайка московского пивного бара «Яма». В это заведение нередко захаживал и сам Григорян, поэтому женщину по имени Эльза знал лично. А была она личностью легендарной и широко известной в узких кругах. Эльза всегда незримо присутствовала в «Яме», и когда возникала необходимость, могла принести из соседнего магазина что-нибудь покрепче. Не просто так, конечно, а за небольшой комплимент в виде рюмки-другой. Эльзе всегда верили и давали деньги, не беспокоясь, что она может исчезнуть вместе с ними.

Лидер «Крематория» вспоминал, что как-то сидел в баре с криминальным авторитетом по кличке Кардинал, тот отправил Эльзу за бутылкой уже после закрытия винного магазина. Но женщину это нисколько не смутило. Когда для многих стало понятно, что Эльза исчезла вместе с деньгами, она появилась на пороге с банкой медицинского спирта. Судя по всему, реальная Эльза не была писаной красавицей. Однако Григорян отдельно подчеркивает, что прилагательное «безобразная» относится совсем не к той Эльзе. Ведь главная героиня его песни — образ собирательный. Поэтому в ней соединились черты многих барышень, встречавшихся на богатом жизненном пути лидера «Крематория». Например, одна из строчек песни, ставшей крылатой, посвящена еще одной вполне конкретной женщине. Она была из другой жизни, другого социального статуса, чем Эльза из «Ямы», но по-своему безобразная.

Дело было в конце семидесятых. Григорян с друзьями тогда заглянул на приветливый огонек к общей знакомой. Сидели общались, и тут неожиданно пришел легендарный писатель Венедикт Ерофеев. И когда закуска на столе закончилась, а хозяйка квартиры уже мирно спала, писатель обратил внимание на рыбок в аквариуме. Как заправский повар, он зажарил их на сковороде.

Армен со смехом потом вспоминал, что рыбки были японские и очень дорогие, но крайне вкусные. Когда хозяйка квартиры проснулась и не увидела рыбок, то выгнала гостей восвояси. Последним воспоминанием о том вечере была хозяйка в домашнем халате, которая, обняв аквариум, в исступлении царапала его стенки ногтями. Ее Григорян и увековечил в строчке «как зверушка, когтями скребешь по стеклу».