Наталия Быстрова: «Я обидчивая, ранимая, но не злопамятная»
Звезда российских мюзиклов рассказала о творческом юбилее, любви к костюмам чеховской эпохи и магии театра.
Звезда российских мюзиклов рассказала о творческом юбилее, любви к костюмам чеховской эпохи и магии театра.
— Наталия, почему согласились играть в мюзикле «Чикаго», ведь вы уже работаете в «Русалочке»?
— Я принимала участие в общем кастинге и прошла до финала, но попала в проект не сразу, потому что, как вы уже заметили, играю главную роль в «Русалочке», который так полюбился столичной публике. В «Чикаго» же у меня есть возможность удивить зрителя, ведь это совершенно несвойственный мне материал. Конечно, «Чикаго» — это отличный повод отпраздновать своеобразный юбилей, ведь я сыграла уже около 1000 спектаклей в мюзиклах!
— В Интернете проводилось голосование, и вас признали «Любимой актрисой мюзикла». Как вы думаете, этот жанр прижился в России? К нему ведь у нас весьма неоднозначное отношение…
— В том, что мюзикл прижился и стал для зрителей любимым жанром, можно даже не сомневаться. В России к нему относятся с повышенным вниманием уже не один десяток лет, но, к сожалению, встречается много халтуры. Быстро «сляпали», кое-как пошили дома костюмы из плюша, спели под фонограмму и давай возить «чесом» по всей стране. Зритель идет на зрелище, привезенное из Москвы, и быстро разочаровывается, начинает думать, что мюзикл — это что-то некачественное, неинтересное, а на самом деле они просто не видели достойных проектов. Мне кажется, что у хороших мюзиклов в России большое будущее.
— Костюмы, в которых вы выступаете, потрясающие, яркие, оригинальные. А что вы чувствуете, когда их надеваете?
— В «Русалочке» костюм дает необычные эмоции. Когда я надеваю длинный рыжий парик, узкий струящийся хвост, то сразу появляется совершенно новая, «обтекаемая» пластика. В этом костюме чувствую себя настоящей сказочной героиней.
Для любого артиста роль складывается из разных деталей. Иногда поешь песню и мучаешься в поисках характера. И вдруг, неожиданно находишь тембральную краску, и становится понятно, какой у тебя персонаж.
Была такая ситуация в мюзикле «Звуки музыки». До премьеры оставалось мало времени, а я не могла долго понять роль, что героиня собой представляет. По сюжету моя героиня была послушницей монастыря, у которой не было одежды, и ей досталось чужое платье. Когда примерила костюм, такой смешной, нелепый наряд — огромного размера ботинки и парик, попробовала пойти смешной походкой. Я тут же поняла характер своего персонажа, какая она. Вопрос о костюме очень хороший, для артиста костюм — это пятьдесят процентов успеха.
— Вам очень пойдут старинные длинные платья, не хотелось бы вам вернуться в ту эпоху, когда женщины одевались совершенно по-другому, в отличие от наших современниц?
— Очень хотелось бы. У нас в институте был такой предмет — этикет. Мы проходили разные эпохи, и мне мой педагог говорил: «Наташа, тебе невероятно идут старинные платья, корсеты, рюшки». В мюзикле «Красавица и чудовище» мое платье весило 16 килограммов, оно было широкое, тяжелое все расшитое камнями Сваровски. Тяжелая юбка постоянно била меня по ногам, я постоянно ходила в синяках. Но зато это платье прекрасно играло «вместо меня», когда я появлялась на ступеньках в лучах света, еще ничего не успев сделать, то уже срывала бешеные аплодисменты.
Мне очень нравится чеховская эпоха: закрытые стоячие воротнички, длинные силуэты, рукава фонариком, жемчужные пуговички на спине. Мне кажется, что это очень женственно. И постепенно я перехожу к таким платьям.
— Вы будете смотреться очень заметно и ярко, потому что большинство женщин предпочитают джинсы. Век скоростей диктует свои правила.
— Я согласна с тем, что в «век скоростей» джинсы — самая удобная одежда, я и сама чаще всего предпочитаю джинсы или спортивную одежду, за рулем в ней гораздо удобнее. Но если есть возможность выбрать из нарядов и надеть что-то помимо джинсов, придерживаюсь мнения, что женщина должна быть более прикрыта. Это гораздо сексуальнее. Когда все открыто, все понятно, что тут отгадывать?.. У меня, например, стройные ноги, мне идут мини, но когда иду на вечеринки или мероприятия, то предпочитаю длинные и строгие платья. У меня свой дизайнер, она мне разрабатывает индивидуальный стиль.
— А где чаще всего покупаете одежду?
— Ну уж точно не в Москве. Можно объездить всю Москву и ничего не найти, или найти за какие-то сумасшедшие деньги. Шопингом я занимаюсь либо в Екатеринбурге, либо в Европе, потому что там можно найти все что угодно. Была такая ситуация, однажды в Лондоне меня пригласили на мероприятие с участием Сильвестра Сталлоне на премьеру «Роки Бальбоа». Нужно было хорошо выглядеть. Мы с подругой забежали в первый попавшийся маленький магазинчик и совершенно случайно я там вдруг увидела черно-белый наряд, «мешок мешком». С виду — ничего привлекательного, но когда его надела, оказалось невероятной красоты платье тонкой вязки. Длинный силуэт, сзади небольшой шлейф, оно так легло по фигуре, что все просто ахнули: «Как оно тебе идет!» Я купила это платье и была в нем так хороша, что меня на премьере окружили дамы из светского общества с вопросом, у какого дизайнера я заказала это платье? Так что бренды тут ни при чем.
— Какой цвет у вас в фаворитах?
— Так как у меня глаза цвета синего неба, то мне идут серые цвета, идет бирюза, голубой, персиковый. Несмотря на то, что я блондинка, люблю фиолетовый цвет, они блондинкам не идут, но мне хорошо. И есть у меня какая-то страсть к серым вещам, особенно осенью, зимой. Каждый раз психологически себя настраиваю, чтобы не купить вещи серого цвета, захожу в магазин и тут же иду к серым цветам.
Психологи говорят, что это момент поиска уюта.
— Что касается звездности, как думаете, насколько вы изменитесь, когда на вас посыплется слава и популярность?
— Я очень коммуникабельный человек и никогда никого не обижу, не пойду на конфликт и не обижу даже в ответ. Я сама обидчивая, ранимая, но не злопамятная. Все творческие люди очень ранимы, нас может задеть все что угодно, другое дело — отпускаешь ты это или нет. Меня легко обидеть, но я не буду с этим жить. Стараюсь переключиться и не носить обиды в себе, потому что это разрушает. Если постоянно носить обиды в душе и в сердце, то не останется места для другого, чего-то хорошего. Мне бы очень не хотелось меняться в плохую сторону, не хотелось бы становиться высокомерной, заносчивой, но и открываться до конца — это тоже неправильно.
— Кумир миллионов зрителей — Элизабет Тейлор — была для своих поклонников очень открытой, буквально посвящая их во все нюансы личной жизни. Вы так не сможете?
— Это не говорит об ее открытости. Как Элизабет Тейлор не хочу и не могу, потому что невозможно быть для всех открытой. Если она что-то рассказала о своей жизни, то это не значит, что она открывает всем подряд свою душу, ведь каждый может плюнуть в нее. Не все люди доброжелательны и, как правило, не прощают успехи другого, особенно когда этот успех закономерный. Поэтому когда говорят про какого-то артиста, что он стал высокомерным и недоступным, это все нужно делить надвое. Для всех нельзя быть открытым, иначе ты себя «расплескаешь». Есть еще один момент: все люди энергетически заряжены по-разному. Иногда ты, пообщавшись, заряжаешься от них, а бывает, хотят с тобой общаться и забирают твои силы.
— Вы это чувствуете?
— Любой артист, выходя на сцену, может определить, какой зал. Легкий или тяжелый. Почему говорят, что театр — это огромный магический сгусток энергии. Представляете, сколько на сцену льется энергии? Зал — это отдельный организм, он тебя уже питает, заряжает, и тут важно, чтобы во время игры начался такой пинг-понг — ты залу, а он — тебе. И, как правило, когда артист сильно выкладывается на спектакле и выходит на аплодисменты, ему зал все возвращает. Иногда отыграешь два спектакля и у тебя столько сил, что готов просто горы свернуть. А иногда зал бывает такой тяжелый, непробиваемый, он все впитывает, впитывает, и ты уже со страхом думаешь: «Когда же отдача будет?», а потом на аплодисментах он все возвращает. Это такие необъяснимые вещи, и живут они по своим таинственным законам. Просто это надо принять.
— Вы такая молодая, но уже все понимаете, где успели набраться опыта?
— Все на уровне интуиции, опыт тут ни при чем. Если заниматься всю жизнь творчеством, это само собой развивается. Я, наверное, стала понимать такие вещи, чтобы как-то себя защитить. Профессия требует быть на виду у зрителей, но, как я уже сказала, не хочется себя «расплескать».
— «Профессия на виду» — очень точно подмечено, и сейчас очень сложно стать популярным артистом без скандала. На что вы готовы ради популярности?
— К сожалению, многие артисты вынуждены идти на поводу этой моды и делается все ради того, чтобы «заманить» зрителя в театр. Цель-то самая хорошая — позвать людей на спектакль, дать питание для души и сердца. Но мне, если честно, скандалов не хотелось бы. Когда мне задавали вопросы о личной жизни, раньше относилась к этому негативно, потом поняла, что, идя в публичную профессию, нужно играть по правилам. Но прилюдно рассказывать, как тебя избил муж и выгнал с двумя голодными детьми босиком из дома, мне кажется, не стоит. То, чем можно поделиться, нужно говорить без стеснения, но «выворачивать» свое белье наизнанку неправильно. Любая звезда имеет право на человеческое счастье, на какие-то свои секреты, но одно могу сказать точно — нас делает счастливым то, что делает счастливыми и обычных людей. И каждый популярный человек стремится к спокойствию и гармонии.
