Джерард Батлер: «Я готов драться, если опасность грозит моим близким»
Он производит впечатление человека немногословного, местами даже сурового. Но этот образ обманчив. В жизни Джерри оказался совсем другим.
Он производит впечатление человека немногословного, местами даже сурового. Но этот образ обманчив. В жизни Джерри оказался совсем другим.
— Джерри, нам часто доводилось видеть на экране, как вы ловко справляетесь со злодеями. Вот и в фильме «Падение Олимпа» вы спасаете президента США и весь мир от террористов. А в жизни, если встретитесь с плохими парнями, то вступите в бой или убежите?
— Я не думаю, что убегу. Я не уверен, что смогу надрать им задницу, как я обычно делаю это в фильмах, но не убегу точно. Я не такой человек. И в моей жизни бывали моменты, когда я вступался за людей, которым нужна была помощь. И готов драться, если опасность будет грозить моим близким. В фильме же мы большую часть видим, как Америке надирают задницу, потому что эти плохие парни действительно жестокие, безжалостные и очень хорошо тренированные. Мы старались показать день большого провала в системе национальной безопасности США. Для этого много общались с агентами из службы охраны президента. С одной стороны, они помогли нам разработать план атаки на Белый дом, вычислили минимальное количество бойцов, требующихся для такой операции, а также посоветовали, какое оружие могло бы быть наиболее эффективным в руках захватчиков. А с другой — придумать правдоподобный сценарий по обезвреживанию террористов.
— Помимо просто разговоров они обучали вас своим приемам ведения боя?
— Да, конечно. Я много тренировался с агентами спецназа, «морскими котиками», бывшими фэбээровцами. Они крутые! Я обожаю этих парней. (Смеется.)
— Но ведь вам и раньше приходилось сниматься в экшн-фильмах. Так что, наверное, с физической точки зрения было не так сложно войти в образ?
— Для фильма «300 спартанцев», например, я хотел сделать себе красивое, мускулистое тело. У меня была идея фикс добиться таких форм, как у греческих статуй, и, готовясь к роли, я работал в этом направлении. И, как мне кажется, добился. (Смеется.) А для этой картины мне нужно было быть не столько раскачанным, сколько сильным и в хорошей физической форме. И так как мне предстояло не только стрелять и бегать, но и драться с террористами врукопашную, я изучал различные единоборства.
— Какая сцена в итоге стала самой трудной?
— Наверное, сцена драки с героем Рика Юна в конце фильма. Мы снимали ее три дня. Это очень тяжело. Ведь когда снимаешь сцену драки, с каждым дублем нужно начинать все с самого начала. Удар в челюсть, удар в плечо, спиной о стену, плашмя на пол… И все по новой. И снова, и снова, и снова. И так три дня, по 12 часов, 300−400 дублей. Ад! Я лишился ногтя на руке, сломал две какие-то крохотные косточки в шее, отбил ребра. Моя рука от локтя до плеча превратилась в огромный синяк… Но это было весело, как ни странно. (Смеется.) Да и к тому же было приятно после всего этого почувствовать себя национальным героем. (Улыбается.)
— Здесь вы выступили также в качестве продюсера. Но это фильм про США. А нет желания снять что-то про вашу родину, про Шотландию?
— Я действительно сейчас работаю над проектом о Роберте Брюсе, короле Шотландии. Он был великим воином. Вы знаете его по картине «Храброе сердце», где герой Мела Гибсона Уильям Уоллес с ним встречается, а в конце фильма армия Роберта Брюса с шотландскими солдатами идет в атаку на англичан, выкрикивая имя Уоллеса. У меня есть прекрасный сценарий, который рассказывает о взрослении Роберта, о том, как он учился быть политиком, узнал, кем является на самом деле и за что должен сражаться. Это история жизненного пути человека, его становления. Я люблю такие фильмы. Мой самый любимый подобный фильм «Апокалипсис сегодня». Я редко пересматриваю даже те картины, которые мне очень понравились и снесли мне башню. Но «Апокалипсис сегодня» я готов смотреть раз за разом. И, конечно, хотелось бы сделать свой фильм о Роберте Брюсе хоть немного похожим на картину Копполы по силе восприятия.
— Главную роль вы припасли для себя?
— (Задумывается.) Да. (Смеется.) Но не нужно думать, что я продюсирую только те фильмы, где играю главную роль. Моя компания выпускает и те ленты, где меня нет даже в эпизоде. А началось вообще все с того, что мне захотелось сыграть злодея. Мой агент твердил мне: «Забудь про злодея, будь героем». А я как-то возьми и ляпни Джейми Фоксу: «Хочешь сыграть хорошего парня, а я буду плохим?». А он неожиданно согласился. Черт! Но что было делать, пришлось снимать картину «Законопослушный гражданин», которая стала моей первой продюсерской работой.
— Вы раньше много играли в театре. А сейчас не думаете о сцене?
— Я очень люблю театр. Но актерская карьера так порой складывается, что с головой уходишь в кино. И из-за постоянных разъездов на театр просто не остается времени. Мне нравится то, чем я занимаюсь; фильмы, в которых я снимаюсь. Кинематограф дает мне огромный заряд энергии. Но я ужасно скучаю по сцене. Играть в театре очень волнительно и страшно. Но это благоговейный страх. Он приносит удовольствие. В кино можно сколько угодно повторять один и тот же дубль. В театре все всегда вживую. И я очень скучаю по этому аспекту своей работы, по живой реакции аудитории в зале. Но у меня есть один проект, и надеюсь, в ближайшие годы я его осуществлю. Я готов сдать еще один экзамен по игре на сцене. (Смеется.)
— Президента США в фильме «Падение Олимпа» играет Аарон Экхарт. Вы бы проголосовали за него?
— Да! Он крутой политик. Наверное. (Смеется.)
— Если бы в реальности встретились с президентом США, то о чем бы его спросили? Или попросили?
— Наверное, о снижении налогов в кинобизнесе, о борьбе с пиратством. Возможно, о дипломатической неприкосновенности для себя, о какой-нибудь государственной финансовой поддержке моей семьи и моей продюсерской компании. Много о чем… (Смеется).
— А вы бы спасли его?
— Если бы он предоставил мне все эти привилегии? Конечно!
