Ксению Утехину не заметить сложно как на экране, так и на сцене. Как и ее героиня Элиза Дулитл в спектак-ле «Моя прекрасная леди», актриса прошла через потери и одиночество и нашла свою любовь. Кстати, в юности она тоже работала флористкой. Подробнее — в интервью журналу «Атмосфера».

Ксения, у тебя совершенно сумасшедший график. Мы с трудом каждый раз выбираем время на общение и опять говорим во время пауз в спектакле. Выходит, у тебя практически нет времени для отдыха…

Его действительно почти нет, я живу в графике нон-­стоп. Например, вчера был спектакль, потом читка, я приехала домой в двенадцать ночи. А в девять утра начался экзамен по танцу, и вот снова спектакль.

Что за экзамен?!

Я студентка, сейчас сдаю летнюю сессию, нас восемь человек на спецкурсе Владимира Машкова в Школе Табако-ва. Машков нам дал возможность получить высшее образование параллельно с работой. Это очно-­заочная форма обучения.

У тебя не было сомнений по поводу продолжения учебы? Ты же много занята в театре и в кино снимаешься активно…

У нас всех были сомнения, потому что не понимали, как все совмещать, но я хотела получить высшее образование, тем более в своем учебном заведении у Машкова. Если есть желание, можно успеть очень многое.

В любом случае при такой нагрузке какая-­то часть жизни может страдать. Видимо, ты расставляешь приоритеты…

Да, у меня сейчас акцент на работе, карьере. Я строю свой путь, а уже потом, наверное, буду пожинать плоды. Бывает, конечно, очень тяжело, и тогда думаю, может, это все не стоит того. Но потом видишь результат, ощущаешь удовлетворение и хочешь и дальше стремиться к чему-­то.

Но нужно же, чтобы тебя еще что-­то в самой жизни подпитывало и не выгорать от усталости…

Да, вот сейчас за десять дней до отпуска я живу с мыслью: «Закончится сезон, я сдам экзамены и поеду отдыхать». И меня греет то, что впереди ждет много работы.

И сколько дней отдыха предполагается?

Изначально было пять, но произошли некоторые изменения, и, возможно, их будет восемь. А в свой выходной день в театре я обычно снимаюсь или записываю пробы и делаю что-­то по дому. А вот недавно в этот день я заболела и поняла, что мой организм сказал, что, если ему не дать передых, он поступит вот так.

А может быть, это знак, что у организма перегруз?

Я стараюсь прислушиваться к организму, но еще не очень умею это делать. Понимаю, что надо найти баланс, но провести выходной день в квартире для меня — не отдых, мне нужна возможность увидеть кого-­то нового или что-­то новое, от чего придет вдохновение.

Фото: Мария Хуторцева

Многие пары в выходной вместе готовят что-­то интересное…

Андрей прекрасно готовит, а я не умею и только помогаю ему. Часто заранее планируем, что сделаем. Так, завтра утром у нас две тренировки, потом теннис, а после будем печь блинчики на завтрак. А недавно у нас был просто прекрасный день — выходной после премьеры, и у меня отменили пару в колледже, и мы уехали на рыбалку в Подмосковье. Поймали пять карпов, тут же приготовили их, нашли загородный домик и остановились на ночь.

А Андрей чем занимается?

Бизнесом.

Он изначально понимал эти сложности и что тебя будет мало рядом с ним?

При моей жизни меня рядом с ним много. (Улыбается.)

Он принял и такие атрибуты твоей профессии, как популярность? Не каждый мужчина из другой сферы к этому готов…

Я других не рассматриваю изначально. Если человек не готов, мы не подходим друг другу. Андрей и на съемки, и на гастроли со мной ездит, и на спектакли почти каждый день приходит и забирает меня из театра. Мне в этом повезло.

Тебе уже так не повезло — в детстве потерять папу, два года назад маму, что должно было…

Повезти. (Улыбается.) Я считаю, что у человека что-­то отбирается, а что-­то дается, и встреча с Андреем через полгода была подарена мне свыше.

Ты уже была открыта чувствам?

Я была открыта уже через месяц. Когда мама умерла, я для себя решила, что буду жить на полную катушку, не собиралась впадать в депрессию. Я была готова к тому, что мамы не станет, потому что она долго болела, хотя, конечно, каждый раз, когда ей становилось плохо, меня охватывала паника. А когда она ушла, подумала: «Ей стало легче, у нее ничего не болит», и от этой мысли мне становилось легче. Это не значит, что я железная и живу разумом. Брат и Андрей говорят мне, что я на все реагирую и так нельзя. Наверное, это передалось от мамы, она была ярким, очень эмоциональным человеком.

Андрей понимает и любит театр и кино?

Да, очень! Более того, я не могу найти ни одного фильма, который он не знал бы. И когда вечером мы думаем, что посмотреть, понимаю, что рядом человек, который видел все по нескольку раз. Он знает всех режиссеров, операторов, продюсеров, артистов и в современном кино, и в советском, и в старом западном. В театр тоже много ходил, а сейчас шутит, что он в труппе «Табакерки». Его знают у нас все, сегодня он был на экзамене. Но я считаю нормальным, когда люди поддерживают друг друга, интересуются, чем занимается их любимый человек. Мы можем сидеть вечерами, и Андрей будет объяснять, что такое закупки, какая разница в пластмассе… Я по природе любознательный человек и росла в семье, где родители были не разлей вода. Они четырнадцать лет прожили вместе, и, если бы их не разлучила смерть, уверена, они всю жизнь были бы рядом. Меня мама всегда учила: «Ксюша, у тебя должен быть партнер, с которым тебе будет интересно все». Мама с папой ездила и на охоту, и на рыбалку, а он помогал ей во всех начинаниях. У них было полнейшее погружение друг в друга.

В семь лет ты лишилась любимого папы. Было ли это для тебя трагедией или мама и бабушка так окружили любовью, что все прошло менее травматично?

Когда умер папа, я поддерживала маму, бабушку и всех остальных, а не они меня. Папа был охотником, и он уехал на охоту за пару дней до моего первого отчетного концерта по танцам, чтобы подбить лису и подарить мне хвост за выступление. Застряла машина в лесу, он толкал ее, и у него оторвался тромб. Он не вернулся к концерту. От меня скрывали пять дней, что произошло, но я видела, как мама на отчетном концерте плачет. Я спрашивала, где папа, а она отвечала, что он заболел и скоро вернется. Я чувствовала, что мне не хотят говорить правду. А когда сообщили, то мама задала вопрос, как мы будем жить дальше, а я ей сказала: главное, что мы есть друг у друга. Я понимала: она в таком состоянии, что мне надо брать за нее ответственность и вытаскивать ее. Но мама не хотела жить, потому что они с отцом были неразлучниками. И то, что она прожила после этого еще тринадцать лет, я считаю подвигом. Она мне сказала перед смертью: «Ксюша, моя миссия выполнена, я тебя поставила на ноги», то есть ее главной задачей было не оставить меня сиротой в семь лет. И она серьезно заболела через три года. Мне подарили собаку, голден ретривера, поддерживали и друзья, и классный руководитель, учителя.

Фото: Мария Хуторцева

Потери невосполнимы, но ты можешь сказать, что сегодня у тебя благодатный, счастливый период?

Абсолютно. Даже сегодня я шла и думала, что у меня никак по-­другому не могли сложиться обстоятельства жизни. Я считаю, что бог видит, что кому лучше, кому что надо. И мое детство было счастливым, это все со мной. Я обожала субботние дни, когда меня забирали родители, и мы ехали на природу, там варили пельмени, катались на лыжах, на сноуборде. У нас дома часто бывали гости, и это всегда было очень интересно, наполнено. Я понимаю, в какой семье я выросла. До семи лет мне была дана безусловная любовь обоих родителей, и я родилась от потрясающей любви. Об их отношениях говорил весь город. Я благодарна и за гены, и за то, какие ценности в меня вложили. Конечно, было бы здорово, если бы мама с папой приходили на мои спектакли, но я стараюсь об этом не думать, потому что ни к чему хорошему это не приведет. У меня такая данность. Хотя в «Беспринципных» у меня были кинородители — Балуев и Пегова, и, снимаясь, я каждый день думала: «Я могла бы быть двадцатитрехлетней, и у меня были бы родители, ничего себе!»

Сейчас у вас с Андреем тоже открытый дом?

Мы с Андреем очень гостеприимны, я не знаю, как по-­другому существовать. Часто организовываю что-­то, например, после премьеры мы немножко посидели на банкете, и я позвала всех ребят домой. Последняя наша посиделка была с двенадцати ночи до четырех утра.

А где вас столкнула судьба с Андреем?

Это реально судьбоносная история. Он увидел меня в «Бумбараше», но постеснялся написать, а потом мы случайно познакомились с девушкой, которая оказалась его лучшей подругой. Она сказала ему: «С этой девочкой тебе нужно обязательно познакомиться». Он зашел в соцсеть посмотреть на меня и понял, что это та самая девочка, которая понравилась ему в спектакле.

Мне кажется, ты лидер. А как у вас с Андреем распределены роли в отношениях?

В семейной жизни я отключаюсь от ответственности, которая ложится на мои плечи в профессии. Практически все на себя берет мой партнер. А важные вопросы мы обсуждаем: и глобальные покупки, и его командировки, и мои проекты — и принимаем совместное решение.

Ты считаешь, у вас семья?

Мне достаточно трудно в свои двадцать четыре года сказать, что такое семья, но, наверное, когда люди живут вместе, когда у них общие интересы… Как говорится, кому ты первому напишешь или позвонишь, когда приземлится самолет? Наверное, это и есть семья.

Для тебя важен официальный брак? У родителей же был такой?

Нет, они не были женаты официально. И я считаю, что штамп в паспорте не меняет ничего. Возможно, когда появятся дети, у меня будет другое мнение. Но познакомились, сыграли свадьбу и через год родили ребенка — такая история не про меня. Я хочу пройти со своим человеком через огонь, воду и медные трубы. И посмотреть, что будет лет через пять, когда страсть уйдет.

А до Андрея были серьезные влюбленности?

Мне двадцать четыре года, и я с четырнадцати лет всегда в отношениях. Я и просто встречалась с кем-­то, и жила вместе. Я без любви не могу существовать, и это всегда в омут с головой.

Мама и бабушка были в курсе, что у тебя взрослые отношения?

Да, мы даже путешествовали вместе.

Встреча с Андреем тебя изменила?

Конечно, с мужским плечом ты ощущаешь себя надежнее, безопаснее. Когда вы живете вдвоем, разделяя все проблемы, тебе легче, но в чем-­то тяжелее, потому что ложится нагрузка и за вашу семью.

Фото: Мария Хуторцева

А профессия в чем-­то изменила?

Наверное, я стала более закрытым человеком. Профессия раскрепощает, тебе кажется, что все с тобой на одной волне. Но все артисты достаточно ранимы и чувствительны, и когда ты обжигаешься, то уже задумываешься, стоит ли в следующий раз открываться.

Когда мама сказала, что ты поедешь поступать в колледж Табакова, ты сначала отказывалась, но в результате согласилась. Не могла ее ослушаться?

Я не то чтобы отказалась, я просто была в шоке, потому что поступление через неделю, а у меня нет программы. Хотя, возражая ей, я уже понимала, что можно выучить стихотворение и поехать. А вообще я планировала поступать в театральный институт, но после одиннадцатого класса. Мы с мамой всегда жили на одной волне, я понимала, что она никогда не пожелает мне плохого, старалась прислушиваться к ней, знала, что она живет моей жизнью. Но мама говорила, что я росла трудным упрямым ребенком, и в подростковом возрасте ей было тяжело со мной.

Ты верила в то, что поступишь?

Нет, я была растеряна. Я звонила маме и говорила, что здесь все такие талантливые и красивые, я точно не поступлю. Я очень самокритична. Все психологические тесты показывали мою заниженную самооценку, потому что мама «била меня по голове», как только ей казалось, что я зазвездилась. Она практически никогда меня не хвалила, и я не думала, что какая-­то особенная, талантливая. И у меня почти не бывает полноценного удовлетворения своей работой.

Табаков, как правило, не хвалил учеников и актеров, главным поощрением была новая работа. А как одобрение выражает Машков?

Замечания Владимира Львовича дорогого стоят для каждого артиста. Даже когда он говорит что-­то эмоционально, то только от любви и желания сделать благо. Сейчас он добился того, что у него труппа такая, какую он хотел иметь. Его это очень радует, и он нас даже чаще хвалит. Но когда у меня что-­то не получалось в «Наследниках», он ругал, а потом я делала, и он спрашивал: «Ты все поняла? Иди, умница».

Что в нем тебе кажется наиболее ценным?

Ответственность за свои слова и за дело, честность, открытость, прямолинейность — иногда, конечно, это трудно воспринимать, но лучше услышать всю правду-­матку. Он требователен и к себе, и к другим, одержим профессией, и у него какая-­то неиссякаемая энергия.

Как ты отнеслась к тому, что «желтая пресса» начала активно писать, что у Машкова роман с Утехиной, что ты фаворитка?

Помню, Саша Цыпкин первый скинул статейку из «Антиглянца», и меня это поразило, но, в общем, было смешно. Владимир Львович тоже смеялся.

Откуда они это взяли?

Мы вообще не давали никакого повода, даже не играли вместе. Я дала ответ, что живу с молодым человеком, что наши фото есть в соцсети. После этого замолчали.

Ты мне рассказывала, что Машков тебе помогал в беде и потом морально поддержал…

В театре сразу откликнулись, сделали невероятное, все, что на тот момент было возможно. Когда я поблагодарила Владимира Львовича за помощь, он мне сказал: «У тебя теперь есть два крыла, два ангела-­хранителя, и лети только ввысь». Это были главные слова для меня. Тем более у него самого похожая ситуация, он почти в том же возрасте потерял родителей.

Сразу было понятно, что будешь в «Табакерке»? Ты же играла, еще учась…

Все было непросто. Мы заканчивали в тяжелое время — в карантин, сидели дома, выпускались по видео, и я узнала, что пятерым моим однокурсникам поступило предложение прийти на показ в театр. И тогда я поняла, что мне нужно сделать ход конем, и приехала к Владимиру Львовичу на разговор. Я хотела работать только в «Табакерке». Я шла с одной просьбой — попросить о возможности показаться, о последнем шансе, от которого зависела моя жизнь. И Владимир Львович мне его дал. Я счастлива, что работаю здесь. Если бы я не попала в «Табакерку», то была бы другим человеком.

Какие у тебя были ощущения на первых съемках?

Наверное, такими можно считать съемки в сериале «Крюк» с Юрой Колокольниковым. Страха на площадке у меня не было, только неловкость от того, что все умеют работать перед камерой, а я еще нет. Но я очень волновалась, что первая моя смена совпала с днем репетиции «Моей прекрасной леди» и у меня было ограничение по времени. Как сейчас помню, продюсер подарил мне сто красных роз, а мы снимали очень далеко, в Химках, и я бежала по МКАД, потом ехала на самокате с этим букетом роз, ворвалась в метро, вышла, села в такси и в итоге успела все.

Фото: Мария Хуторцева

«Моя прекрасная леди» — знаковый спектакль для тебя…

Элизу Дулитл я репетировала еще пять лет назад, подменяла девочку, которая выпускала премьеру, когда она заболела. Это была долгожданная роль. Я понимала, что история про меня. По сути, там рассказывается про девочку-­сироту, у которой есть один папа, да и то ему не до нее, она безумно одинока. Я внутренне очень долго готовилась к роли, жила с ней, и для меня это правда особенный спектакль, который я очень люблю. А по факту был срочный ввод. Я вспомнила все за сутки, хотя и не выходила никогда на сцену в этой роли, и сыграла.

А когда ты заработала свои первые деньги?

Я выступала с бальными танцами лет с десяти на корпоративах, а еще работала флористом. В нашем маленьком городке была галерея цветов. Первые месяцы мыла полы, окна, вазоны, меня до цветов не допускали, а потом доверили, и дошло до того, что я уже уехала в Москву, и меня умоляли на каждый праздник приехать, чтобы собирать букеты. Я до сих пор мечтаю открыть свой цветочный магазин. Я ходила до школы, иногда после репетиций и тренировок, заниматься флористикой. Зарабатывала тысяч десять за месяц и все эти деньги тратила на конные тренировки. Только брат мне подарил спортивную экипировку. Саров — закрытый город, и конный клуб находился за его чертой, надо было доехать минут тридцать на «Газели» и потом пешком идти километр по лесу. Когда у мамы была возможность отвезти меня, она это делала, а так я добиралась сама, в любую погоду.

И мама за тебя не боялась?

С пятого класса мы с партнером по танцам раз в неделю ездили в Нижний Новгород, жилье находили себе сами. А с седьмого класса у меня был партнер в соседнем Арзамасе, и я каждый день садилась в «Газель» и ехала туда. Это не значит, что маме было плевать, просто это было нормально.

У тебя с детства не было никаких страхов?

Я была безбашенным ребенком, бегала, занималась горными лыжами, были случаи, когда из школы в пятницу уходила с одним гипсом, а в понедельник приходила уже с двумя. Уже в колледже поняла, что если что-­то сломаю, то выпаду из спектакля. И если до этого прыгала на сноуборде и сальто крутила, то сейчас уже подобное не делаю.

Чего бы хотела добиться в профессии лет через десять?

Мне хочется в первую очередь состояться как артистке, сняться в достойных проектах, играть в театре интересные роли. Возможно, после учебы я бы попробовала себя в роли продюсера или режиссера.

Входит ли в твои мечты попробовать себя в зарубежном кино?

Я считаю, что где родился, там и пригодился. Если бы я хотела работать за границей, я бы этого добилась. Будет предложение из-­за рубежа — я рассмотрю его, но не стремлюсь туда. Я люблю свою страну гораздо больше, чем другие страны. Хотелось бы, чтобы наши фильмы снова ездили на международные фестивали. Верю, так и будет.