Один из пионеров российского рэпа Давид Нуриев, известный под творческим псевдонимом Птаха, остается верен традиционным ценностям: для него этот жанр — «музыка улицы, музыка протеста, музыка души». Пройдя немало жизненный испытаний, он уверен: все, что было в его жизни — только на благо.

- В свое время ты с родителями переехал в Москву из-за Карабахского конфликта, как шла адаптация?

- Обосновывались мы долго. Родители сотворили чудо, по-другому я сказать не могу, очень благодарен им за это. Было сложно, но они справились. Мне тогда было 9 лет. Жили на вокзале, у каких-то людей. Это 90-е годы, сами знаете, время дикого Запада, грубо говоря, в России. И в один прекрасный момент мы переехали в комнату в коммуналке на Третьяковке, у нас был сосед Володя. Добрый мужичок, но очень сильно пил, умер от цирроза печени (царство ему небесное). Так потихоньку-помаленьку фундамент был заложен. Для меня мои родители — просто герои, я очень благодарен им за то, что они не сдались, не спились, не сдали меня в детдом (потому что со мной было сложно), а выполняли свои родительские обязанности по максимуму. Мы приехали в Москву без ничего, только личные вещи. И все строили с нуля. Я это все помню, как сегодня, я был маленький, но для меня это был хороший урок. Я часто вспоминаю детские места: Новокузнецкую, Третьяковскую, Якиманку, Павелецкую. Иногда, бывает, проезжаешь мимо чьего-нибудь дома и понимаешь, что человека больше этого нет, кого-то убили, кто-то сел, кто-то пропал без вести, кто от наркотиков умер, кто от болезней после наркотиков (СПИДа, гепатита). Но я всех помню, не забуду их никогда. Для меня детские воспоминания, связанные с этими людьми, имеют очень большое значение.

- Что еще из детства вспоминается?

- У меня не было такого детства, как у многих нормальных детей, и, наверное, благодаря этому я смог чего-то добиться в жизни, вылезти. Меня это закалило, я не сломался. Мои отец и мать всегда говорили, что мужчина должен быть сильным. Хотя папа мало верил в мой успех в музыке, но мама меня поддерживала. А папа учил быть сильным — и этот стержень помог мне. Порой людям казалось, что я безалаберный, безответственный, но у меня была цель и я ее старался достичь, потому что весь этот шум вокруг меня мне не мешал. То есть, он мне мешал, но и придавал силы, из этого шума я выдергивал какие-то нужные механизмы для достижения своей цели. Я очень благодарен Богу за то, что именно такое детство у меня было, а не какое-то там рафинированное, сладкое, где мама, папа все родные тебя любят, одевают маечку, костюмчик, рюкзачок собирают в школу. Мне это было не нужно, я этого всего не хотел. Я благодарен судьбе, что именно такой я прошел путь: бандитских разборок, криминала, голода, холода, нищеты. Возможно, поэтому мое детство сделало из меня хоть и жесткого, но доброго человека. То есть я, проходя мимо бедного, нуждающегося, всегда поделюсь с ним деньгами, я помогу слабому, если у меня есть такая возможность. Я не оставляю людей в беде.

- Когда ты понял, что музыка — это твое?

- Музыка где-то в 95—96 году возникла. Потихоньку-помаленьку я к этому шел. Были ошибки, промахи, был мой первый проект «Би-джей-ди», потом «Отверженные», «Центр» и — вау, в один момент я проснулся и понял, что меня слышат. «Алло, Москва, как слышно?» Я понял, что мне отвечает вся страна, и это было круто.

- Откуда появилось у звучного и имеющего историческую подоплеку имени Давид прозвище Птаха, да и еще и Зануда?

- У меня была бандана, камуфляж, как у Тупака, и как-то захожу я в парк Репина, пацаны меня видят и говорят: «О, ты как Пташка одет». — «Какой еще Пташка?» И они мне рассказывают, что вышел фильм с Тупаком Шакуром, называется «Над кольцом», и в этом фильме он одет так же, как я. Ну и как прикол привязалось «Птаха», «Пташка». Так я и стал Птахой. Очень просто. А Зануда? Ну это нужно меня знать, лучше спросить моих друзей (смеется). Я им сказал, что так альбом назову — «Зануда папиросы». Во всем виноваты друзья, как видите.

- Ты увлекаешься творчеством Тупака Шакура? Вообще, у тебя есть кумиры в рэпе?

- Да, я увлекаюсь творчеством Тупака, мне интересны его высказывания, философия, жизненная позиция. Это чувак, который в 26 лет разорвал весь мир к чертовой матери. Для меня это серьезный пассажир, это не просто какой-то там среднестатистический рэперок. За ним шли тысячи, миллионы людей, он еще при жизни стал легендой хип-хопа и это единственный рэпер, кому поставили памятник после смерти. Это серьезный человек был, молодой, очень борзый, дерзкий, но при этом при всем умный, духовно богатый. Поэтому Тупак для меня — это авторитет безусловный. Но называть кумиром я никого не могу, только Иисуса.

- Как учился в московской школе?

- Сложно, я же был приезжим. Одноклассники нередко позволяли себе всякие словечки типа «волчонок». Я приехал из Баку и в первый день пошел в школу в пионерском галстуке. Оказалось, в Москве уже его не носили, как и школьную форму. Мама с папой на последние деньги мне купили джинсы и кроссовки. У меня были длинные волосы, чуть ниже ушей, и я странно выглядел для местных. Мне приходилось много драться, я испытал на себе испытал весь буллинг этот, всю травлю. Мою доброту многие принимали за слабость. Хотя я занимался каратэ и мог дать сдачи, но я был очень добрый. Потом в один прекрасный момент мне один человек сказал: «Добро должно быть с кулаками. Ты должен уметь отстоять свою точку зрения». На следующий день я начал отвечать, я перебил всех, кто обижал меня, и всех, кто пытался сомневаться в моей силе. Но при этом я не обижал слабых никогда. Я считаю, что так должен поступать нормальный мужчина — заступаться за тех, кто слабее его и не давать спуску тем, кто сильнее.

Фото: соцсети

- Как ты основал свой первый коллектив?

-Первый коллектив был «Би джей ди», в 96-м году. Такой момент переломный в моей жизни. Мама дала последние свои деньги, и мы с Шурупом поехали записывать песню на студию «Союз». А потом к нам присоединился Александр Тута, и мы сделали проект «Отверженные». Ну а потом я забил на музыку. Началась армия, криминал после армии. Мне было не до музыки. Но я также слушал рэп и хотел все равно рано или поздно вернуться в эту индустрию. И я вернулся.

- Ты сразу принял приглашение Резо Гигинеишвили поучаствовать в фильме «Жара», который стал культовым?

- Фильм «Жара» — это и правда культовый фильм, мне кажется. Он показывает гламурную молодежь того времени. Резо попал в точку. Я сразу согласился прийти на пробы, и когда мне предложили роль, был несказанно рад, потому что хотел сняться в кино. Кстати, Тупак тоже снимался в кино, а он, как ни крути, был для меня примером.

- Трек в фильме сложно дался?

- Да нет, он был не сложен. Мы высказали то, что мы думали. Нам дали сценарий, мы его прочитали, ну и разложили в своем формате, как мы бы хотели это сделать. Случился андеграудный трек.

- Ты периодически появляешься у культовых режиссеров, у того же Федора Бондарчука в «Обитаемом острове», не думал завязать с музыкой и стать актером?

-То, что меня приглашают иногда в кино, мне очень приятно и я всегда открыт таким предложениям. Еще «Брат−3» выходит, и надеюсь, людям понравится моя актерская игра. Возможно, режиссеры предложат мне что-то еще. Конечно, в «Ромео и 'Джульетте» я не сыграю. Но роли военные, полицейских, бандитов мог бы осилить. Стать только актером я пока не готов. Все-таки я музыкант, в первую очередь.

- Какую роль играешь в «Брате−3»? Фильм культовый, нет мандража?

- В фильме я играю бандита, такого немножко странного. Роль далась мне легко, потому что я видел таких персонажей за свою жизнь не один раз. Они все мертвы в основном, такие долго не живут. Да, мандраж лютый у всей команды. Даже у режиссера Валерия Переверзева мандраж. И у Юлии, его жены, продюсера фильма, есть мандраж. Это большая ответственность. Поэтому мы не стали продолжать историю Балабанова. Продолжение всегда должен снимать тот, кто начал. Это совершенно другая история.

- Обьясни, пожалуйста, свое высказывание: «Мы только заставили рэперов уважать, а тут появляются то ли парни, то ли девушки. Мужчины становятся женоподобными». Ты против девушек в рэпе?

- Нет, я против парней, которые как девушки выглядят в принципе. Я считаю, мужчина должен оставаться мужчиной. А если он надевает на себя платье, носит женские сумочки, красит ногти, глаза — и это не в рамках какого-то шоу, это неприемлемо. Рэперы всегда олицетворялись с улицей, с брутальностью, культурой мужской, братством. И тут приходят эти кривляки на сцене. Для меня рэп — это музыка улицы, музыка протеста, музыка души. А девушки в рэпе есть и были, это нормально. Но я не слушаю женский рэп. Девчонки слушают, наверное.

Фото: соцсети

- Как сегодня строятся отношения с дочкой Никой? У вас же были определенные разногласия.

- С дочкой все хорошо, сегодня весь день с ней общаемся. Она что-то покупает себе, штаны какие-то, туфельки, ботинки на зиму. Мы помирились с ней давно уже. С мамой Николь тоже нормальные отношения. Созваниваемся, когда что-то касается дочери. У меня своя жизнь, у нее своя. Мы совершенно разные люди, но у нас общий ребенок. К младшей дочери Сияне как раз сейчас еду, обожаю ее. Я счастливый отец, очень люблю своих детей. Я могу сказать, что Бог дал мне радость двух дочерей, и это огромное счастье. У кого есть дочери, тот понимает меня. С моей девушкой Ланой у нас тоже все хорошо, мы вместе, мы пара. Будем двигаться дальше.

- Твое мнение, почему считают, что ты проиграл баттл Гуфу со счетом 3:0, который прошел в питерском баре «1703».

- По поводу батла. Во-первых, там были судьи, которые дали победу Гуфу 3:0. Спорный вопрос, возможно, но это меня не беспокоит. Я сказал то, что хотел сказать. Если бы не было судей, наверное, сложилось бы иначе. Но они посчитали, что так правильно. Я не силен в батлах. Я лирик, пишу лиричные песни. Чтобы иметь возможность батлиться, надо в этот момент, как минимум, ненавидеть своего соперника. Я так не умею, я не испытываю ненависти. Это чувство низкое, если оно у меня появляется, я стараюсь искоренить его в себе. Поэтому 3:0. Пусть, ничего страшного. Это был опыт: где-то упадешь, где-то поднимешься.

- Скандал произошел не из-за экс-супруги Гуфа Айзы Долматовой, которая, по твоим словам, не ровно к тебе дышала?

- Скандал произошел? Какой? Ничего не слышал.

- Как было на «Последнем герое»? Вообще, как относишься к подобным проектам?

- Это очень сложный проект. То, что мы видим по телеку и то, что происходит в реальности — совершенно разные вещи. Люди даже не понимают, насколько это сложно. Потому что видят рафинированный продукт на экране. Это реально сложно, реально страшно, опасно: там лазят змеи, скорпионы, сколопендры, всякая дичь. Для многих участников тяжело переломить себя, начать есть моллюсков и всяких жуков- пауков. «Последний герой» — это интересный проект. Когда ты месяц спал на песке, а потом возвращаешься в город, в нормальную жизнь, по-другому смотришь на все. О чем вообще все эти люди думают? У них все есть, они живут в квартирах, они могут купить еду в магазине, сесть в машину и поехать, куда хотят. А они ноют.

- Не так давно ты перенес операцию, связанную с холециститом. В связи с этим как-то поменял образ жизни?

- Я дико испугался, что не проснусь после наркоза. Но все прошло хорошо. Я отлично себя чувствую, начал заниматься спортом. Диету никакую не держу. Живу, будто ничего и не произошло. Камешек лежит у меня дома на память, огромный булыжник.

- Почему так долго не выпускал альбом, пять лет?

- Я не выпускал альбом только по одной причине — у меня не было возможности понять, какую я хочу делать музыку. Я потерялся очень сильно, испытывал творческий кризис, у меня были проблемы в личной жизни, были проблемы со здоровьем, я бросил пить, пытался вылечиться от наркотиков. Это все дается нелегко. И Бог мне помог, моя жена, друзья, мама — и я смог вытащить себя из этого болота. Сейчас будет много треков. Я буду стараться много писать, много записывать, и радовать людей все чаще и чаще. Я считаю, что пора. Я был в тишине, я находился в темноте, мне надо было побыть одному. И вот я полон сил, полон стремления, у меня много целей и задач, которые я должен выполнить. Дай Бог, у меня все получится.