Максим Стоянов и Виктория Корлякова — выпускники школы-студии МХАТ, где
и познакомились. Сегодня, спустя десять лет, преодолев испытания, они говорят друг о друге с восхищением и любовью — этот союз действительно счастливый.

— Знаю, что Максим недавно уезжал сниматься на полтора месяца. Как вы оба переносите расставания?

— Вика: Нам в принципе спокойно даются такие отлучки. (Улыбается.) Можем два-три дня не созваниваться. Конечно, мы списываемся, я понимаю, что муж жив-здоров, мне этого достаточно. Стараюсь не беспокоить его, не отвлекать от творческого процесса, и он поступает так же. На мой взгляд, расставания благотворно влияют на отношения — успеваешь соскучиться и есть, что рассказать друг другу. (Улыбается.)

— Максим, вы не раз говорили о важности доверия в семье, но если ты по натуре ревнив, то страх внутри все равно сидит, и этому могут способствовать и длительные разлуки…

— Максим: А это как у Островского в «Бесприданнице». Паратов спрашивает Карандышева: «Вы не ревнивы?» — «Я надеюсь, что Лариса Дмитриевна не подаст мне никакого повода быть ревнивым». И Паратов: «Да ведь ревнивые люди ревнуют без всякого повода». (Смеется.) Мы с Викой психологически очень зрелые, и поэтому, даже когда в кадре происходят какие-то сближения с партнерами, мы адекватно это воспринимаем.

— Вика: Ко всему, что касается профессии, я отношусь спокойно как слон (смеется), потому что сама в этой сфере. Хотя признаюсь, что я по натуре ревнива, но так как я психологически здорова (смеется), то отдаю себе отчет в том, где моя собственная проблема, а где можно обратить на что-то внимание.

— Вы всегда были уверены в себе как девушка?

— Вика: В юности я была очень неуверенной, закомплексованной, да и некрасивой (улыбается), поздно начала взрослеть и развиваться как девушка. И из-за своих же зажимов, как мне кажется, и пошла в сторону театра, меня потянуло туда инстинктивно, чтобы внутренне раскрепоститься.

— И когда вы почувствовали, что это помогает?

— Вика: В старших классах школы, когда в театральной студии я получила свою первую главную роль. Появилось ощущение, что я на своем месте и иду в правильном направлении. И я оказалась в Школе-студии, как мне кажется, только благодаря этой своей уверенности, от которой меня просто распирало изнутри. Я была абсолютно убеждена, что поступлю туда, куда хочу, а хотела я именно во МХАТ. Поэтому была вынуждена рискнуть и отказаться от уже предложенного мне места в Щепке.

— Максим, и вы окончили Школу-студию, курс Константина Райкина. Тоже хотели именно туда?

— Максим: Я не особо разбирался, просто хотел поступить в театральный вуз на бюджет. Я два года работал на стройке в Москве, где и узнал, что такие институты существуют. Заметил, что большинство абитуриентов рвется в Щуку, и сначала тоже поддался порыву. Но когда стал читать биографии выдающихся артистов, обнаружил, что многие из них окончили Школу-студию, в том числе Владимир Высоцкий, и подумал, что хорошо бы поступить туда. Но в этой связи я даже не мечтал о МХАТе, считал, что там учатся либо блатные, либо гениальные. (Смеется.) Но ура, чудо: я попал к Райкину на курс и понял, что это одна из великих моих удач. Я хотел изменить судьбу, признаться, мне очень надоела стройка, и боялся, что придется всю свою жизнь связывать с ней.

Фото: Владимир Мышкин

— Но можно же было получить какую-то другую профессию…

— Максим: Я почему-то думал, что смогу выдержать все лишения студента, только если поступлю в театральный институт. (Смеется.) Можно было заочно получить высшее техническое образование, но я не хотел даже смотреть в эту сторону.

— А как все-таки на стройке у вас вынашивалась идея стать актером?

— Максим: Конечно же, такое желание существовало в зародыше еще до стройки, просто я никак не мог себе это объяснить. В моем детстве у нас дома был всего один телевизор, который постоянно был занят мамой. Благо она смотрела не полоумные передачи, которые крутили по всем каналам, а кино. Надо отдать ей должное, у нее было чутье или природный вкус на хорошее, на настоящее. И рядом с ней я пересмотрел почти всю классику советского кинематографа, начиная с фильма Михаила Калатозова «Неотправленное письмо» 1959 года и заканчивая картиной Николая Досталя «Облако-рай» 1990 года. Мы делились впечатлениями. Я никогда не забуду, как после фильма «Иди и смотри» у нее началась истерика, я тоже стал рыдать, и мама вывела меня из комнаты. А потом я нашел этот фильм, и он опять произвел на меня мощное впечатление. Благодаря маме я пересмотрел все фильмы о войне, которые всегда показывали на 9 Мая; мой самый любимый — «Летят журавли», это просто шедевр. Конечно же, я обожал советские комедии. Когда мы проходили на уроках истории период царствования Ивана Грозного, я бросал фразочки из «Ивана Васильевича…», чем доводил учительницу, она даже выгоняла меня из класса. (Смеется.) И эта насмотренность сформировала мой вкус и подсознательное желание стать актером. Если бы я жил в большом городе, наверняка бы задумался об этой профессии гораздо раньше.

— Вика, а вы помните свое ощущение от того момента, когда узнали, что поступили?

— Вика: Я приняла это как должное, не было ни тени сомнения, что пройду. Порой такой уверенности мне сейчас не хватает. Но все равно это было счастье огромное, я приехала в Тюмень как победительница, как королева. (Улыбается.) Но дальше начались сложности, потому что я из неполной семьи, и маме приходилось брать кредиты даже на то, чтобы отправить меня в Москву. Стипендия была маленькой, и хорошо учиться, чтобы получить стипендию Табакова, дополнительную надбавку в три тысячи, было для меня огромным стимулом. Я получила ее после первого семестра, сдав сессию на «пятерки», и чувствовала себя неимоверно счастливой, это было огромной подмогой.

— Максим: А у меня была самая простая стипендия, которая тут же уходила на сигареты. Но тогда я обнаружил, что студенту театрального вуза деньги особо и не нужны. Хотя мама с папой что-то посылали, поездом передавали продукты. Шмотки покупать не надо было: учась в театральном вузе, ты находишься там с утра до вечера, и не важно, во что ты одет, главное — быть опрятным, свеженьким, в трениках, и ты уже лапочка. (Смеется.)

— То есть вы, собираясь поступать, не боялись жить на одну стипендию? Все-таки ее не сравнить с заработками на стройке.

— Максим: Стройка стройке рознь, особенно в то время. Я на свои деньги мог только помочь маме и обеспечить свое существование: питаться, снимать комнатушечку, купить какие-то вещи, сводить девочку в кино и немного отложить на отпуск, в который я так и не поехал. Я понимал, что не смогу зарабатывать, переживал по этому поводу, но главным было поступить. Я импульсивный человек, поэтому думал, что все решу «по ходу пьесы». Но уже тогда осознавал, что в нашей стране, особенно в Москве, никто не голодает, кроме как по собственному желанию. Главное — попасть на бюджетное отделение. Позже Елена Ивановна Бутенко поставила с нами «Однажды в деревне» в «Сатириконе», и за это какая-то копеечка капала, потом в МХТ в массовку ввели — снова копеечка, потом играли еще спектакли. Главная ошибка молодежи в том, что они боятся жить без денег, поэтому идут работать, и это их затягивает.

— А родители верили в вас, поддерживали морально?

— Максим: Мои родители не особо и понимали, что такое актерская профессия. А я в принципе и не делился ни с кем, в том числе из-за суеверий. Поступать в театральный было моим самостоятельным, осознанным решением, как и многие другие. Родители узнали об этом уже на финишной прямой, переживали, держали кулачки. Правда, папа говорил, что мне лучше оставаться прорабом, он видел свою матрицу моей жизни. Но они обрадовались, когда меня взяли на курс. К тому же в нашем роду я первый получил высшее образование.

— Вика: Мой папа вообще считал, что я занимаюсь ерундой. Мама тоже так думала, но не говорила напрямую, переступила через себя и дала мне полный карт-бланш. Хотя, даже когда я поступила и уже была студенткой, она все равно, на мой взгляд, не могла до конца поверить, что у меня получится что-то серьезное. И она видит, что наша профессия нестабильная, и настаивает: «У тебя должен быть какой-то запасной аэродром».

Фото: Владимир Мышкин

— А как вы увидели друг друга в институте?

— Максим: У Вики шло на этаже занятие по мастерству или репетиция, а у нас — сцендвижение. Мне она сразу понравилась, такая симпатичная, спортивная. Я был первокурсником, а Вика — третьекурсницей, хотя я старше ее: техникум и стройка за плечами, с биографией, в общем, парень. (Смеется.) Я какие-то робкие знаки внимания проявлял, но совершенно безуспешно. А сильного натиска с моей стороны тогда не было.

— Почему? Вы же способны и на авантюры…

— Максим: Я не вцепился в нее сразу, потому что учился много, то одно отвлекало, то другое, а я понимал, что такая партия просто так не берется, тут надо к делу подойти серьезно. (Улыбается.) И вот спустя два года началась «авантюра». Вика к тому времени выселилась из общежития, я выяснил, где она живет, покупал цветы…

— Вика: Конечно, я сразу заметила его интерес к себе, но вообще не воспринимала Максима всерьез. Он казался странным мужчиной, попавшим в Школу-студию случайно, и выглядел устрашающе. (Смеется.) Внешность у него суровая, и все знали, что в прошлом он боксер. Я его боялась и обходила за километр, стараясь всячески минимизировать общение. Потом я выпустилась, снимала комнату, и тут он начал активно ухаживать. Я подзабыла, откуда он мой адрес узнал, но у меня постоянно рано утром под дверью лежали огромные букеты роз и стояли корзины со сладостями. Затем он затянул меня в театральную работу на двоих, она не сложилась, но за репетиционный процесс мне удалось узнать его лучше.

— Вы согласились на спектакль, уже доверяя ему?

— Вика: Меня подкупила его напористость, и в какой-то момент он прямо дал понять: ему хотелось бы, чтобы мы были вместе. Это прозвучало так честно и открыто!

— И как скоро поняли, что влюблены?

— Вика: В отличие от Максима для меня это не было озарением, я долго разглядывала его, произошел накопительный эффект. Мне нравились его прямота, честность, отсутствие самолюбования, что свойственно актерам. Он был какой-то нетипичный актер, в нем сильно развито мужское начало, что тоже редкость среди коллег.

— Максим: А я обнаруживал в Вике качества, которые мне очень нравятся в женщинах, и влюблялся еще больше, до безумия. (Смеется.) Находил массу моментов, в которых она казалась лучше всех, потому что она действительно уникальная — чистая, скромная, добрая и в то же время сексуальная. Еще в институте меня подкупало, что она очень целомудренная, никакие сплетни о ней не ходили. Я их не собираю, но иногда волей-неволей что-то слышишь, особенно когда живешь в общежитии. Я наблюдал за ней долго, видел, какая она умница, по тусовкам не ходит, занимается учебой. Мне очень нравилась в ней женственность, нежность. И когда я узнал, что она съедет из общежития и мы можем больше никогда не увидеться, то явился к ней, взял номер телефона, и так началась история моих ухаживаний.

— Когда вы стали жить вместе, узнали друг о друге что-то новое?

— Максим: В любом случае совместный быт — это испытание. Ты начинаешь познавать что-то, чему-то радоваться, а чему-то — не очень. Но люди притираются. У нас, мне кажется, больших проблем не было, случались с моей стороны порой сцены ревности, но мы справились. А потом появились настоящие трудности: ребенок, отсутствие работы, болезнь моего папы и его смерть, это уже был другой этап наших отношений. И Вика героически в этих ситуациях себя проявляла: помогала, вдохновляла меня, никогда не «пилила». Я ей очень благодарен, потому что было за что, я и в карьере неверные шаги делал.

— Какие, если не секрет?

— Максим: У меня, наверное, была неправильная коммуникация с руководством МХТ, и мы остались на улице без зарплаты, без общежития, с маленьким ребенком. И Вика меня поддерживала, я не замечал, что она сильно расстроилась, хотя одному богу известно, что она переживала в душе, когда мы ютились по всяким замкадышным домишкам. Иногда, чтобы добраться до работы, уходило два с половиной часа.

— А вы в тот момент запаниковали?

— Максим: У меня были разные эмоции: и грусть, и паника, и всякие мысли в голову приходили, но в какой-то момент я взял себя в руки и начал искать эпизодические роли, напоминать о себе, жадно хвататься за любую работу. Я очень боялся уйти из профессии — ведь столько сил этому отдал. И, слава богу, что я ни копейки вне профессии не заработал.

— Вика, а вы ведь уже начали сниматься к тому времени?

— Вика: Да. Через пару лет после окончания института меня утвердили в длинный сериал на главную роль, в партнерстве с Гошей Куценко. Но через месяц съемок я забеременела, а впереди было еще полгода работы. И я испытала жуткий страх от этого. Я была еще молодая и зеленая, и на меня начали давить, начались неприятные разговоры, что так не делается, я всех подвожу. Спасибо Максиму, он сразу встал на мою защиту, и я советовалась с коллегами, в том числе с однокурсницами, и все мне говорили, что многие снимаются беременными, рожают во время съемок. Но у меня был шок и абсолютное непонимание, как жить. Я думала, что моя карьера закончится. Меня кидало из крайности в крайность, но наступил момент, когда я поняла, что не смогу поступить иначе, кроме как родить. Но когда моя дочка появилась на свет, мне было очень сложно морально. Я помню, как приехала из роддома, положила люльку на диван и пошла рыдать по поводу того, что моя жизнь теперь никогда не будет прежней, она до конца будет связана с этим человеком. Сериал сняли с разными ухищрениями, а когда я родила, запустили второй сезон, и я с маленьким ребенком ездила сниматься. Но если бы не эта работа, не знаю, что было бы, потому что на эти деньги мы жили и могли снимать небольшую квартиру в Ватутинках.

— Но теперь вы счастливы, что семь лет дочке, а вы молодая, красивая и активно снимаетесь?

— Вика: Иногда я счастлива, иногда бывает очень тяжело, потому что у детей любого возраста свои проблемы. Я очень тревожная мама, участвую в жизни дочки скрупулезно. Любую ее неудачу принимаю близко к сердцу, иногда чересчур нервничаю, а нужно просто отпустить ситуацию. Ульяна девочка умная, самостоятельная, порой в чем-то мудрее меня. Я у нее, к своему удивлению, каким-то вещам учусь.

— Например?

— Вика: Она прямая, честная, открытая миру и очень непосредственно, не лицемерно говорит то, что думает. Этим она пошла в папу, она вообще абсолютно его дочь, моего в ней очень мало. (Смеется.) Вы назвали дочку Ульяной, потому что это имя стало модным?

— Вика: Когда я была беременна, оно не пользовалось популярностью, во всяком случае, я этого не наблюдала. Мы очень долго спорили с Максимом, он хотел назвать дочку Дашей, а я терпеть не могу это имя, и мы пытались прийти к компромиссу. В результате сошлись на Ульяне, имя показалось мне красивым и редким, и Максиму тоже понравилось.

Фото: Владимир Мышкин

— Максим, а как вам со своей честностью и прямотой живется в киношном мире? Или после ухода из МХТ вы научились держать эмоции в узде?

— Максим: Иногда я не могу себя контролировать, могу с шашкой на танк пойти. (Смеется.) Это зависит от ситуации, от людей, с которыми попал в нее. Порой можно рубить с плеча, а бывает, не надо вообще ничего делать, только заниматься делом. К сожалению, у нас сейчас часто работают не с тем, с кем нужно, а с кем удобно. Но если ты нашел единомышленников, своих людей, то с ними можешь высказывать свои мысли в любом тоне, в любом формате, тебя все равно будут любить и всегда примут.

— Максим, а вы стремитесь к чему-то материальному к определенному возрасту? Вы же видите ровесников-коллег, которые приобретают квартиры в престижных районах Москвы. Вы совсем не завистливы?

— Максим: Нет, опять же повторю про психологическую зрелость и свою, и Вики. Я считаю, что у всех свой путь, и кому-то помогли родители, кто-то больше снялся. Я стараюсь об этом не думать. Конечно, есть определенные задачи. Мы до сих пор снимаем квартиру, а хотелось бы приобрести свою, но будет работа — все проблемы решатся. Я не ставлю себе сроков, что к такому-то возрасту во что бы то ни стало надо обзавестись жильем или приобрести дачу.

— А для вас важен уровень отдыха или вы предпочитаете на чем-то экономить, чтобы купить ту же квартиру?

— Вика: Мы в детстве наэкономились и решили, что хотим жить в свое удовольствие здесь и сейчас. Получится что-то собрать — соберем, нет — и бог с ним, мир хочется посмотреть. Мы с Максимом отличаемся только в том, что он может жить как в трехзвездочном отеле, так и в пяти- и прекрасно себя чувствовать, а я люблю комфорт.

— Максим после женитьбы продолжает вас радовать какими-то сюрпризами, подарками?

Вика: Максим — вообще щедрый человек. Конечно, подарков в виде дорогой ювелирки нет, но мне они и не нужны, я к этому прохладно отношусь. Приятно получить новый айфон или сходить в дорогой ресторан, потратив кучу денег и очень вкусно поесть. Максим в этом плане может отдать все до последней копейки.

— Вика, а вам важно, как выглядите вы и ваш муж?

— Вика: Я очень строго слежу за тем, как я выгляжу (мне это было важно с детства), начиная от состояния кожи до одежды. Она может быть простой, но мне нужно, чтобы я чувствовала себя комфортно и нравилась себе в зеркале. Естественно, я посещаю косметологов и всегда занималась спортом — в школьные годы это были и упражнения дома, и танцы, и другие кружки. Потом в Школе-студии МХАТ была серьезная физическая нагрузка. Снимаясь в открытых платьях или сценах, где нужно раздеваться, я не хочу думать о физических несовершенствах, а хочу заниматься творчеством. И мне не все равно, как выглядит мой любимый мужчина. В последнее время я особенно акцентирую внимание Максима на здоровье, на том, что нужно питаться правильно, спортом заниматься, держать себя в форме, к тому же экран полнит. Понятно, что я не могу требовать от него этого, ставить условия. Я не слежу за тем, что он носит, это больше поле его ответственности. Главное, чтобы он был опрятным.

— Максим, а вам нравится, как одевается Вика? И что скажете про свой стиль?

— Максим: Я могу ходить месяц в одном и том же. На съемки увезли, привезли, там переодели. Не люблю вещизм, это не мое, хотя, наверное, надо взяться за внешний вид. А вот как выглядит Вика, мне важно. Я прямо в восторге от того, как она за собой следит. Мне хочется, чтобы, когда мы выходим в свет, все думали: «Какая красотка у него жена!» Наверное, это эгоизм, но я счастлив, что рядом со мной самая красивая и самая сексуальная женщина! (Улыбается.)