Виктория Маслова: «Я эту боль запрятала очень глубоко»
Звезда «Триггера» — о домогательствах в профессии, желании устроиться продавцом и… конфликте с проституткой
Она эффектная и, как сейчас говорят, манкая. Потому что красота может быть пустой, а здесь глубина и загадка. Оттого на Викторию Маслову интересно смотреть на экране, а разговаривать — еще большее удовольствие. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера».
— Виктория, вы оправдываете свое имя — вы в жизни победительница?
— Да, имя обязывает нести его с гордостью. Я считаю, что победительница, иначе бы у меня не брали интервью. (Смеется.)
— Что считаете своей самой большой жизненной удачей?
— Семью, мое самое близкое окружение. Любовь, которую они мне дарили и дарят, их вера в меня, поддержка — меня вдохновляют. Благодаря им у меня есть любимое дело. Если бы не мама, которая вечерами сидела со мной за фортепиано, занималась речью, водила на спектакли, в различные секции и кружки, воспитывала силу воли, терпение, возможно, и не сложилась бы карьера актрисы Виктории Масловой. Родители для меня самые главные цензоры, потому что сами прекрасные артисты, профессионалы. А мама еще и режиссер. Папа плюс ко всему владеет боевыми искусствами, и его опыт очень пригодился мне в некоторых проектах. Иногда они что-то подсказывают, порой критикуют, но в целом мною гордятся, я это чувствую.
— Вы были послушным ребенком?
— В детстве я была не самой спокойной девочкой, совершала довольно опасные поступки. Помню, как однажды взяла маленького брата из садика с тихого часа и повела его домой через дорогу с двусторонним движением без пешеходного перехода. Я играла во взрослую старшую сестру, хотя сама в то время училась в первом классе. Еще я могла прийти с родителями в театр, пробраться в постижерный цех и подстричь парики девятнадцатого века. А через день спектакль. И надо отдать родителям должное, они умели найти правильные и не обидные для меня слова, аккуратно объясняя, почему такое поведение неприемлемо.
— Каким они представляли ваше будущее? Читала, что в детстве вы мечтали быть бортпроводницей.
— Да, мы жили неподалеку от аэропорта, и я наблюдала, как взлетают самолеты, видела плакаты с красивыми девушками в форме «Аэрофлота». Мы часто летали в гости к бабушкам и дедушкам — одни жили в Алма-Ате, другие в Павлодаре — и эта богиня-стюардесса с мягкой улыбкой, которая плавно шла по салону самолета, казалась мне воплощением грации. Но мечты в пятилетнем возрасте нельзя назвать чем-то серьезным, дальше я уже видела себя только актрисой.
— Было обидно, что не сложилось со Школой-студией МХАТ?
— Я испытала разочарование. Олег Павлович очень тепло меня принял, от нашей встречи и беседы остались самые теплые и яркие воспоминания. Я знала, что меня ждут. Но в последний момент он не стал сам набирать курс, а Игорю Золотовицкому я оказалась не нужна. После Школы-студии МХАТ здание ярославского института производило не самое приятное впечатление, там давно не было ремонта, студенты жили в жутком общежитии со специфическим запахом, казалось, он въелся и в одежду, и в кожу. Я ребенок закулисья, и многое из того, что нам преподавали в вузе, я уже знала. Но я безумно благодарна своему мастеру Александру Сергеевичу Кузину, это большой режиссер, педагог, который знает, как воздействовать на артиста, чтобы получить результат.
Но морально было очень тяжело. Однажды я даже решила сбежать домой, в Шахты. Собрала все свои вещи, заняла на билет денег у проректора, приехала на вокзал, стала звонить маме: «Все, я возвращаюсь». Наверное, ей было очень тяжело, может, потом она плакала, но в тот момент она очень спокойно и деликатно, обходя болевые точки, стала вести со мной разговор. «Вика, девочка моя, мы тебя очень любим, ты можешь вернуться домой в любой момент, двери открыты. Но подумай: если ты сейчас уедешь, потеряешь время. Мы в тебя очень верим, у тебя все получится». У меня была страшная ночь, я долго не могла себя заставить разобрать вещи, плакала несколько дней, но понимала, что мама абсолютно права. Я сама себе спасибо не скажу за этот поступок. А вернуться я могу всегда.
— Вы как-то в интервью сказали, что в Шахтах у вас была любовь, наверное, еще и поэтому туда тянуло?
— Да, первая любовь. Как и многие девочки, которые в этом возрасте влюбляются, я думала, что это мой единственный суженый, на всю жизнь. Собиралась за него замуж. Но папа с мамой оказались мудрее, сказали: получи образование, а дальше посмотрим. Сейчас мы периодически с ним видимся, его родители живут в одном доме с моими.
— Расстояние вас разделило?
— Первые два года мы продолжали встречаться, он ждал меня. Это были красивые, романтичные отношения, но потом чувства остыли. После я стала встречаться с другим молодым человеком, спортсменом. Он даже приезжал ко мне в Ярославль. Чтобы у него не было культурного шока, я его предупредила, что у нас мальчики ходят на занятия по хореографии в лосинах. (Смеется.) А дальше была репетиция спектакля, где присутствовали постельные сцены с поцелуями. К счастью, он попал не на мою, но все равно это вызвало у него бурную реакцию. И мастер предупредил меня, чтобы мой поклонник больше на репетиции не приходил: он всех отвлекает и пугает своим видом. Сидел здоровый такой «шкаф» с угрюмым лицом. Я рада, что он не посмотрел мой спектакль, цветов я бы вряд ли от него дождалась.
— А позже были ситуации, когда ваши избранники, не понимая специфику актерской профессии, высказывали какие-то претензии?
— Нет, они же любили меня, восхищались и гордились. А я ими. Все мои отношения были искренними, гармоничными. Я ни про кого не могу сказать ничего плохого, а если бы и могла, промолчала бы. К любви надо относиться с трепетом и уважением, иначе она может больше не прийти.
— Многие артисты, которые продолжают династию, рассказывают, что у них были опасения — оказаться хуже, не дотянуть до планки. Вы испытывали нечто подобное?
— Конечно, мне хотелось состояться как актрисе и в театре, и в кино. Но почему-то я была в себе уверена. И в институте никогда не боялась, что меня отчислят, я знала, что нахожусь на своем месте. Сейчас, с опытом, я понимаю — страшно, если вдруг перестанут снимать. Это мой единственный источник дохода. На эти деньги живу я и моя семья. Но пандемия научила меня мыслить иначе. Когда все ушли на карантин и у меня закончились средства от слова совсем, я приняла решение устроиться в бутик продавцом.
— В Шахтах?
— Да, и с меня не падала корона. Владелица — наша хорошая знакомая, у нее достаточно дорогой магазин. Она смотрела на меня как на умалишенную. Но я отдавала себе отчет в том, что я делаю, понимая, что иначе нам просто нечего будет есть. Нужно было отсматривать вещи, отпаривать их, обрезать торчащие ниточки, развешивать одежду. Те пятьсот рублей, которые мне предложили за смену, — смехотворная сумма, но и они были очень нужны. Однако буквально накануне моего выхода на работу раздался звонок — мне предложили поучаствовать в пилотном проекте. Так что Бог меня уберег от этого шага.
— Думаю, посещаемость магазина возросла бы в разы.
— Я, кстати, тоже так сказала владелице. (Улыбается.) Ну и пусть приходят смотреть на меня — поболтаем. Захотят вместе сфотографироваться — пожалуйста, мне не страшно. Страшно сидеть без дела.
— Виктория, не могу не спросить: а любимый мужчина что в это время делал?
— А любимого в то время не было. Да и как-то так в жизни складывалось, что на тех мужчин, с которыми я была, рассчитывать в финансовом плане не приходилось. Это не было моей позицией, желанием. Вспоминая сейчас фильм «Москва слезам не верит», я считаю, что мужчина должен уметь зарабатывать, хотеть заботиться, иначе через какое-то время просто перестанешь его уважать.
— Кстати, а как происходила ваша адаптация в Москве?
— Мой город — это Питер, я его обожаю всей душой, это как любимый мужчина. Я иду, ветер целует мне щеки, обнимает меня. Может, я жила там в прошлой жизни, не знаю. Я получаю невероятное эстетическое и духовное удовольствие. Мы снимаем там сериал «Невский», и я наслаждаюсь каждой минутой, проведенной в этом городе. В Москве было непросто, особенно первое время. Пару раз приходилось ночевать на Казанском вокзале, где однажды была стычка с проституткой.
—?!
— (Смеется.) Я не могла уехать под Новый год, не было билетов. Спустя двое суток вид был помятым, чтобы хоть немного почувствовать себя лучше, я помыла голову в умывальнике и пыталась высушить под сушилкой для рук. Она, видимо, решила, что я претендую на ее территорию, подкралась сзади и схватила меня за волосы. Выглядела она жутко, думаю, она давно не в профессии. (Смеется.) Ночь, спать хочется, я уснула на сумках, и милиционер будил меня, тыкая дубинкой: что разлеглась, вставай. Но могу ли я жаловаться? Многим приходилось гораздо хуже. Мне помогали. Меня приютили мамины двоюродные сестры, у которых я жила довольно долго, и они не брали с меня ни копейки. Потом была коммунальная квартира от театра — тоже хорошо, центр города, Краснопресненская, зоопарк рядом. Сейчас у меня своя квартира.
— Вы же еще пели в московских ресторанах, что для девушки с вашей внешностью занятие рискованное.
— На самом деле все началось еще в Шахтах. Моя мама вела свадьбы, тогда это было не так популярно, как сейчас. Ее как актрису знали не только в городе, но и в области. Я периодически выезжала вместе с ней и пела с группой, с которой она работала. Потом, в Ярославле, были частные мероприятия, корпоративы. А дальше был опыт в московских ресторанах «Метрополь», «Балчуг» и «Арарат Хайат» — признаться, негативный. В каждом я выступила по одному разу, заканчивалось это плачевно, убегала оттуда с туфлями в руках, зимой.
— Почему?
— Потому что это небезопасно, к такому я не была готова. Люди в ресторан приходили непростые, и мне недвусмысленно дали понять, чтобы в следующий раз я хорошенько подумала, кому говорить «нет». В «Балчуге» меня выводили через черный ход. И я решила, что с ресторанными выступлениями надо завязывать.
— Есть мнение, что у красивой женщины масса возможностей, все двери открыты…
— А на самом деле это ответственность.
— Было такое, что эффектная внешность создавала проблемы и на пробах вам делали непристойные предложения?
— Вы не забывайте, откуда я. Я родом из Казахстана, где четкое разделение роли мужчины и женщины. Я покорная, как бы странно это ни прозвучало. Я стараюсь делать вид, что очень сильная, но это не так. Со мной комфортно, даже слишком, я прекрасно понимаю, как нужно вести себя, чтобы понравиться, чтобы он был рядом и ему хотелось домой. Но вторую часть детства я прожила в Шахтах, поэтому в критических ситуациях могу ответить так, что мало не покажется. И если бы кто-то посмел предложить мне нечто подобное, то, думаю, пожалел бы. С режиссерами, продюсерами я веду себя профессионально. Но при этом я остаюсь женщиной. У меня была пара неприятных историй, не на пробах, а в театре. Я этого режиссера встретила недавно в отеле, когда снималась в Питере. «Ну что, думаю, не рискнешь подойти ко мне, после того, что я устроила в твоем кабинете?!»
— Что вы сделали?
— Закричала и бросила в него кресло. Я пришла в тот театр (очень известный) устраиваться на работу. И сначала он вывел меня из себя, сказав, что я плохая актриса и все делаю не так, а потом начал лобызать мне руки и говорить, что здесь и сейчас, в этой творческой вселенной, между нами может случиться все что угодно.
— И после этого в него полетело кресло?
— Да. Я чувствовала себя отвратительно. И признаться, удивилась, что, оказывается, подобные вещи реальность, не анекдот. К сожалению, многие юные девочки, наивные, не подготовленные, слабые, могут в подобной ситуации растеряться, промолчать, ведь от этих людей зависит их работа. И я понимала, как сложно придется мне, потому что это не мой путь. Но мое отношение к профессии не поменялось. Я как любила ее, так и люблю. Это вопрос не к профессии, а к людям. Негодяи есть везде, но хороших людей больше.
— Переживаете провалы на пробах?
— Что значит провал? Это субъективное мнение, режиссеры и продюсеры не боги, чтобы давать оценку моей актерской игре. Кому-то я могу понравиться, кому-то нет. А порой не складывается из-за графика. Если меня куда-то не берут, я не воспринимаю это как вызов или травму, так можно и не дожить до статуэтки. (Смеется.) Возникнет масса комплексов, психологических проблем. Я стала к подобным вещам гораздо спокойнее относиться. Значит, будет что-то другое, я доверяю судьбе.
— Профессия помогает справиться с какой-то личной проблемой, пережить ее в роли?
— Конечно. Благодаря сериалу «Триггер» я закрыла огромное количество собственных гештальтов, ответила на такое количество вопросов, что не ожидала сама. Я ведь прорабатывала ту сцену, где моя героиня Лера сжигает вещи покойного мужа. Но и подумать не могла, что она произведет на меня такое сильное впечатление, само это место, пожар. Я вообще всегда остро реагирую на огонь. Было ощущение, что что-то лопнуло внутри меня, как шарик, наполненный водой. Я рыдала, и это были настоящие слезы, меня просто трясло. Максим Матвеев, мой партнер, кажется, даже немного испугался. Он крепко обнимал меня, удерживая, потому что я была готова броситься за этой лодкой. Это и есть триггер, меня отбросило в какие-то такие мои жизненные обстоятельства, такое давнее прошлое, что и вспомнить не могу. Я эту боль запрятала очень глубоко. Наверное, это связано с какой-то потерей. Нужно разбираться. И потом уже, во втором «Триггере», я ловила себя на том, что мои собственные мысли перекликаются с мыслями героини, я свои проблемы прорабатываю, иду по пути выздоровления.
— К психологу не появилось желание обратиться?
— Мы с ним поговорили на «шапке», интересный молодой человек по имени Виктор, он курировал проект. И даже за этот разговор я многое для себя поняла. Жизнь посылает нам именно те ситуации и нужных людей, чтобы вывести на определенные эмоции, преподнести урок, и как бы больно порой ни было, надо быть этому благодарной. Сейчас я не могу ответить на некоторые вопросы, но пройдет время, и я в этом разберусь. И еще я поняла, что не нужно бояться собственных эмоций — да, порой некрасивые, но они мои. И чем чаще в себе их запирать, тем болезненнее и сильнее потом может произойти взрыв.
— Завершились съемки полнометражного фильма «Триггер», который станет продолжением двух сериалов. Как изменится ваша роль?
— Лера там будет, и ее будет много. По сути, это история Артема и Леры. Материал невероятно сложный, ситуации болезненные, но раскрывать сюжет не буду. Могу сказать, что съемки проходили в потрясающе красивом месте — в Карелии, где самые восхитительные закаты и восходы. И мы застали белые ночи. (Улыбается.) Очень много было сцен на воде, линия горизонта сливалась с водой, и, как в 3D, возникала одна скала, другая. На меня это произвело невероятное впечатление. Природа нам благоволила, погода радовала. И спасибо огромное режиссеру Саше Ремизовой, это невероятный человек, в котором умещается очень много талантов, прекрасная тонкая душа, которая с большим уважением и любовью относится к людям и подбирает команду суперпрофессионалов. Благодаря ей задача оказалась не такой сложной, как мне виделось вначале.
— А бывает, что происходит перенос эмоций в реальную жизнь? Влюбленность в партнера, например?
— Такое случается, но надо отделять влюбленность от настоящего чувства. Четко это осознавать, потому что как только ты выйдешь с этим человеком за периметр площадки, он может оказаться совершенно иным. Мы все в жизни носим маски, что уж говорить об актерах. Мне удавалось, что называется, пройти по лезвию ножа, но не всегда. Был момент. В нашем случае это было обоюдное чувство, и оно было прекрасно, потому что любовь прекрасна всегда. Я — за любовь. А этот дар дается не всем.
— Бывает так, что со временем закрывается человек, черствеет душа.
— Я в это не верю, потому что совсем взрослые, зрелые люди вдруг встречают свою половинку, когда уже этого и не ждали. И говорят: да не может быть, а мы думали, это сказка, грезы. Я знаю таких людей, как они ждали этого чувства, и оно к ним пришло. Другое дело, как они этим распорядились. У меня были такие отношения, я чувствовала, что человек предначертан мне судьбой. Это был долгий роман, нас разделяли расстояния. И он любил меня очень. Наверное, в тот период мы были недостаточно мудры, очень болезненно расстались. Остро это переживали. Но это было прекрасное время, такое интимное, настоящее, наше. Ошибки совершенные — пусть это останется за кадром. Но я не могу перечеркнуть нашу любовь. Это опыт для нас обоих, и я ему невероятно благодарна. Я так устроена, что быстро забываю плохое, а хорошее помню. Это позволяет мне ощущать за спиной крылья.
— Вы готовы к тому, чтобы еще раз выйти замуж, снова создать семью?
— Конечно, я этого хочу. Не то чтобы я настроена быстро решить этот вопрос и найти мужа — я почувствую, когда придет время.
— Имеет ли для вас значение атрибутика — штамп в паспорте, белое платье невесты?
— Раньше особо не имело, но когда случилась моя первая свадьба, я испытала прекрасные эмоции. Так что почему бы и нет? Может, сейчас я бы не делала ее такой шумной, хотя и та свадьба не была такой, всего-то человек пятьдесят собралось, самых близких. (Улыбается.) Почему не доставить себе минуты счастья и радости? Я учусь себя любить. Время уходит как песок, и лет через двадцать я стану другой женщиной: у меня появятся морщины, изменится фигура, я поседею. Но я хочу оставаться интересной сама себе, своему мужу, детям, своим родным.
— Вы себя комфортно ощущаете, когда вы одна, не в отношениях? Важно ли, чтобы рядом был мужчина, который восхищается, поддерживает, заботится?
— Мне кажется, каждая женщина этого хочет. А женщина-актриса — еще больше. И я считаю, что мужчина должен быть «сильным плечом». Сейчас происходит перекос в сторону силы женщины, и многие рассчитывают только на себя. Я сама давно нахожусь в таком статусе, но не считаю, что это правильно. Наша сила не в том, чтобы тянуть все на себе. Женщина — хранительница домашнего очага, и то, какие настроения в семье, в первую очередь зависит от нее. Недаром говорят, что мужчина голова, а женщина — шея. Если она мудра, он никогда не почувствует себя ничтожеством и всегда будет на коне. И такую женщину необходимо поддерживать в статусе Королевы. Все должно быть взаимно.
— Бывает, что, вспоминая прошлое, вы размышляете о том, что можно было все изменить, поступи вы иначе?
— Да, и я думаю, что, может, была недостаточно мудра. Время ведь не лечит раны, но расставляет все по своим местам. Я не жалею ни о чем и каждый свой поступок могу объяснить — почему в тех обстоятельствах я поступила именно так.
— В трудные моменты к кому идете — к подругам или к маме?
— Мама и бабушка — мои самые близкие подруги. Бабушке не так давно исполнилось восемьдесят два года, это мой самый лучший собеседник. Я могу рассказать ей то, что не открою никому другому. И она делится со мной тайнами, которых не знает даже мама. Она дает потрясающие советы, иногда мне кажется, что она даже предсказывает будущее. (Улыбается.) Так же и моя мама наделена невероятной проницательностью, мудростью. Семья — это мое самое любимое общество и компания. Хотя и подруги, проверенные временем, у меня есть. С некоторыми мы дружим еще со школы. С ними я могу поделиться и радостными моментами, и горестными. Но сейчас уже нет такой потребности, как раньше, сидеть и часами что-то обсуждать.
— За что сейчас ваши родные переживают больше всего?
— Мы снова возвращаемся к вопросу о быстротечности времени — это самая дорогая валюта. Все мы движемся к одной точке. Несколько лет назад я перестала о чем-либо просить Бога, молю лишь о том, чтобы мои родные оставались здоровыми и мы прожили вместе долгие счастливые годы.
— Вы по натуре интроверт?
— Мне кажется, да. Экстраверты быстро действуют, а я долго думаю, размышляю, иногда даже упускаю из-за этого свой шанс. И я не люблю светские выходы, в компании незнакомых людей мне не очень уютно.
— А публичность накладывает отпечаток на образ жизни, на общение с людьми?
— Публичность, как и красота, — большая ответственность. Нужно понимать, что и как ты говоришь, как себя ведешь, как выглядишь. На нас смотрят люди и берут пример. Актриса должна быть богиней, эталоном, так меня учила мама. Как бы ни шатался веревочный мост, осанку надо держать.
