Роман Маякин: «Из-за локдауна я не мог вернуться в Россию, за 5 месяцев в Юго-Восточной Азии стал этаким отшельником»
В эксклюзивном интервью WomanHit.ru актер рассказал об отношениях с сыном, актерских штампах, кризисе среднего возраста, религии и новой неожиданной роли
В детстве он никогда не мечтал стать артистом. И в актерскую профессию пришел благодаря юношеской влюбленности. Он тогда стал заниматься в театральной студии и, как оказалось, нашел свое призвание. Сейчас имя Романа на слуху — благодаря главной роли в новом сериале Kion «Сергий против нечисти». Но начать наш разговор мы решили все-таки с выбора профессии. Да и вообще выбора.
— Итак, Роман, как получилось, что ты стал актером?
— Моя семья была абсолютно технической — отец руководил заводом, мама работала оператором на АТС. И никто в семье особого отношения ни к культуре, ни к искусству и творчеству не имел. Знаете, как бывает, когда в семье говорят: «Ой, ну что за мальчик, прям артист растет!» Нет, такого абсолютно не было. Отец был в полной уверенности, что я пойду по его стопам, буду вместе с ним работать. Но так сложились обстоятельства, чему я безмерно рад, благодаря влюбленности в девочку я попал в театральную студию. (Смеется.) Это случилось в классе девятом. Собственно, за последующие три года я понял, что хочу стать артистом — и никем другим. Я и своему ребенку так говорю, что нужно основывать свой выбор не на страхе от того, что родители скажут. Как мне говорили, типа, ты будешь мало зарабатывать, что-то не получится, поэтому нужно поступать в технический ВУЗ, поскольку есть папа, он поможет, тут мне будет проще и круче. А основывать на том, что тебе нравится, на том, что ты любишь делать, на любви, а это немножко другое чувство. И когда ты начинаешь делать то, что тебе нравится, ты рано или поздно становишься мастером своего дела.
— И когда вы это поняли?
— У меня не сразу все получилось. Были достаточно сложные периоды, когда я реально думал уходить из профессии. Ведь в тот момент все вокруг говорили: «Старик, у тебя ничего не получается!» Но ощущение того, что мне это нравится, что я это люблю, дало определенный результат — теперь я всегда иду на работу с удовольствием. Поэтому свой выбор нужно делать не на страхе, а на любви.
— У обывателя существует определенный набор актерских штампов, которые, как ему кажется, должны непременно сопутствовать жизни артиста. Какие актерские образы исполнились, о которых вы думали в начале пути, а какие потерпели крах?
— Когда я шел в эту историю, она была больше связана с театром. Мне он очень нравился. Стоя за кулисами МХАТа им. Чехова во время учебы, у меня возникало ощущение того, что сейчас творится магия. Сцена тогда казалась мне невероятно огромной, для меня действительно происходило что-то волшебное. Конечно, это и привлекало, и тянуло. Но постепенно ощущение волшебства начало рушиться. И началось это еще с института. Я как-то спросил своего мастера Аллу Борисовну Покровскую, которая дала мне очень много чего в профессии: «Подскажите мне с этой ролью, какая у меня сверхзадача, какой шлейф у меня здесь, с чем я выхожу, как мне сыграть это событие?» А она мне: «Рома, подожди, сосчитай до пяти и подними бровки. Вот ты удивишься!» Для меня тогда начался сбой какой-то программы. Она мне говорила об этом исключительно как о ремесле, которым нужно овладеть. Сейчас я понимаю, что в этой профессии, конечно же, очень много души, но в ней есть очень много ремесла и мастерства. Теперь я стал в чем-то более циничным, я понимаю, что для того, чтобы заплакать, мне нужно провести над собой какие-то определенные действия, а не вспоминать, например, о потере близкого человека. Актерская профессия этим и сложна, что ты всегда подключаешься. Ты продаешь не машины, не квартиры, не вещи, ты продаешь себя. Это такая уважаемая проституция. И в этом основная сложность. Ты же вкладываешь частичку себя во все то, что ты делаешь. И не всегда получаются удачные работы. Некоторые начинают ругать, а зачастую это от тебя не зависит. Но ты являешься частью проекта. И ты переводишь это все на себя. В этом и прелесть, и сложность профессии, которую я выбрал, которой я занимаюсь.
— Что в вашем понимании идеальная роль?
— Я вам честно скажу, роли у меня все идеальные. (Улыбается.) Я понимаю, что в моей жизни возникают какие-то интересные партии, долгоиграющие, над которыми я много и долго работаю. Они каким-то образом связаны, не напрямую, но косвенно, а по эмоциям очень схожи с тем, что происходит со мной в жизни. И это действительно так. Взять того же «Сергия против нечисти», снятого для Kion. Это человек, который спасает нашу планету от нечисти, но при этом не может спасти себя от бутылки виски. Не может избавиться от того, что у него происходит в душе, не может справиться со своими внутренними бесами. И я скажу абсолютно честно: последние два года для меня были достаточно сложными. Лично для меня как для мужчины. Я переживал кризис среднего возраста. Сейчас, оглядываясь назад, понимаю, что «Сергий» не просто так возник в моей жизни.
— Чем вас привлек проект «Сергий против нечисти»: сценарием, тем, как прописана ваша роль, гонораром?
— Этот проект, как я уже сказал, как-то судьбоносно возник в моей жизни. Так сложились обстоятельства, этот проект запустился после того, как только закончился первый локдаун. А у меня обстоятельства жизни сложились так, что из-за локдауна я не мог вернуться в Россию, за 5 месяцев в Юго-Восточной Азии стал этаким отшельником индонезийским. Оброс бородой, волосами. Вернувшись в Москву, приступил к работе, но у меня слетел один проект, потому что мне сказали, что надо бриться, стричься — дескать, так не пойдет. Я ответил: «Слушайте, вот чего-то не хочу!» Знаете, как иногда бывает, внутренний голос подсказывал, что не нужно этого делать. А потом я случайно встретил знакомую актрису — Лукерью Ильяшенко, которая сказала, что была на пробах «Сергия». Она посоветовала мне тоже сходить, попытать счастья. Посчитала, что у меня может получиться. В итоге мой агент договорился с режиссером о встрече. Меня это подкупило. Какая-то фатальность в этом была. Ну и конечно, меня всегда привлекали в проектах люди, с которыми ты начинаешь работать. Потом я узнал, что и Лукерья стоит на утверждении, а с ней нас связывают годы дружбы и несколько совместных работ как театральных, так и киношных. В общем, наши жизни каким-то образом переплетены. Да и с режиссером с первых встреч мы нашли общий язык. Люди — это очень важно, когда ты начинаешь работу. И в этот раз все сложилось, все удалось, это было то, что нужно. А если мы говорим о самом проекте, то прежде всего он привлек меня самим Сергием. Это неоднозначный персонаж. Он достаточно полярный, как и все в нашей жизни. В первом сезоне, который вы скоро увидите, показаны и хорошая, и плохая составляющие этого человека. А это всегда интересно, в этом существует возможность показать свою актерскую амплитуду. Да и сама сценарная история привлекла. В последнее время я начинаю приходить к тому, что то детское восприятие, которое я сегодня вижу в своем сыне, которое я вспоминаю у себя в детстве, оно для меня было более правильное и гармоничное. И я почувствовал истинность, когда прочитал сценарий, я понял, что там есть персонажи, которые из моего детства: Кощей, Кот Баюн и другие. У меня были затронуты струны души, которые я с детства не трогал. И поверьте, это очень приятное ощущение. Думаю, и для зрителя это основная история, ведь в этом проекте мы восстанавливаем наших русских мифологических героев, на сказках с которыми мы все выросли. Они у нас где-то записаны на подкорке, и это, безусловно, даст определенное восприятие проекта через призму детства, и в этом, я считаю, его уникальность и крутость.
— А вам самому направление фэнтези нравится?
— Пожалуй, да! Я люблю фильмы, основанные на реальных событиях, либо картины, имеющие фантастическую составляющую. Но что значит «фантастическую»? Когда я смотрел в детстве фильм «Назад в будущее», то какие-то вещи мне казались ну просто невероятными, а сейчас они есть в нашей повседневной жизни. И мы к этому нормально относимся. Фэнтези это, или не фэнтези, очень сложно сказать. Непонятно, что будет через двадцать лет, как мы будем жить, какие будут ценности. Наверное, через фэнтези я пытаюсь как-то заглянуть в будущее, что ли? Нам же всегда интересно понять, что там впереди. Это, как мне кажется, один из наших любимых вопросов, которые мы себе задаем и на которые никто и никогда не получает ответ. И точно это невозможно угадать, но мы все равно глупо и безоглядно пытаемся это делать.
— С возрастом начинаешь понимать, что все фантазийно-фантастические произведения — это произведения-предсказания. На удивление, все из них рано или поздно появляется в нашей жизни.
— Да, и это любопытно. Даже, наверное, в фэнтези можно для себя что-то почерпнуть для реальной жизни. Те вещи, которые на данной момент тебе кажутся неосуществимыми, магическими и мистическими, при определенной перестройке себя, прежде всего, становятся реальностью.
— А «Сергия против нечисти» вы относите к фэнтези?
— Хороший вопрос, пожалуй. Безусловно, так как это кино, в этом во всем существует определенная яркость. Но у меня есть такое ощущение, что на Земле существуют и Кощей Бессмертный, и другие персонажи, просто они очень талантливо скрываются и не хотят себя рассекретить. Это моя какая-то детская составляющая. Но и вурдалаки, и упыри — все они вокруг нас очень грамотно замаскированы. (Смеется.)
— А какое у вас отношение к религии?
— У меня хорошее отношение. Для многих это глоток свежего воздуха, для кого-то это надежда, для кого-то, это то место, которое действительно помогает. Я не могу сказать, что верю во все обряды, которые совершаются в церкви. Я не могу сказать, что у меня есть точный образ Бога. Для меня это больше некая энергия, которая существует, которая нами движет. Но при этом при всем я езжу в Храм Сергия Радонежского под Сергиевым Посадом. Бывает, я даже в храм не захожу, потому что там достаточно просто прогуляться, попить воды из святого источника, искупаться в купели, вот тогда происходит определенное обновление. Я верю в то, что храмы строятся на энергетически сильно заряженных местах. Сейчас люди начинают думать и говорить об энергии, что ее так много вокруг, но, к сожалению, перестали ее чувствовать. А мне кажется, что сто-двести лет назад ощущение того, где положительно заряженное место, а где нет, люди ощущали более тонко. Мне кажется, с техническим прогрессом мы стали более грубыми внутренне. Мы не такие чувствительные. А по поводу веры… Наверное, у меня она своя какая-то. Если выбирать между верить или не верить, я выбираю верить. Потому что это дает определенную надежду. И делает эту игру под названием жизнь более интересной.
— Я думаю, что положительно и отрицательно энергетически заряженные места вы хорошо прочувствовали в Юго-Восточной Азии, где задержались во время ковидного локдауна?
— В Комбодже мы приехали в храмовый комплекс Ангкор Ват, который считается одним из чудес света, и обалдели. В обычное время там толпы туристов, а мы попали туда, когда начали закрывать не только страны, но и все в этих странах. Туристический поток сократился в разы. И так получилось, что во всем храмовом комплексе мы были вдвоем с моей второй женой и с экскурсоводом. И это одно из тех путешествий, которые я буду вспоминать в старости. Это были невероятные ощущения, это невозможно описать словами, это нужно просто ощущать.
— Как вы уже сказали, у вас не первая совместная работа с Лукерьей, а вообще вам нравится сотрудничать с теми, с кем уже играли?
— Я не могу сказать, что у меня с кем-то из коллег плохие отношения, что я не хотел бы больше с ним работать, просто с Лукерьей у нас удачно складываются отношения. Нам комфортно. Мне всегда с ней любопытно и интересно общаемся. Мы дружим. Это немного больше, чем просто партнерство. Мы не просто коллеги, у нас, наверное, что-то похожее на дружбу. Но бывают люди, которые просто тебе неприятны. И не потому, что они что-то тебе сделали. (Смеется.) Это просто не очень твои люди. Такое тоже бывает. И тут не нужно убиваться на эту тему. Но если я с ними пересекаюсь, то не могу сказать, что бьюсь в истерике и говорю, что с этим человеком я сниматься не буду. Хотя были случаи, когда я отказывался работать с режиссером, с которым у меня не то чтобы не сложились отношения, а которого я считал просто человеком, занимающимся не своим делом. Это работа, иногда приходится потрудиться с не очень приятным человеком. Если это ложится на персонажа, то тут вообще круто, если вы по сценарию не супердрузья, вам не нужно играть дружбу, это вообще класс, эти чувства помогают. А так мы с кем хотим, с тем и общаемся. (Смеется.)
— Вы видите в своем сыне актерские задатки?
— Честно говоря, не хочу в нем ничего видеть, пусть он сам в себе все видит. Я лишь в нем наблюдаю классное наслаждение жизнью. И периодически пытаюсь у него этому научиться. Вот что я вижу. А в остальном — кем захочет, тем и станет. Попросит о помощи — с удовольствием помогу. Но это его жизнь, вмешиваться в нее я не вправе.
— Берете его с собой на работу?
— Он у меня даже два раза снялся в кино. Но я так понимаю, что ему не очень это нравится. Потому что кино — это все же искусство ожидания. Очень долго приходится ждать. А он достаточно внутренне подвижный ребенок. Поэтому для него длительное ожидание того, когда же его пять минут поснимают, — процесс мучительный. Посмотрим, у него еще есть десять лет впереди, пусть кайфует от детства. Пускай этим и занимается. А дальше видно будет. Я периодически спрашиваю, чего он хочет. Он то пилотом хочет стать, то компьютерщиком, сейчас геймером, потому что геймеры очень много зарабатывают. (Улыбается.) Но это действительно правда. Вот сейчас посмотрите на блогеров — это миллионеры, люди, которые занимаются тем, что десять лет назад казалось полной ерундой. Поэтому утверждать, что будет актуально через десять лет, когда ему это будет нужно, я не знаю. Пусть сам решает. Я у него сейчас больше учусь. Я половину слов не знаю, которые он произносит. Иногда я его честно не понимаю, и не потому что я дурачусь или потому что в лесу живу. Мы разные поколения. И в этом я нахожу круть, и это надо уважать.
— Раньше верили в победу коммунизма, а вы сегодня во что вообще верите?
— В себя!
