Гела Месхи: «Я не грущу по поводу того, что я один»
О том, кто и что сейчас вдохновляет артиста, — в интервью
Постройневший и приобретший брутальность Гела Месхи очаровывает зрителей «Ледникового периода». Образ будоражит сердца поклонниц — «мужчина с прош-лым». Сам актер отшучивается, что женат на любимой работе. А выглядит умиротворенным и счастливым. Кто и что его вдохновляет — в интервью журнала «Атмосфера».
— Гела, в одних источниках указано, что вы коренной москвич, а в других — что родились в грузинском городе Гори, откуда ваша семья уехала, спасаясь от ужасов гражданской войны.
— Это правда, я родился в Гори. Когда началась война Грузии с Абхазией, мне было четыре года. Я даже помню некоторые моменты — как мы идем по городу, кругом валяются гильзы от снарядов, помню какой-то полуразрушенный балкон. Эти образы зыбкие, будто между сном и явью. Я не пытался в этом копаться. К сожалению, в Гори нашей семье пришлось оставить все и начинать с нуля на новом месте. Сейчас, в свои тридцать пять лет, я понимаю, как непросто было моим родителям. В Грузии с тех пор я был только один раз, когда мне было тринадцать лет.
— В вашей семье поддерживались восточные традиции?
— На мой взгляд, Грузия и Восток — это все-таки не одно и то же. В чем-то я даже вижу сходство с Россией. Это одухотворенная страна, люди гостеприимные, радушные, этичные. Никогда ты не услышишь на улице: «Эй, красотка, иди сюда!» Грузины — музыкальный, творческий народ. Много церквей находится в горах. В этом есть свое очарование, магия: церковь, стоящая на горе, отреченная от всего мирского. Я обязательно туда поеду, многие мои друзья-актеры были там и рассказывали, как сказочно изменился Тбилиси. Думаю, на поездку придется заложить несколько месяцев, чтобы повидать всех родственников. (Улыбается.)
— Вы говорите «грузины, они» — то есть в сознании у вас существует дистанция.
— Да, ведь я провел всю свою жизнь в Москве и считаю себя русским. Но корни мои оттуда. И я не отрицаю тот факт, что я люб-лю Грузию, этих людей, и мне безумно нравится грузинская кухня. На мой взгляд, это самое лучшее, что изобрело человечество: лобио, хинкали, хачапури — это моя страсть и боль, потому что от теста с таким количеством сыра моментально поправляешься. (Улыбается.)
— Говоря о восточных традициях, я имела в виду скорее воспитание. Мальчику внушают, что он должен быть сильным, нести ответственность за свои поступки. Отец вас в таком ключе воспитывал?
— Скорее, мама. Она потрясающая женщина, мудрая и очень сильная. Я в детстве был хулиганом и двоечником, неуемным ребенком. И она старалась меня наставить на правильный путь, объясняла, как надо себя вести. Трудное было время, особенно для семьи эмигрантов. Мама говорила, что, если не проявлять силу воли, не делать над собой усилия, ничего в жизни не добьешься. В том, что я все-таки поступил в театральный институт и из меня вышел какой-то толк, есть немалая ее заслуга. Не обходилось без наказаний, и сейчас я благодарен ей за то, что стоял в углу…
— На горохе?
— Ну не на горохе, конечно. (Смеется.) Это были обычные наказания для парней: не пойдешь гулять, пока не сделаешь уроки, не будешь смотреть мультики. Тогда я на нее обижался, но сейчас осознаю, что это принесло свои плоды, иначе бы я бросил школу и стал каким-нибудь дворником.
— То есть локомотивом в семье была мама?
— Да, лидером. У меня и бабушка с характером, стойкая, сильная. В грузинских семьях отношения строятся по-разному, как и в русских. Главой в какие-то моменты может быть мужчина, в какие-то женщина. В этом проявляется определенное доверие — мы тебе верим, идем за тобой. Я считаю, что родители привили мне правильное понимание жизненных ценностей. Сейчас люди хотят легких денег, славы, популярности. Помню, когда я поступал в театральный, я грезил кинематографом, актеры казались мне людьми из другого мира, их хотелось разгадать. Увидеть на сцене Константина Аркадьевича Райкина или Николая Караченцова было счастьем. «Юнона и Авось» — завораживающее волшебство, на этот спектакль я ходил не один раз. Я покупал журналы, чтобы прочитать о своих кумирах хоть что-то. Сейчас личная жизнь напоказ — и исчезло таинство. Люди готовы на все ради хайпа. Я не берусь кого-то судить, но себя стараюсь от этого оградить, остаться духовным, этичным и чистым человеком. Ведь в конце жизни мы будем «отматывать пленку» и смотреть, как прожили все эти годы.
— Что-то вы рано начали об этом задумываться.
— А как иначе? Если сейчас не выстроить себе правильную дорогу намерений, потом будет поздно.
— Можно просто в конце покаяться в грехах.
— (Смеется.) Жизнь прекрасна уже тем, что она есть. И, на мой взгляд, самому приятно, когда совершаешь хорошие, добрые поступки, не идешь по головам, не очерняешь других людей. Лично мне так гармоничнее. Поэтому я не очень люблю театр с его закулисьем, интриги: у режиссера появился любимчик, ему дают все первые роли, кто-то с кем-то поссорился, руководство поменялось — мне всегда сердечно жалко и актеров, и худруков.
— Но вы заняты в спектакле Александра Молочникова «Тарас Бульба. Пир». Формат антрепризы вам ближе?
— Да, это значимый опыт для меня — поработать с таким режиссером, как Саша. Он необыкновенно талантливый, неординарный человек, откуда только он черпает все свои идеи?! Я очень рад его творческому развитию. И идея антрепризных спектаклей, приглашенных артистов мне близка. Я люблю творить свободно. Не принадлежать какому-то театру, не быть ему обязанным.
— Вы честолюбивый человек? Идя в какой-то проект, пытаетесь просчитать, окажется ли он успешен, вызовет ли резонанс?
— Я не особо задумываюсь об этом. Если я прочитал сценарий и меня что-то зацепило, тронуло, я иду в этот проект. Не загадываю наперед, какие дивиденды в виде славы или наград мне это принесет. От многих предложений сейчас отказываюсь. Я пытаюсь выстроить свой актерский путь. Взять Аль Пачино, например, который на протяжении многих лет создавал образ, имидж. Для меня актер — это не какая-то одномоментная история. Я считаю, отыграл определенный возрастной период — нужно сделать некий апгрейд. Так, я сознательно пришел к тому, чтобы скинуть вес.
— Вы сильно похудели. Килограммов на десять?
— Больше, на тринадцать-пятнадцать. Я сел на гречку и овощные салаты, отказался от всего мучного и сладкого, фастфуда. Последний прием пищи должен быть не позже шести часов вечера. Каждый день делаю зарядку, заставляю себя качать пресс. Сначала было тяжело, потом втянулся. Зато с утра встаешь бодрый, веселый — и видишь в зеркале свои «кубики». Это вдохновляет. По-моему, даже в студенческие годы я весил больше. (Смеется.) Но нужно себя контролировать, поддерживать здоровый образ жизни.
— Кто вам сейчас готовит?
— Сам.
— Придя со смены?
— Заранее отвариваю гречку, грибы, делаю овощной салат — ничего сложного. Если нужно, могу курицу потушить.
— Что-то поменялось и в вашем сознании, вы уже по-другому себя воспринимаете?
— Конечно, ведь мне уже тридцать пять.
— Считаете, это много?
— Я считаю, это прекрасный возрастной этап. Есть здравость ума и цели в жизни, в профессии. В студенчестве нам было непросто попасть в театры, хотя у нас был сильный, звездный, как теперь говорят, курс. Пробивались в кино, иной раз снимались не совсем там, где нужно. Не было уверенности в себе, посещали мысли: а может, я и не так хорош как актер? Но сейчас у меня есть понимание, как делать свое дело. Считаю, что лучше участвовать в одном достойном проекте и выложиться на все сто, чем сниматься параллельно в трех-четырех. Я могу назвать лишь несколько своих фильмов, которыми горжусь.
— Какие же?
— Во-первых, «Собибор» — историческая лента, такие мастера, как Константин Хабенский, Кристофер Ламберт, потрясающие съемки. Затем «Сын отца народов» Сергея Гинзбурга — окунуться в атмосферу той эпохи было для меня невероятно интересно. Еще и тема, мне близкая. Приятно, что фильм вызвал такой резонанс. Я не ожидал. Прошло столько времени, а до сих пор мне пишут люди.
— Что заставило вас принять участие в «Ледниковом периоде»? Вы говорите, хайп вам не нужен. А не секрет, что в шоу Первого канала идут, чтобы вызвать определенный интерес к себе.
— Еще в прошлом году мне поступило предложение от продюсеров «Ледникового периода», я познакомился с Ильей Авербухом, спросил: «Илья, а ты уверен, что я тебе нужен? Я не умею кататься на коньках». Точнее, умею на хоккейных, но это не одно и то же. Но мне очень хотелось с ним поработать, я видел его шоу. Люблю зрелищные спектакли. Я фанат мюзиклов еще со времен Нью-Йорка, где жил: «Чикаго», «Призрак оперы». Это круто. А у Ильи есть свой стиль, его постановки на льду всегда великолепны, и так же, как с Сашей Молочниковым, мне хотелось понять, как он это делает. Меня привлекают энергетически мощные режиссеры. Тогда у меня не получилось поработать с Ильей из-за съемок, но сейчас я решил не упускать шанс. Больше могут и не предложить (Смеется.) Признаюсь, было страшно, это для меня первый опыт и выход из зоны комфорта. Это телешоу, в зале сидят зрители, на тебя направлены камеры, ты должен кататься, при этом еще и создать образ, сыграть определенную историю. На сцене театра проще: там ты стоишь на своих ногах. (Улыбается.) Приходилось преодолевать себя. Мне приятно, что дочка смотрит это шоу, болеет за меня и гордится мной. Так что нет, я пошел не ради хайпа, мне это не нужно. Наверное, если вы заметили, я не любитель светских мероприятий и ковровых дорожек.
— Вы катаетесь с фигуристкой Яной Хохловой. Как готовите номера, совпадают ли ваши вкусы, темперамент? Войны у вас ведутся?
— Нет, у нас с первого дня все складывается очень гармонично. Сразу возникло понимание друг друга, и мы решили, что наша пара — за духовность, есть женщина, мужчина, любовь. А на это можно положить практически любую историю. Понятно, что я не профессиональный фигурист, у меня нет опыта, и пока не могу выполнять какие-то сложные элементы. Но те эмоции, энергия, которую мы вместе с Яной можем подарить зрителю, — важны и ценны.
— Вы нацелены на победу?
— Оценки для меня не самое главное. Я не ставлю себе задачу победить. И потом, победа бывает разная. Для меня большое достижение выйти на лед, и уже есть результаты. Здесь больше история про внутреннее преодоление себя. Каждый наш номер с Яной — это проживание определенного эмоционального состояния: вот это был сумасшедший прокат, а здесь у меня не получилось, не дожал, надо стараться. А кубки, медали, дипломы — все это просто способ потешить свое эго.
— Или подтверждение, что все удалось.
— Но это подтверждение я могу найти и внутри себя. Мне его дает реакция зрителя. Похвала самой Татьяны Тарасовой, которая высоко оценивает наши с Янойвыступления.
— Вы упомянули, что дочка — ваш благодарный болельщик. Этой зимой будете вместе кататься на коньках?
— Конечно! Мы уже договорились с Яной, что она будет тренировать Беллу. Дочка очень загорелась, ждет. Конечно, я не отдам ее в профессиональный спорт. У фигуристов очень тяжелый труд. Столько ссадин и слез, большая конкуренция, постоянный стресс… Пусть лучше живет и наслаждается жизнью. А я постараюсь сделать все, чтобы ее жизнь была прекрасной.
— Для некоторых и музыкальная школа стресс, а Белла, насколько я знаю, играет на фортепьяно.
— Она занимается в детском театре-студии «Непоседы», ей нравится. Учит музыкальную грамоту, поет, танцует. Я вижу, что Белла очень талантливый ребенок. Она глазами может показать такие эмоциональные состояния, что я просто диву даюсь — актриса по природе! Стопроцентно перерастет своих родителей. (Мать девочки актриса Екатерина Климова. — Прим. авт.). И я думаю, что этот заложенный генетически талант просыпается, дочь знает, что ее ждет большое будущее.
— И что-то подсказывает, что это папина принцесса. Признайтесь, веревки из вас вьет?
— Да, она знает, что ради нее я готов на все. И мне это нравится.
— Но вы рассказывали, что ваши родители воспитывали вас строго, а вы, выходит, папа-демократ.
— Со мной иначе и не получилось бы, с таким хулиганом. (Улыбается.) Моя неуемная энергия могла бы завести меня на кривую дорожку. С мальчиками надо проявлять суровость, держать в ежовых рукавицах. А дочка особых хлопот не доставляет. Она скромная, интеллигентная, этичная. Дома иногда может расшалиться, но это нормально.
— Боретесь с желанием задаривать ее подарками, потому что времени теперь вместе проводите меньше?
— Каждую встречу она пишет мне свои пожелания. (Улыбается.) У нее есть абсолютно все: и беспроводные наушники, и телефон, и планшет, и куча игрушек, она уже не знает сама, чего хочет. Но мне нравится ее баловать, у меня в детстве не было такого изобилия. Помню, мы с друзьями делились, обменивались игрушками. Тогда тяжело было что-то достать. Видимо, сейчас я компенсирую это через своего ребенка.
— Еще один вариант — интересно проводить время вместе. Видела фото в Инстаграме, вы отметили день рождения Беллы в стиле мультика про Аладдина. Чья была идея?
— Мы с дочкой общаемся как взрослые люди. Поэтому накануне я спрашивал ее пожелания, как бы она хотела провести свой день. И она мне все подробно описала: должна быть анимация в стиле Аладдина, и чтобы мы смогли повеселиться, и чтобы спрятали что-то, прошли квест. Ну а папе только осталось воплотить эту идею в жизнь. Здорово, что сейчас так много возможностей организовать праздник. Раньше для меня поход в «Макдоналдс» на день рождения был за счастье. Я рад, что у нас все получилось, дочка осталась довольна. Это самое главное — чтобы твой ребенок ощущал себя любимым. У меня все внутри переворачивается, когда я вижу, как в каком-нибудь супермаркете родители орут на плачущего малыша или — хуже того — прикладывают руку. Унижение, испытанная боль, которую причинили близкие, — все это закладывается в подсознании, отсюда и с психикой потом проблемы. Не верит человек в то, что его любят и ценят.
— А Белла делится с вами своими детскими разочарованиями, какими-то обидами?
— У нее их нет. Она не ходит в детский сад, с подругами у нее прекрасное общение: ее все любят, она всех любит. К тому же она не даст себя в обиду, у нее есть характер, и это мне тоже нравится. На что ей обижаться? Она — наше сокровище, у нее самая лучшая еда, самые лучшие игрушки, родители, бабушки, братья — все ее обожают. Мы ее оберегаем, никто даже голоса на нее не повысил ни разу.
— Пандемия сблизила многие пары, которые пережили развод. Как вы считаете, можно дважды войти в одну и ту же реку?
— Не знаю, я не пробовал.
— Вам как комфортнее — в статусе холостяка или семейного человека?
— У меня сейчас статус актера, который занимается своей любимой профессией. А ждет кто-то дома или нет, это к делу не относится.
— Вы сказали, что любите свободу…
— Свободу творческую. Это разные вещи. Сейчас энергию и сильную эмоциональную подпитку я получаю от своей работы. Я вижу перед собой цели, и меня это вдохновляет. Я не грущу по поводу того, что я один. Любовь нельзя искать. Она либо есть, либо нет, это идет изнутри. Наверное, еще внутренне не готов. Я женат на любимой работе, она мне дарит кучу феерических эмоций.
— Насколько вам важна обустроенность быта? Чтобы все было чисто, красиво?
— Очень важна. Если в квартире порядок, заправлена кровать, помыта посуда, то и в душе комфорт и гармония. Я перфекционист, люблю, чтобы все было по полочкам. Иногда мне это даже мешает, поскольку, если я вижу какой-то недочет, меня это начинает дико раздражать, злюсь, пока все не исправлю.
— Как вам тяжело, наверное!
— Еще бы! Причем я понимаю, что перфекционизм — своего рода болезнь, с этим надо бороться. Но мне нравится красота и гармония, я получаю от этого силу. Я люблю живопись, вообще все, что связано с искусством, — симфонический оркестр, оперу.
— А есть ли у вас чисто мужские увлечения? Машины-мотоциклы, например?
— Нет, я больше люблю передвигаться на ногах, люблю метро, МЦК. Мне кажется, для Москвы это гениальное решение, можно быстро добраться из одной точки в другую. Из увлечений — футбол, еще с детства. К этому приучил отец, он был страстным болельщиком. Сейчас, если есть возможность, играю. Вообще, мне нравится спорт. Полюбил фигурное катание — возможно, и дальше буду заниматься как хобби. Я очень уважительно отношусь к спортсменам, это особая каста. Люди кладут всю жизнь ради достижения цели за короткий период времени. Там такой адреналин, такая концентрация, это сложно понять человеку, от профессионального спорта далекому. Будет интересно сыграть какого-нибудь спортсмена.
— Каким вы видите себя в зрелом возрасте?
— Я бы хотел быть как Аль Пачино — жизнерадостным, светлым старичком. Какой же он талантливый, с полным внутренним погружением и мощной энергетикой! А если за плечами будет еще такая культовая история, как «Крестный отец», — большего и пожелать трудно.
