Сергей Губанов: «На гонорар от первого фильма я купил квартиру в Москве»
Карьере в Голливуде актер предпочел семью. Подробности — в интервью
Сергей Губанов имел реальный шанс сделать карьеру на Западе, но выбрал чувства — вернулся в Москву, к дочерям, и даже вновь сделал предложение их матери, но оказалось, что в одну реку дважды не войти. Ныне он снова открыт как для свежих эмоций, так и для профессиональных свершений. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера».
— Сергей, однажды вы сказали, что у вас есть существенная актерская фора: вы поступили в театральный вуз уже в двадцать пять лет, имея за плечами опыт самой разнообразной деятельности, и это ваше существенное преимущество перед остальными…
— Конечно. Вообще это к вопросу о том, в каком возрасте ребятам следует на самом деле поступать на актерский факультет. Мне кажется, что действительно раньше двадцати пяти лет не имеет смысла туда идти. Просто нечего демонстрировать. Шестнадцатилетние юнцы, живущие под родительской опекой, изображают взрослых, серьезных дяденек, не имея еще представления ни о чем. Исключения крайне редки, поэтому все эти потуги из-за отсутствия жизненного опыта выглядят комично и неправдоподобно. Причем даже в талантливое исполнение, лишенное правды реальности, не веришь до конца. Я вот, например, придирчивый зритель — люблю разбирать все до мелочей и мгновенно ощущаю фальшь. Поэтому не смотрю громкие премьеры российского производства и довольно скептически отношусь к отечественным сериалам. Безусловно, среди них встречаются неплохие, но, увы, это не частый случай. Здорово, что платформы сейчас активно развернулись, но все равно мало что можно отметить достойное.
— Позвольте, вы же непосредственно участвуете в создании данного продукта и обрели популярность как раз благодаря телевизионным фильмам…
— У меня диплом актера театра и кино — я должен работать по профессии. И свое дело делаю честно. А дальше уже компетенция режиссера. Но на выходе собой не любуюсь: чувствую огромную разницу между мной и тем героем, который возникает на экране.
— Интересно, а в зарубежных картинах вы не встречаете явное несовпадение между персонажем и актером, его играющим?
— Так, чтобы откровенно бросалось в глаза, не помню. Все-таки за границей необыкновенно тщательно подходят к кастингу. Нечто сомнительное отсеивается на начальном этапе. И не случайно там мировой известности добиваются личности, что называется, «с улицы», без профильного образования, но при этом с потрясающей биографией и особым характером. Просто камера считывает то внутреннее богатство, что у них есть.
— Тогда, по-вашему, в режиссуру надо отправляться ближе к пенсии? А как же теория, что большинство открытий человечество осуществляло все-таки в молодом возрасте?
— Разве это касается творческой сферы? Уверен, что до сорока пяти мужчина не состоятелен еще в качестве режиссера. Для этой профессии требуется громадный багаж знаний и навыков. Посмотрите на возраст авторов всех гениальных произведений — они обычно уже зрелые профессионалы. Не говоря уже о том, что режиссура, несомненно, мужское занятие. Да, была Лени Рифеншталь в Европе, у нас Татьяна Лиознова, Лариса Шепитько, но это какие-то уникальные явления.
— Для себя вы рассматриваете данную сферу?
— Не исключаю. Присматриваюсь к ней, готовлюсь. Вот недавно, устав читать слабые, пустые сценарные тексты, решил испробовать на себе, каково это — сочинять сюжеты, диалоги. То есть я окончил интенсивные сценарные курсы. Безусловно, это не мастерская какого-то признанного мэтра, но тоже штука полезная, знакомящая со множеством нюансов, базисной структурой. Пока я написал два сценария короткометражек. Планирую в будущем увеличить их до полного метра.
— Вернемся к вашему бэкграунду. Родились вы в Нижнекамске, в семье инженеров, и несмотря на то, что картинки окружающей среды не способствовали тяге к искусству, вы пели и интересовались самодеятельностью…
— Конечно, город рабочий, и я думал, как меня могло занести в эту столь чужеродную среду… Учился я неплохо, был хорошистом, и поскольку имел абсолютный слух, мама привела меня обучаться игре на фортепьяно — я сам изъявил желание. Но через несколько месяцев педагоги убедили меня перейти на скрипку. Благодаря их одержимости я постарался полюбить этот инструмент и школу не бросил — закончил. Музыкальное образование, между прочим, еще никому не вредило. Вот моя младшая сестра Татьяна прекрасно играет на фортепьяно, при этом она успешный айтишник, трудится в «Газпроме». И мне эта школа помогает, ведь существование в кадре — та же музыка: есть ритм, который ты держишь, такты, которые соблюдаешь… Не говоря уже про взлеты, падения, развитие, кульминацию… Драматургия — это те же семь нот, из которых рождается любая мелодия.
— Вы несколько лет состояли в музыкальном коллективе Филиппа Киркорова, скажите, отчего не выбрали эстраду или музыкальный театр, мюзиклы?
— Наши мюзиклы меня разочаровывали, за исключением нескольких шедевров. Пока в нашей стране это направление находится в слабо развивающемся состоянии, и по этой причине я пошел по иной стезе. В конце концов, мне с детства нравилось организовывать праздники, выступать, быть в центре внимания, перевоплощаться…
— То есть купаться в симпатии?
— Понятно, что подростком я не анализировал свою фактуру, не был склонен вертеться перед зеркалом и не страдал нарциссизмом. Только когда в шестнадцать лет родители меня определили в техникум на специальность электрика, понял, что склонен совсем к другому. Но я благодарен тому периоду, который тоже меня сформировал. И следующему, уже в Перми, где я нанялся к одному бизнесмену сначала грузчиком пива, затем «дорос» до экспедитора, а позже и до компаньона. Уже тогда моя смекалистость, коммуникабельность, умение общаться с людьми давали свои плоды. Так что это были мои университеты, после которых я пришел в РАТИ.
— Странно, что после этого вуза в вашей жизни нет театра.
— Знаете, я его не люблю. При том что моим мастером был замечательный Сергей Анатольевич Голомазов и студентом я ежедневно выходил на площадку, показывал отрывки, но делал это больше для того, чтобы доказать, что могу. Сергей Анатольевич не очень в меня верил, не мог понять, отчего я вдруг из бизнеса подался в актеры, поэтому в свой театр он меня не взял. И если с кино у меня сразу пошло без проблем, то со сценой, как видите, не сложилось. Я так до конца и не осознал, что это такое, как в театре существовать, вдобавок еще кабала регулярных репетиций и спектаклей… А антреприза уж слишком легковесна, и там все базируется на капризах продюсера. Хотя встречаются исключения.
— Вы отец трех дочерей. И впервые папой стали рано, в двадцать лет… По-актерски наблюдали за собой, как меняется восприятие этого события с возрастом?
— Молодой отец — это здорово! В юности ребенка воспринимаешь как друга. Первенец, наша Карина, это какая-то сказочная эйфория была. Спустя пять лет родилась Ангелина, и это событие было гораздо серьезнее, не говоря уже о Екатерине, которая появилась на свет через тринадцать лет после сестры. И, бесспорно, менялись мои состояния. Если в первый раз находился абсолютно в моменте здесь и сейчас, то во второй раз я был тут, но уже планировал на три года вперед — как будет девочка развиваться, в какой садик пойдет, а в третий раз, переживая эти восторженные эмоции, задумывался на восемнадцать лет вперед.
— Да вы и производите впечатление человека пунктуального, основательного, думающего о будущем…
— Так и есть. Я уже сегодня готовлюсь к жизни, ну, в преклонном возрасте, скажем… Это и накопление финансов, и раскрутка собственного бренда… Имя должно работать.
— Дети явно унаследовали от вас упорство и бойцовские качества: старшая, несмотря на ваше несогласие, пошла по вашим стопам, средняя — подающая большие надежды спортсменка, а младшая, появившаяся на свет с небольшим физическим изъяном, поражает всех энергией и жизнелюбием. Расскажите о ваших девчонках.
— Карине двадцать четыре года, она лингвист по природе, свободно говорит на английском, французском, ее брали без экзаменов и в МГУ, и в МГИМО, она могла выучиться на экономиста, как ее мама, но дочь выбрала театральный институт. Я не мешал, но был расстроен — все-таки это неблагодарная профессия, сложная, тем более в нашей стране. Зарабатываешь в ней, только если попал в обойму или если имеешь влиятельных покровителей. Но Карина сейчас снимается, довольна, посмотрим, что будет дальше. А двадцатилетняя Ангелина неожиданно выбрала спорт. Однажды к ним в школу пришел тренер по каноэ, она вдохновилась и как-то одномоментно приняла решение осваивать греблю. Все родственники были против, но я ее поддержал и сегодня езжу на соревнования. Она в сборной России, чемпионка России по гребле на каноэ, серебряный и бронзовый призер Европы. Я дочкой горжусь! И младшая, семилетняя Катя, — наше чудо! Три года назад в Сколково, в инновационном центре, ей сделали протез для левой руки, так как от рождения у нее отсутствуют там пальцы, и она уже ловко с ним обращается, мечтает, что когда вырастет, станет инженером-изобретателем таких штук под названием «киби». Удивительно, что, несмотря вроде на физический недостаток, Катя приспособилась даже шнурки завязывать, ее это не ранит, и она обладает колоссальной любознательностью, любопытством к миру и таким солнечным, открытым, общительным характером, что мгновенно располагает к себе людей. Она великолепно рисует, вышивает и читает просто с какой-то жадностью. Творческая личность! Так что все дети у меня яркие индивидуальности, самостоятельные, воспитанные в строгости, без всякого баловства.
— Как выглядит ваш совместный досуг?
— Они приезжают ко мне в гости, мы жарим шашлыки, смотрим кино, играем в «Монополию», в «Уно».
— Знаю, что вы построили себе дом за городом…
— Да, там лес, свежий воздух, высыпаешься хорошо, плюс рядом платная дорога, и есть возможность утром быстро добраться до точки назначения. Обстановка не мегаполиса позволяет спокойно заниматься йогой, пилатесом, беговыми лыжами… При этом сам дом не классического образца, а скорее урбанистического, так как я против мещанства с кучей безделушек.
— Хобби у вас имеются?
— В ближайшее время хочу возобновить занятия с педагогом по игре на фортепьяно. Свобода обращения с этим инструментом — это прямо моя мечта.
— Я была поражена, когда прочитала, что у вас есть страх одиночества. Как это возможно, когда вы многодетный родитель?
— Дети — это отдельные планеты, у них своя жизнь, и в дальнейшем я у них точно не буду на первом месте. Это нормальная ситуация. Я не имею права рассчитывать на дочерей, буду только советами помогать, если попросят. Я имел в виду одиночество в толпе, когда ты вроде окружен людьми, а по сути — тотально один… Это очень страшно. Я испытывал такие эмоции в период развода с бывшей женой и судов по разделу имущества. Не зря говорят: чтобы узнать человека, с ним надо разойтись.
— Вы были дважды женаты на одной и той же женщине. Полагаете, имеет смысл дважды заходить в одну и ту же воду?
— Не жалею о своих поступках. В первый раз я был инициатором разрыва, поскольку придерживаюсь мнения, что брачный союз, где супруги видятся редко, таковым считать нельзя. А спустя пять лет, соскучившись по уютному семейному гнезду, вернулся, вновь сделал предложение, обустроил квартиру… Получается, нужен был мне этот опыт, чтобы уже не грызли сомнения, что первый раз ошибся — все равно ведь мы развелись два года назад, значит, все ушло окончательно.
— Лариса — ваша первая любовь?
— Видимо. Мы же с ней познакомились, когда мне было четырнадцать лет, а ей семнадцать. Правда, отношения у нас начались, когда мне было семнадцать, а ей двадцать. Лариса снимала комнату у моей бабушки и была столь неординарной, что я просто не мог пройти мимо: красивая, умная, начитанная, всесторонне образованная. Девушка, с которой было так комфортно и можно было говорить часами. Там, где я вырос, в маленьком городке, в котором заправляла казанская мафия, я не встречал ничего подобного. Лара тогда открыла новую страницу в моей жизни.
— Не могу не спросить вас про упущенную возможность блестящей перспективы за океаном…
— Знаете, вы заступаете на довольно болезненную территорию. Тогда, правда, все складывалось просто идеально. Агент нашла меня для английского фильма «Расплата», далее рекомендовала меня коллегам, и я попал в США, сыграл в картине «Подарок». Там мне предложили остаться, работать, уже были следующие кинороли в планах, Мартин Шин позвал играть в свой театр… Моя вина, что я пребывал в депрессии после первого развода, скучал по детям, а Лариса передавала мне сообщения за океан, что я их вообще не увижу, если увлекусь Голливудом. Поэтому пришлось вернуться в Москву. Потом она просила прощения, что не поддержала меня, в отличие от остальных родственников, но было уже поздно. В любом случае нечего горевать, все сложилось как сложилось. Мне грех жаловаться, я здесь востребован. Так что все неплохо. Но я искренне благодарен своему иностранному этапу, в том числе и в материальном плане — на гонорар от первого фильма купил квартиру в столице. (Улыбается.)
— Знаю, что скоро выходит кино с вашим участием…
— Да, многие мои коллеги в период карантина бездействовали, но мне повезло — год был очень напряженным, съемочным, и уже осенью грядет премьера «полного метра» «Небо» про летчика, сбитого в Сирии. Я там играю одну из главных ролей — майора сил спецопераций, который готовит летчиков к полетам. Снимали мы по всей России и в Сирии на военной базе. Масштабный получился проект. Кроме того, в новом сезоне выйдут следующие серии популярного сериала «Синичка». Так что загруженность достаточная.
— Вы парень видный, скажите, романы на съемочной площадке у вас случались?
— Знаю людей, которые, кочуя из проекта в проект, хотят совместить приятное с полезным и везде заводят какие-то отношения. Но я против такой привычки — она только во вред рабочему процессу. Страсть вне кадра помогает лишь в постельных сценах, а в других — мешает. Нередко я чувствовал неравнодушие по отношению к себе со стороны партнерши, но старался не быть кобелем, не пользовался этим. Мне, в конце концов, гораздо интереснее потом с ней поговорить на тему, как это могло быть, нежели обсуждать, как это у нас было. Да и возраст у меня не тот, чтобы под каждую юбку заглядывать. Сейчас в разговоре по душам можно получить больший оргазм, нежели в постели. И еще есть же какая-то ответственность перед другим человеком. Может быть, девушка на тебя имела виды, а ты не готов предложить ей то, что она хочет.
— То есть вы живете по Экзюпери — мы в ответе за тех, кого приручили?
— А как может быть по-другому?! У меня такое отношение и к людям, и к животным. Вот, напрмер, мой золотистый лабрадор Лео — пес с трудной судьбой. У него все отлично с родословной, но в четыре месяца неожиданно разъехались задние лапы, и ни в одной ветеринарной клинике нам не могли помочь — советовали вообще не мучить собаку и усыпить. Я не мог так поступить с этой трогательной крохой и решил во что бы то ни стало вылечить зверя. Путем долгих усилий нашел врачей аж в Новомосковске, которые рискнули сделать несколько необходимых операций, и мы его выходили вместе с мамой. Теперь на наших утренних пробежках Лео меня резво обгоняет. (Улыбается.)
