Ольга Озоллапиня: «Михалков помог мне пережить личную драму»
Об успехе, разводе и новой любви актрисы — в интервью
Она получила «Золотого орла» за роль в фильме «Блокадный дневник», хотя посоветовала режиссеру не показывать этот фильм. Ольга Озоллапиня опровергает все стереотипы о закрытых прибалтах. Кто-то назовет ее «неформат», но это свойство только помогает ей реализовывать свои мечты. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера».
— Ольга, на вручении премии «Золотой орел» вместо дежурных слов зрителей поразил ваш взволнованный рассказ о том, как режиссер не хотел утверждать вас на роль, а вы мечтали о ней. Вам не больно жить с такой нежной душой?
— Мама сразу позвонила из Риги (она учительница) и говорит: «Ты понимаешь, что к таким мероприятиям нужно готовиться?» — «А ты сама пойди попробуй! — отвечаю я. — Мне очень важно было все это сказать. Я хотела быть такой, какая я есть, а не казаться». Очень непросто мне, конечно, живется. Я страдаю и от цинизма, и от того, что люди много рефлексируют. Некоторые говорят: «Оля, ты себя как бы ставишь выше других». Я стараюсь защищаться. Все-таки мне уже тридцать пять лет. Обожаю говорить про свой возраст! Я как будто на экваторе стою. Мы все идем до одной точки, у нас у всех одинаковый конец, так что себя жалеть и беречь? Понятно, что, когда состарюсь, уеду от всех в лес. А пока хочу, чтобы я еще погорела, еще подышала и повоевала. А бывает, люди меня понимают. Маша Курденевич, моя однокурсница по ГИТИСу, и Соня Куцерубова, с ней мы учились у Михалкова, — вот они меня понимают. Не принимают до конца, но понимают, и я очень им благодарна за поддержку, ну, чтобы я руки не опускала. Я, правда, хочу еще верить и живу, как говорят, в розовых очках. Хочу, чтобы любви было больше. Мне повезло: я не видела в этой жизни жести. Хотя некоторые говорят: «Ты лукавишь». Но я могу себя защитить и могу быть жесткой для дела. И человека могу распознать сразу и понять, получится у меня с ним контакт или нет. В работе я достаточно сурова. Халтуру не люблю. Не могу видеть, когда массовку не уважают. Для актера, играющего главную роль, все стараются, а эпизодников порой не замечают.
— Кстати, «Блокадный дневник» cильно ругали, вам это известно?
— У меня на это не было реакции никакой, ведь никто из критикующих не присутствовал на площадке. А там ад творился, когда сто человек мерзнут, и у меня от пластического грима огнем горит лицо. У нас не было обеденных перерывов, потому что мы зависели от солнечного света. То снег был, то нет — все очень непросто. Когда Андрей (режиссер Андрей Зайцев. — Прим. авт.) показал мне отснятый материал, я поняла, что он сделал гениальное кино. «Как ты это сделал, как у тебя получилось?» — только и могла я сказать.
— А почему вы предложили Андрею положить фильм на полку?
— Я понимала, что это будут оценивать. Оценивать это нельзя, поэтому я и сказала ему: «Давай положим фильм на полку, мы умрем, и после пусть говорят».
— А он что? Какое у него было предчувствие?
— Андрей улыбнулся. Он не мог предугадать, что фильм будет награжден премией «Золотой орел» и возьмет Гран-при прошлого ММКФ. Не могу сказать, что Андрей блаженный, но он редкий в наше время человек. Интеллигент. Требовательный, взрывоопасный. Он снимал одну минуту в день! Кто может себе такое позволить? Один раз у нас было пятьдесят дублей. Но у него была задача высказаться на эту тему. Под финал он понимал, что это главное кино в его творческой жизни. И о себе я это тоже понимала, поэтому сказала: «Знаешь, Андрей, даже если дальше ничего не будет, значит, так и надо. Я как бы высказалась и исполнила свой долг».
— Расскажите о детстве. Вы родились в Риге?
— Я родилась в Риге и росла с мамой, она меня не воспитывала, а просто была рядом. Я на нее смотрела и все впитывала. У мамы широкая отзывчивая душа. Она всегда всем помогала, а если с ней поступали непорядочно, прощала. Я училась у нее доброте. Мое детство выпало на годы перестройки и было не то чтобы небогатое, а даже голодное. Папа ушел от нас, когда мне было два года. Мама в школе получала мало. Однажды она приходит домой и видит: я сижу на полу в кухне, шкаф открыла, нашла где-то одну макаронину и сосу ее. Она поняла, что надо обратиться за помощью. И бабушка Шура, папина мама, стала нам помогать. До этого они не общались. Я проводила в Юрмале, на море у бабушки, лето, она часто забирала меня к себе на выходные или каникулы. Украинка наполовину, она волшебно готовила. Я от нее многое переняла. Сейчас ее уже, к сожалению, нет с нами…
— С отцом виделись?
— Нет. Он уехал из Латвии. И никаких вестей о себе не подавал. И с матерью своей порвал. А потом через каких-то знакомых до нас дошла весть о том, что он умер.
— В четырнадцать лет вы стали заниматься в театральной студии. Что вас туда привело?
— Почему-то уже в пять лет я знала, что стану артисткой и обязательно буду учиться в Москве. До четвертого класса я ходила в одну школу, а потом мама перевела меня к себе в школу, где преподавала. И там я сдружилась с Полиной Васенковой. Однажды Полина мне сказала, что хочет стать певицей, а я ей призналась, что хочу быть актрисой. Ее мама потом рассказывала моей, что Полина пришла домой и говорит: «Я должна много работать, потому что буду помогать Оле, чтобы она стала артисткой». Потом я увидела в местной газете объявление о наборе в театр для детей и молодежи «Реверанс», художественным руководителем которого с 1995 года является заслуженная артистка Латвии Людмила Евсеевна Шевченко. Я сказала Поле, что очень хочу в этот театр, но так страшно! И она предложила: «Пошли со мной». Мы пошли, но у меня ноги подкашивались. Я упала на колени и стала Полю умолять: «Давай не пойдем!» Она схватила меня за капюшон и прямо со злостью так: «Чтобы я больше этого не слышала! Поднимаешься и идешь!» Если бы не Поля, я бы туда сама не дошла. Я поступила в группу, которую набирал актер Театра русской драмы Алексей Шкатов.
— Когда сбылась мечта учиться в Москве?
— После школы я не могла поехать в Москву, потому что для иностранцев образование платное. Я не знала, что можно было попытаться получить квоту. В ГИТИСе год обучения стоил тогда семь тысяч долларов. Я воспользовалась тем, что Роман Виктюк в Риге набирал курс, и год у него отучилась. А сама все грезила о Москве. После первого курса поехала поступать. Мама была против, чтобы я эту профессию выбрала. В свое время она поступала в театральный и, не дождавшись списков, вернулась домой. Родственники, у которых она остановилась в Москве, не понимали, что такое театральный вуз, что там до полуночи нужно ждать результата, по сто пятьдесят человек в день проходят. Им показалось: девчонка приехала в Москву и где-то там целыми днями болтается. Они позвонили родителям, и те забрали маму домой. А потом пришло письмо, что она зачислена. Но семья положила письмо куда-то в книжки на полку, и мама обнаружила его уже в середине сентября. Было поздно. Когда она мне об этом рассказала, я спросила: «Почему ты не поехала в Москву, не пошла в деканат, не объяснила, что не по своей вине не приехала к началу занятий?» Она сказала: «Оля, я — не ты». Так что я воплотила в жизнь мамину мечту. Мама с отчимом взяли кредит в банке под залог квартиры, чтобы я могла первый год платить за обучение и снимать жилье в Москве. Мама сказала: «Если не получится перевестись на бюджет, вернешься». После первого года обучения я обратилась в посольство Латвии к послу России Виктору Ивановичу Калюжному помочь мне получить квоту. Я так разволновалась, когда пришла на встречу с ним, что порола всякую чушь. А Виктор Иванович говорит: «Хорошо, а если не получится?» И я заявила: «Устроюсь уборщицей на киностудию и стану стучаться во все двери и раздавать свои фотографии!»
— Очень оригинально. До вас, вероятно, о таком никто не догадывался?
— Конечно! (Смеется.) Виктор Иванович бился за меня во всех инстанциях, и в Министерстве просвещения, и в Министерстве культуры. Квоту мне дали.
— Вы мечтали учиться в Москве, и это сбылось. А что еще сбылось из задуманного?
— Со школьных лет мечтала познакомиться с Никитой Михалковым, хотела учиться у него. Он по природе мой режиссер. И это тоже сбылось. Я училась на режиссерском факультете в актерской группе у Сергея Женовача, потом поступила в труппу СТИ. Но я мечтала о большом метре, поэтому стала учиться у Михалкова в Академии кинематографического искусства.
— Что из советов мамы вам в жизни пригодилось?
— Мне мама говорила, что дети должны рождаться по любви. Так и получилось у меня. Когда познакомилась с Сашей Обласовым, сразу поняла, что хочу ребенка от него. Мы с мамой разные по натуре: я огненная, верю, если хочу чего-то, добиваюсь, мне не важно, что это кажется нереальным. Мама более земная. По-настоящему мы с ней совпали, когда у меня сын родился. До этого я все воспринимала от нее как бы на расстоянии. Сейчас — полное доверие.
— По современным меркам вы рано вышли замуж, рано родили. Карьера, успешность — у всех головы забиты только этим. Вы не боялись что-то упустить?
— Нет. Я считаю, что в жизни надо быть независимой. Мало ли что общество диктует, социум. Важно, что ты конкретно хочешь от жизни: ребенка или карьеру. Как Чехов говорил: «Во что веруете, господа, то и есть». Я влюбилась в Сашу и не думала, что карьера остановится. И он оказался таким замечательным отцом! Откуда-то знал, как нужно обращаться с новорожденным, как купать, как спать укладывать.
— Сына воспитываете, как воспитывали вас, или по-другому?
— Чисто интуитивно я понимала, как нужно с ним обращаться. Когда он начал ходить и падал, я не кидалась к нему, чтобы скорее пожалеть. Упал и смотрит на меня. Видит, я не пугаюсь, встает и дальше идет. Я хотела, чтобы он рос самостоятельным. Саша тогда много работал, и мне пришлось быть и за маму, и за папу. А когда ты в двух ипостасях сразу, то не всегда получается быть нежной. Сейчас Юре восемь лет. У нас с ним уговор: чтобы он вырос порядочным человеком и много читал. Отметки меня меньше всего волнуют. Я ограничиваю его в гаджетах, хочу, чтобы он полюбил книги. Сейчас у сына правило: тридцать страниц в день он должен прочитать. Юра учится в государственной испанской школе. Классный руководитель тоже требует, чтобы у детей на уроках телефонов не было. Мне было сложно, когда сын учился в первом классе. Нужно было приучить его делать уроки. Во втором классе он уже самостоятельно стал заниматься. Мне нравится, что у него нет противостояния, что вот надо делать уроки. Он не тянет время, а садится и делает.
— Он задает вам сложные вопросы о жизни?
— Юра тонко чувствует. Иногда даже не знаю, что ему отвечать. Например, отмечали его день рождения. Пять лет ребенку исполнилось. Вышли на улицу и отпустили в небо шарики. И Юра вдруг заплакал, что шарики улетели на небо, а там дедушка: «Я по нему очень скучаю!» А ведь он дедушку, Сашиного папу, не застал. Он знает только, что его назвали в честь него. Меня вдруг спросил: «А если вы с папой умрете, что мне тогда делать?» Иногда такое сочинит, не знаешь, как и реагировать. «Мама, я сидел на небе, и мне говорят: „Выбирай себе маму“. Там была одна очень толстая женщина и была ты. Я выбрал тебя». А недавно поделился, что любит девочку, которую знает еще с детского сада, а теперь с ней в одной школе учится, а она на перемене с ним не здоровается даже. Я успокаиваю его, что, мол, все проходит, и это тоже, а он в ответ: «Мама, ты не понимаешь, я ничего не могу с собой поделать, я страдаю!»
— А как получилось, что вы с малышом вынуждены были вернуться к маме?
— Нет, это было не так. От бабушки Шуры мне в наследство осталась квартира в Юрмале. А Саша в это время ушел из театра и снимался. И я ушла из театра. Юре был годик. У Саши случился застой в работе, и мы решили пожить в Юрмале на море, а на пробы в Москву он бы приезжал оттуда. Но нашему ребенку не подошел климат, слишком влажно. И мы такие замечательные родители оказались: не подходит влажный климат, а переедем-ка в Санкт-Петербург, где совсем сухо. (Смеется.) Саша снимался там в сериале «Мажор». Мы хотели быть вместе и два сезона в Питере прожили.
— Как получилось, что вы расстались? Как пережили измену?
— Это была не измена, а честный разговор. Саша не грешил. Так сложилось. Он встретил человека, который попал ему в сердце. Я ему сказала: «Иди с богом».
— Он пошел себе, а как же вы?!
— «Если это настоящая любовь, то это счастье», — сказала я Саше. И еще добавила: «Не теряй». Любой брак не рушится в одночасье. Это происходит постепенно. За два года до того мы уже чувствовали и, думаю, оба были к этому готовы. Саша порядочный человек. А моя задача какая была, по-вашему? Посадить его на поводок? Да я бы сама сошла с ума тогда. Он мне родной человек по-прежнему, у нас с ним духовная близость. У нас все начиналось по любви, а что дальше произошло, надо было пережить. Меня спасло то, что я как раз стала учиться в академии у Михалкова. С утра до вечера была при Никите Сергеевиче, была счастлива. Произошло как бы замещение. Это помогло мне пережить личную драму. Сбылась моя мечта. Михалков как режиссер тебя слышит, ни на чем не настаивает, но все равно аккуратно подведет к тому, что именно ему нужно, а получится, будто ты сама до этого дошла. У него очень много любви к студентам. И как только при такой занятости его на всех хватало! А еще он такой, знаете, папа. Можно было прийти и поплакаться ему в жилетку.
— О какой роли вы мечтали или мечтаете до сих пор?
— О Маргарите. Меня эта история трогает. Я считаю, что у меня внешность гибкая. Другое дело, как на это смотрят режиссеры. Я уверена: мое придет.
— Актерская профессия поглощает почти все время, остается что-нибудь для души?
— Конечно. Одной профессией жить нельзя. Нужно иметь еще и свой мир, чем-то питаться духовно. Я бы хотела получить еще историческое образование. Для себя. Хотела бы попробовать себя в качестве кинорежиссера. Лет через десять, не раньше. Боюсь ужасно. Ну а, кроме этого, хорошо провести свободное время с любимым. Съездить в спортзал, на массаж. Очень люблю баню. И у моего жениха, и у моей подруги за городом на даче есть баня. Еще повидаться с подругами, с которыми видимся редко. Живое общение просто необходимо. Почитать. А если есть собака, то вообще прекрасно. Когда у меня будет свой дом, я обязательно заведу собаку.
— К Москве уже привыкли?
— Когда я впервые приехала в Москву, была поражена, какие огромные здания и какие широкие дороги: четыре полосы в одну сторону, четыре в другую. И большое количество людей. В тихой уютной Риге такого нет. Я люблю в дождь посидеть в кафе или погулять по Москве. Тогда надеваю резиновые сапоги и очень долго гуляю.
— Я так понимаю. ваша личная жизнь сейчас устроена?
— Я люблю. И меня любят.
