Она — драматическая актриса, он — комик. Она — жаворонок, он — сова. Она — из Питера, он — из Москвы. На первый взгляд, такие разные, и все-таки они вместе! Мария Луговая и Сергей Лавыгин встретились впервые семь лет назад, но тогда их чувствам не суждено было развиться. Во второй раз Сергей не упустил своего счастливого шанса. С той встречи они практически не расставались и вот уже два с половиной года вместе, а с января — и в законном браке. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера».

— Мария, повлияла ли самоизоляция на ваши с Сергеем отношения?

Мария: Мы три месяца тихо и спокойно жили на даче. Конечно, были какие-­то открытия, потому что мы пытались спасти всех и собрали у нас родителей — Сережиных и моих. А так как мы не привыкли жить такой солидной компанией, иногда было непросто.

Сергей: Потому что все разные, и это нормально. Я считаю, это был полезный для нас опыт.

Мария: В целом все было хорошо и дружно, и никаких мыслей о разводе у нас не появлялось. (Смеется.) Напротив, возникло ощущение, что мы провели три медовых месяца. В обычное время мы можем не видеться неделю, потому что у Сережи ночные смены, а у меня — дневные, а тут была уникальная возможность просыпаться вместе, никуда не спешить, быть вдвоем столько, сколько захотим. Сейчас мы уже оба погрузились в работу и даже скучаем по тому времени. (Смеется.)

— Расскажите о своем доме.

Сергей: Мы оба очень хотели иметь дом, ездили, смотрели, но ничего не подходило. А тут я случайно увидел фотографии в Интернете и понял, что надо туда мчаться. Это была любовь с первого взгляда. Я это почувствовал, а уже потом мысленно по всем пунктам прошелся: расстояние от Москвы, участок, внутреннее пространство, даже само расположение дома. Он находится в тупике, кругом лес, очень немного соседей — этакий медвежий угол: ни проезжающих машин, ни посторонних глаз. Сейчас мы бываем там реже: Маша начала работать и тренироваться в «Ледниковом периоде», я снялся в новом сезоне «Сени-­Феди» (он уже в эфире), а сейчас летаю в Геленджик — там идут съемки комедии «Рашн Юг», которые продлятся до середины ноября.

— Пока вы на море, Мария на льду…

Сергей: Да, к сожалению, пока «замечательный мужик» не вывез Машу в Геленджик (смеется), на «Ледниковом периоде» — достаточно плотные репетиции. Но я не оставляю надежд. Позапрошлой весной Маруся прилетала ко мне в Ялту на съемки, и это было замечательно.

— Мария, вы умели хотя бы стоять на коньках до проекта?

Мария: Я могла один раз за зиму надеть коньки, выйти на каток с вкусным глинтвейном, и мне казалось, что я умею кататься. (Смеется.) Но когда начала тренироваться, поняла, что к фигурному катанию это не имеет никакого отношения. Я даже представить себе не могла, насколько это сложно. Мне повезло с партнером. И хотя я называю Повиласа (Повилас Ванагас. — Прим. авт.) «мой демон», он очень добрый человек, притом, что может быть жестким, у него бесконечное терпение. (Смеется.)

"Я знаю, что Маше оказывают знаки внимания, дарят цветы. Но это только повышает мою самооценку: она же свой выбор сделала. Завидуйте!"

Фото: Оксана КУЗЬ

— Вы не раз говорили про «комплекс отличницы». Вам это не мешает?

Мария: Иногда. Порой не стыдно сдаться, но чаще упорство все же помогает. Мы с сестрой Викой (а она старше меня на два с половиной года) обе такие. Мама с детства говорила нам, что нельзя сдаваться, и это в нас проросло. Мамин девиз: «Найдется хоть один выход из любой безвыходной ситуации». И когда тебе кажется, что это тупик, нужно еще больше стараться или поменять тактику борьбы. Наше детство проходило в тяжелые девяностые годы, и мама нас готовила, возможно, даже подсознательно, быть сильными, уметь выживать. Это хорошее качество, оно было двигателем для нас, начиная с музыкальной школы. Не могу понять до сих пор, как мама, не заставляя, хотя у меня были даже истерики, находила слова, после которых я соглашалась идти на урок. Скрипка — инструмент каверзный, и класса до третьего, а то и дольше, ничего, кроме жуткого звука, ты не издаешь. Нужно дотерпеть до того момента, когда впервые услышишь, что из-­под твоих пальцев льется музыка, и тогда уже это становится мотивацией. Но как пройти первые три года… (Смеется.) Какое у мамы было терпение! В однокомнатной квартире я играла на скрипке в ванной, а в комнате — сестра на пианино гаммы. В доме был просто ад.

— А вам важно, чтобы вас хвалили за успехи, пусть даже маленькие?

Мария: Я не знаю тех, кто не нуждается в похвале и поддержке. Но странно, когда взрослые люди начинают зависеть от мнения незнакомцев. А вот Сережино мнение мне очень важно, потому что он мой самый близкий друг. Но главное — он подарил мне совершенно новое ощущение, которого я не знала в детстве. Поскольку из нас воспитывали «оловянных солдатиков», мне, чтобы услышать похвалу, требовались серьезные достижения. А Сережа говорит: «Я люблю тебя просто потому, что ты есть». И такая безусловная любовь дает огромную внутреннюю свободу.

— Знаю, что вы педант, аккуратист. А Сергей?

Мария: Сережа в этом смысле более расслаблен, чем я, но бывает строгим в других вопросах. Если он чего-­то не хочет, у него есть своя позиция, уломать его просто невозможно и очень сложно переубедить. Сережа — интроверт, я тоже, поэтому понимаю, если он хочет побыть наедине с собой. Когда мы жили в однокомнатной квартире, разбегаться особо было некуда, приходилось искать компромиссы. К тому же муж — сова, а я — жаворонок, и во время тяжелого съемочного процесса я, приходя домой, почти сразу ложусь спать. Для меня это единственный способ восстановиться. И бедный Сережа с выключенным светом сидел на краешке дивана с телефоном. Так проходили его вечера. Наверное, если бы мы друг друга не любили, не справились бы с этим. А мы прожили так два года — это было прекрасное время и замечательная проверка отношений.

Сергей: У меня остались только положительные воспоминания о том периоде. (Смеется.) В квартире при малом количестве места в буквальном смысле существовало такое большое пространство понимания друг друга, что я никогда не чувствовал, что нам ужасно тесно и тяжело.

— А как часто вам сейчас нужно уединение?

Сергей: Иногда. Особенно если съемочный график плотный — нужны такие окошки. Это аккумулятивно-­накопительные мероприятия — переключение на простые радости: встать без будильника, никуда не спешить, вкусно позавтракать, погулять. И, конечно, полное безделье, которое я называю «тупить». (Смеется.) Это Интернет, кино, футбол. Хотя кино и футбол — это не совсем «тупить». Если играет «Спартак» или сборная России, то для меня это обязательное мероприятие.

"Муж – сова, а я – жаворонок. После тяжелого съемочного дня я ложилась спать. А он с выключенным светом сидел на краешке дивана с телефоном"

Фото: Оксана КУЗЬ

— Между вами вообще есть какие-­то противоречия? Вы меняетесь, что-­то берете на вооружение из привычек и интересов друг друга в свой багаж или с чем-­то пытаетесь бороться?

Сергей: Мы очень похожи в восприятии мира, в интересах. Но, наверное, в чем-­то мы разные и дополняем друг друга. Не боремся. Например, Машка — вегетарианка, но на меня это никак не влияет: она готовит и мясо. Она у меня отличница, медалистка, гиперответственный человек. А я совсем не отличник в школе был. Поэтому часто ее успокаиваю: «Марусь, да чего ты переживаешь? Все нормально». А там, где мне нужно собраться и быть более ответственным, Маня помогает, поддерживает.

— Встречи до того, второго «знакомства» вы воспринимали только как дружеские или все-таки немного влюбились?

Мария: Нет, какой-­то влюбленности или тем более ощущения потери или расстройства, что не будет продолжения, у меня тогда не возникло. Я не воспринимала эти встречи началом романа. Мы друг другу показались интересными, мне было комфортно, и все. Сережа говорит: «Я запомнил, что мы говорили на одном языке». И когда я шла к нему уже спустя пять лет, сказала своей знакомой: «Иду на встречу с приятелем — у него такое хорошее чувство юмора, хоть посмеемся». Это, видимо, главное, что я запомнила о Сереже после наших первых свиданий. (Смеется.)

— Сергей, а когда вы впервые предложили Марии встретиться, ощущали какие-­то флюиды?

Сергей: Конечно! Просто так вряд ли мальчик позовет девочку на свидание. Стопроцентно она ему интересна. Но тогда роману не суждено было случиться, и мы разлетелись каждый в своем направлении. Осталось лишь теплое воспоминание о знакомстве.

— Когда вы через несколько лет написали Марии, вы знали, что она свободна?

Сергей: Нет. Я знал, что у нее выходят успешные сериалы, что она работает в ТЮЗе, читал ее интервью, и в каком-­то из них было сказано: «Я счастлива. Мой молодой человек не из актерской среды…» И когда я это прочел, подумал: «Все». (Смеется.) Но все же написал, думаю: была не была! Маша ответила. Оказалось, она не замужем и даже ни с кем не встречается. Уже через день мы сидели в ресторане. Начали говорить — и не могли остановиться. Ресторан закрывался — мы переехали в другой, круглосуточный. И общались до шести утра. Потом я отвез ее домой. У меня были плотные съемки, я приезжал к Марусе после смены, часов в девять или десять вечера, мы до двух ночи разговаривали, потом я уезжал, вставал в восемь утра на работу. Так продолжалось какое-­то время. Мы каждую минуту вне съемок проводили вместе, и нам было очень хорошо, легко и спокойно. Мы очень трепетно ко всему подошли, можно сказать, по старинке. И таким образом — не скажу, что осознанно, но подсознательно — происходила моя душевная реанимация от предыдущей жизни.

Мария: Два месяца у нас были чисто романтические отношения, а потом мы стали жить вместе — просто для того, чтобы чаще видеться, потому что у Сережи был сумасшедший график. Я помню, как спрашивала у мамы: «Когда я встречу своего человека, как пойму, что это именно он?» И она отвечала: «Это будет очень просто». Я не принимала такой ответ и мучила ее с объяснениями. Но действительно все оказалось очень просто. В первый же день у меня мелькнуло: «Где же ты был? Видимо, куда-­то отходил, потому что, мне кажется, ты всегда существовал в моей жизни».

«Из нас воспитывали «оловянных солдатиков», мне, чтобы услышать похвалу, требовались серьезные достижения. А Сережа говорит: «Я люблю тебя просто потому, что ты есть». И такая безусловная любовь дает огромную внутреннюю свободу»

Фото: Оксана КУЗЬ

— А как Сергей ухаживал?

Мария: Не могу сказать, что в тот период Сережа завоевывал меня какими-­то широкими жестами, все происходило очень естественно. Нам просто не хотелось расставаться. А вот за полгода до предложения начался уже красивый период ухаживания, цветов, подарков.

— Вы говорите, у вас все было спокойно. А как же выпрыгивающее сердце, потные ладошки, помутнение в голове и прочие прелести страстной
влюбленности?

Мария: Химия возникла незаметно для нас обоих. Я помню, как под конец первого свидания мы сели в машину, Сережа положил свою руку на мою. И я как-­то внутри оторопела. Я очень чувствительна к сокращению дистанции, но тут вдруг испытала ощущение, как будто бы сама свою руку положила. Это было очень неожиданное и очень приятное чувство. Тот момент я запомнила.

— Сергей, когда вы с Аней расстались, мы созванивались, и я чувствовала, как вам тяжело…

Сергей: Да, было тяжело, в какой-­то момент даже жутковато, но через это нужно было пройти, чтобы пришло успокоение.

— Но, наверное, жалеть не о чем, потому что появился прекрасный Федор…

Сергей: А я вообще ни о чем не жалею, более того, я за все благодарен. Так жизнь сложилась, чтобы и Федя родился, и мы получили опыт. Все произошло естественным образом. Сейчас все счастливы.

— Мария, а когда Сергей вас познакомил с сыном?

Мария: По-­моему, месяца через два после того, как мы начали общаться, Феде тогда было два года. Сережа очень много времени проводит с сыном, он сумасшедший отец. Мне изначально хотелось стать для Феди близким другом, чтобы он мне доверял, чувствовал себя защищенным, надеюсь, у меня получается.

"Мне изначально хотелось стать для Феди близким другом, чтобы он мне доверял, чувствовал себя защищенным. Надеюсь, у меня это получается"

Фото: Оксана КУЗЬ

— Как к вашей активной работе относится Сергей?

Мария: Для артиста очень сложно отказываться, переживать паузы, сохранять надежду, что придет что-­то интересное. Поэтому, бывало, я шла на компромисс, сделку с собой, и это всегда причиняло душевные муки. Сейчас я поняла, что больше не буду проводить над собой подобные эксперименты. А семейная жизнь дала мне еще большую свободу благодаря чувству защищенности. Сережа иногда может поворчать: «У меня жены нет дома», но он понимает, что мне необходимо сниматься, чтобы быть счастливой, и радуется за меня. И я вижу, как у него горят глаза, когда он читает интересный сценарий. У меня день рождения двадцать третьего июля, а у Сережи — двадцать седьмого, и мы стараемся эту неделю провести вместе. Как-­то у нас был запланирован отдых, и вдруг мужу предложили хорошую роль. Он пришел домой, рассказал, и я поняла, как он хочет сниматься там. Мне было тяжело отказаться от отдыха, но я сказала: «Иди». Когда мы, артисты, горим ролью, из любви надо отпустить.

— А ревности у вас в семье нет? И знакомо ли вам это чувство?

Мария: Нет, ревности в нашей семье нет. Для меня любовь — это про свободу и добровольный выбор. Я не верю, что кого-то можно силой удержать дома, не верю, что от давления и контроля семья становится крепче. А вот доверие и я, и Сережа считаем основополагающим качеством. Поэтому ревность, на мой взгляд, это бессмысленное, отравляющее чувство.

Cергей: Мне это чувство знакомо. Оно нехорошее, разрушительное. Здорово, когда ревности нет, а есть полное доверие и любовь. Я знаю, что Маше оказывают знаки внимания, дарят цветы, но это только повышает мою самооценку: она же свой выбор сделала. А так — пожалуйста: любуйтесь, завидуйте! (Смеется.)