Кажется, все, кто беседует с британским актером Клайвом Оуэном, попадают под странное, демоническое обаяние этого немногословного и харизматичного человека с внимательными серо-­зелеными глазами. Цепкий, пристальный и чуть грустный взгляд мистера Оуэна заставляет его собеседников трепетать — но лишь в первые минуты интервью. Рафинированный англичанин, как он сам себя называет, очень быстро располагает к себе и журналистов, и режиссеров, и, конечно, женщин.

— Клайв, в последнее время вы нарасхват — интервью за интервью. Должно быть, это очень утомляет.

— Не могу жаловаться. (Улыбается.) Конечно, иногда я тоскую: не в претензии, но вместо бесед хотелось бы рвануть с семьей в отпуск. Впрочем, это часть моей работы — и я принимаю ее даже с некоторым смирением.

— Это такой контраст! Я о вашей мистической, если можно так сказать, внешности и разговорах о смирении.

— Все в глазах смотрящего. (Смеется.) Я себя воспринимаю кротким и совершенно лишенным… ну, чертовщинки, наверное, которую мне приписывают, которую видят во мне.

— Мне кажется, вы скромничаете.

— Нисколько! (Улыбается.) На самом деле я просто очень четко разделяю себя — собеседника в этом самом моменте и себя — актера, который выходит в свет софитов. Тогда да, я могу быть кем угодно.

— Можно ли сказать, что актерство у вас в крови? Что вы нашли свое предназначение?

— Мне сложно мерить свое дело такими категориями, но если постараться… Я занимаюсь этим всю сознательную жизнь. Начал еще в школе, даже не пытался идти иным путем. Кажется, в тринадцать — да, именно! — я уже играл в молодежном театре. Сразу знал, что буду поступать только в театральную академию. Мне самому думается, что игра дается мне легко, словно и не нужно ничего особенного делать — но, конечно, в ходе обучения я наработал навык, узнал секреты профессии.

В партнершах у Оуэна были самые красивые женщины нашего поколения. На фото - с Дженнифер Энистон

Кадр из фильма "Цена измены"

— Задам вопрос, который хочется адресовать многим британским актерам. Театр или кино?

— Охо-­хо! (Смеется.) Мне всегда казалось, что с кино у меня лишь флирт, тогда как с театром — настоящее чувство. Я начинал с театра, и это моя первая любовь, естественно. Несколько раз, переживая первые неудачи в кино, получая обратную связь в виде жесткой, а иногда и жестокой критики, я сбегал в театр, где был абсолютно счастлив. Помню, в самом начале своей карьеры, когда я был еще неопытным, неоперившимся юнцом, мне прилетело от публики и знатоков за драму «Закрой мои глаза». Со мной работал великий Алан Рикман, и его талант полностью затмил мои скромные способности. Все хвалили лишь Алана, а про мою игру отзывались… скажем так, более чем сдержанно. Будучи чувствительным и обидчивым, я болезненно отреагировал на провал и почти два года не возвращался к камере, проводя все свое время на подмостках и на сцене.

— Что заставило вас вернуться в киноиндустрию?

— Любопытство, стремление к экспериментам и постепенное взросление. Я понял, что понравиться всем и каждому — не просто нереальная задача, это жалко, нелепо и недостойно желаний. И знаете, как только я принял такую реальность — да, я никогда не смогу угождать всем и каждому, и это отлично, — на меня буквально посыпались предложения прямо как из рога изобилия. И вот где-­то до конца девяностых я снимался, снимался, снимался — не скажу, что там было что-­то выдающееся, но я просто окунулся в работу. И выгреб к нулевым вполне довольный собой. Поначалу был взволнованным и напуганным, а затем спросил себя: «Клайв, ну что самое страшное с тобой может случиться, если ты вернешься на экраны? Да, будет плохо, снова будешь чувствовать себя никудышным. Но это уже не впервые. Был никудышным раньше — вспомню, каково это». (Улыбается.)

— Клайв, я знаю, что именно в этот период вы познакомились с супругой…

— Да, мы встретились с Сарой (Сара Джейн Фентон, жена актера. — Прим. авт.) как раз тогда, но не на площадке, а в моем родном театре «Янг-­Вик». Говорю же, несмотря на успехи в кинематографе, театр — моя любовь, и он подарил мне любовь. Что символично, мы оба играли в постановке «Ромео и Джульетта» Шекспира. Угадайте, кто кем был. (Улыбается.)

— Вы вместе уже двадцать пять лет. Это, скажем прямо, очень большая редкость — причем не только для актеров, у которых из-­за специфики профессии часто случаются трудности со стабильными отношениями, а вообще редкость. Расскажите, пожалуйста, в чем секрет?

— Да нет никакого секрета. Меня ставят в тупик такие вопросы. Я просто люблю Сару. Конечно, все эти «просто» бесят, но у нас все действительно выходит очень естественно, все идет как идет. Она же актриса, но оставила профессию ради воспитания дочек — у нас их две. Когда я спрашивал, уверена ли жена, что хочет посвятить себя материнству, она ответила, мол, не думай, что я чем-­то жертвую, я делаю то, что хочу. Очень отрадно, что наши «хочу» совпадают. Видимо, вот он, секрет.

Клайв Оуэн женат на Саре-Джейн Фентон уже 25 лет, пара воспитывает двух дочерей

Фото: RexFeatures/Fotodom.ru

— Неужели супруга никогда не ревновала вас? Все же в партнершах у вас были самые красивые женщины нашего поколения — Анджелина Джоли, Джулия Робертс, Натали Портман, Моника Белуччи.

— Сара знает, что я никогда не уйду от моих девочек — от нее и Ханны с Евой. Мне даже неинтересно фантазировать об интрижке. (Улыбается.) Наверное, своеобразной прививкой от этого для меня стал поступок моего отца, который оставил нас с мамой и четырьмя братьями. Я все понимаю, не осуждаю никого — это жизнь, и она сложная, разная, непредсказуемая. Ломать себя ради высшей цели, приносить жертву, класть себя на алтарь, пускай и семейный, — это не совсем то счастье, о котором мы все мечтаем. Не сложилось. Но когда пришла моя пора создавать собственную семью, я очень хорошо понимал, что не хочу повторять судьбу моих родителей. Это не вариант для меня. Не могу сказать, что я запретил себе думать об изменах, скрыл в себе это глубоко — нет, просто эта история не про меня. А что касается моей работы со всеми прекрасными женщинами… Знаете, однажды Анджелина Джоли сказала мне, что я очень сексуальный…

— И что вы ответили?

— Смеялся минут пять подряд. Признаться, меня очень тревожит, когда агенты приносят все эти рейтинги с титулами «Самый сексуальный мужчина» и прочее, и прочее. Знаю-­знаю, все эти отговорки кажутся позерством, показательной скромностью, рисовкой. Как бы вам продемонстрировать, что я искренен в этом вопросе? Не считаю себя каким-­то особенным внешне. Может быть, потому меня никто никогда не «женил» в прессе.

— Кто показал вам пример идеального семьянина?

— Отчим, который и вырастил всех нас. Он был простым мужчиной, работящим, очень добрым, очень любящим. Благодаря ему я знаю, что такой уют, очаг. Они с мамой сумели смягчить для нас все эти ужасы развода, которые так ранят детей.

— Мама и отчим, очевидно, были не против того, что вы выбрали для себя профессию актера?

— В Британии актерство — это не то, что актерство в Голливуде, понимаете? Здесь все куда менее рискованно, более спокойно и стабильно. На первом месте театр. Нет бешеной гонки за гонорарами, все, что делается, приближено к чистому искусству, нет конвейера, потока, в который ты, так или иначе, попадаешь, становясь частью «фабрики грез». Потому мои родители не беспокоились обо мне, поддерживали и благословляли. (Улыбается.)

— Вы — одна из тех самых принципиальных британских звезд, верных своему отечеству и не переезжающих в Голливуд, несмотря на то, что вы регулярно снимаетесь там. Почему?

— Не очень люблю суету. (Улыбается.) Даже за высоким забором особняка не спрятаться от нее, как мне кажется. Вся атмосфера там пропитана… не могу подобрать верного слова. Я люблю американских режиссеров, с удовольствием снимаюсь в американских картинах, в конце концов популярность ко мне пришла именно благодаря работе в них. Но жить в Лос-­Анджелесе я не хочу, мне дорог наш с Сарой и девочками дом.

— Хочу спросить у вас о критике еще раз. Очевидно, у вас сложные с ней отношения. До сих пор болезненно переживаете неудачи?

— Мне помогает то, что сейчас я стараюсь выбирать проекты так, чтобы реже сталкиваться с критикой. Но да, мне действительно сложно выносить, когда меня разносят в пух и прах. Правда, я научился с этим работать. Помню, одно время меня упрекали из-­за голоса — говорили, что он слишком монотонный. Удивительно, но мне было что ответить на эту претензию. Я осознаю, что на сцене делаю не так много движений, как хотелось бы некоторым. Даю мало эмоций. Мало «играю» голосом. Но я уверен, что эмоции в актерской игре переоценены: для меня куда важнее эффект присутствия. Все свои силы для общения с аудиторией я вкладываю во взгляд. Актер может многое, если не все, сказать глазами. Потому я обожаю немые фильмы и хотел бы быть артистом в то время.

"Доктор Джон Тэккери стал для меня живым. Он сложный, не черно-­белый, многогранный. Он не типичный герой сериала, в его характере столько оттенков – это был настоящий вызов для меня как для актера"

Кадр из сериала «Больница Никербокер»

—…А в итоге стали актером сериала. Знаю, что вы когда-­то зарекались от участия в таких проектах.

— Тогда, когда я произносил этот зарок, я был глупым и наивным юнцом. (Улыбается.) Сегодня я понимаю: важно качество, а не формат. И «Больница Никербокер» оказалась для меня настоящим подарком. Я зажегся характером своего персонажа, доктор Джон Тэккери стал для меня живым. Он сложный, не черно-­белый, многогранный. Он не типичный герой сериала, в его характере столько оттенков — это был настоящий вызов для меня как для актера.

— Что было самым сложным в процессе работы?

— Вы удивитесь, но… кататься на велосипеде!

— Вы же велосипедист?

— Именно! И мне было очень тяжело сделать вид, что мой герой не умеет этого. Стивену Содербергу, режиссеру, казалось важным снять этот эпизод: он придавал такому серьезному, мрачному, сложному доктору Тэккери мальчишества и озорства.

— А вы, кстати, могли бы назвать себя озорным?

— Скорее да, чем нет. Понимаю, что мой образ совершенно не соотносится с озорством, но на то он и образ.

— Клайв, вы — популярный актер, примерный семьянин и, как мы выяснили, озорной человек. Что делает вас счастливым? Что зажигает вас, вдохновляет и дает силы двигаться вперед?

— Я счастлив, когда вижу своих девочек счастливыми. Это не лукавство. Никогда не думал раньше, что могу ощущать восторг и упоение просто потому, что родные здоровы и довольны. Наверное, это еще один секрет нашего союза с Сарой. Испытываю просто непередаваемое ощущение счастья, когда мы все вместе!

С Моникой Беллуччи в фильме "Пристрели их"

Фото: кадр из фильма

— Чем вы живете, когда вы отдыхаете от работы?

— Я тот еще массовик-­­затейник. Прежде всего стараюсь отоспаться, чтобы быть в ресурсе и иметь возможность осознанно проводить время с женой и девочками. Затем организую походы, рыбалки. Хочу как-нибудь вывезти детей на футбольный матч. Не стоит удивляться. (Смеется.) Я большой поклонник английского футбола, стараюсь не пропускать трансляции даже тогда, когда плотно занят на съемках. А уж во время каникул просто обожаю поболеть за любимую команду. Еще могу побыть нянькой не только для своих малышек, но и для знакомых ребят. Мне комфортно с детьми, я нахожу в них столько мудрости и доброты! Это заряжает, дает силы двигаться дальше, развиваться.

— Клайв, вы признанный мастер, звезда. И все еще не угасло желание развиваться?

— Актерская профессия — это ремесло, что бы ни говорили возвышенные идеалисты. Порой это адский труд, и ты просто обязан постоянно бросать вызов самому себе, ставить новые цели, видеть горизонт событий, не сидеть на месте, ожидая, что твоя слава будет озарять тебе путь до конца дней. Увы, я видел многих коллег, которые верят в бесконечную популярность, в заслуги былых лет — к сожалению, все это иллюзии, и многие очень болезненно с ними расстаются.

— Есть ли какие-­то универсальные советы молодым людям, которые грезят о карьере актера?

— Я однажды зарекся не давать никому никаких советов. Никогда. У каждого свой путь. Могу лишь пожелать на нем удачи.