Стас Пьеха: «Из своего кризиса я уже выхожу — он начался в 30 лет»
Певец, которому исполнилось 40 лет, рассказал в интервью о подарке мечты, о том, с какими мыслями и целями подошел к этой дате, а чего так и не смог достичь
— Для кого-то юбилей — это повод для самокопания, для других — отправная точка к новым целям. Вы себя к кому относите?
— Скорее, наверное, для меня это некий повод двигаться дальше. Время идет, и ты осознаешь, что и тебе надо идти вперед.
— Еще есть те, кто на юбилеи совершают какие-то безумные поступки, ритуалы, меняют имидж. У вас не возникало желания сделать нечто подобное?
— Да я перед юбилеем уже успел наменять имиджей. И бороду отращивал, и прическу смешную делал — горшок какой-то. Но к юбилею все же вернулся в прежнем виде. Наверное, я не ставлю на праздник. Для меня на сегодняшний день праздник может быть обычным днем, необязательно он должен быть каким-то классным.
— Как собираетесь отмечать праздник?
— Как и многие артисты, отмечу на сцене — юбилейным концертом, на котором буду ждать всех!
— Что хотели бы получить в подарок? Может быть, есть какой-то презент, который стал для вас самым запоминающимся? Может, пользуясь случаем, озвучите, какие подарки вам точно делать не стоит?
— Я, честно, думал об этом… Но даже не знаю. Наверное, такого презента нет. Конечно, если бы мне подарили загородный дом, о котором я мечтаю, я был бы очень рад. (Смеется.) Но я понимаю, что никто мне такой подарок не сделает, мне никогда ничего такого не дарили. Наверное, и слава богу, что не дарили — я знаю цену деньгам и понимаю, что я могу, а чего не могу. А насчет подарков, которые мне не стоит делать… Таких нет. Любые подарки я приму с благодарностью.
— Есть ли какие-то вещи, которых вы хотели достигнуть к этому возрасту, но не получилось?
— Наверное, я думал, что к 40 годам буду артистом номер один в России — но это не осуществилось. Хотя, на самом деле, мои амбиции в этом плане утихли к моему возрасту, со временем я понял, что быть в первом эшелоне артистов страны — это совершенно не моя цель. Меня устраивает то, что у меня есть возможность работать, что моя музыка ротируется на радио. Я нашел свою нишу, я чувствую, что нахожусь на своем месте. Для меня это главное.
— А вообще вы верите во все эти кризисы среднего возраста?
— Есть некая экзистенциальная история из разряда: «Кто я? Что я?». Но она отваливается постепенно. Я верю в то, что самый золотой мужской возраст — это 45 лет, когда тело и разум приходят в некую гармонию. Но это в том случае, если человек стремится к этому и не разрушает себя. Если он стремится к этому, то к 45 годам и тело, и психика, и разум воссоединяются. Я понимаю, что у меня есть шансы прийти в эту точку воссоединения, единства внутри себя. Из своего кризиса я уже выхожу — он у меня начался в 30 лет.
— Как бы то ни было, вы в прекрасной физической форме. И я знаю, что вы поддерживаете ее в спортзале. Как компенсировали нехватку нагрузки во время карантина?
— Можно сказать, самоизоляция у меня прошла активно в плане тренировок, потому что занимался я практически каждый день. Дома у меня имеется спортивный уголок с разным инвентарем: груша, эластичные ленты, утяжелители, гантели, где я и отрабатывал технику по боксу, выполнял кардио и силовые.
— За питанием следите? Сейчас многие практикуют веганство. Как вы к нему относитесь?
— К веганству отношусь спокойно, но сам я не веган. У меня есть определенные продукты, которые я не люблю и особо не усваиваю, поэтому я питаюсь в силу потребностей моего желудка. Я не ем жирное, жареное, острое и так далее. Вот это и определяет мой рацион — я стараюсь есть щадящую пищу. Ну и я стараюсь не есть много — просто ем правильные продукты. В первой половине дня стараюсь создавать более углеводную ситуацию, во второй — более белковую. И желательно перед сном не есть ничего, потому что в противном случае и сон будет плохой, и желудок будет не в порядке.
— Вынужденная самоизоляция последних месяцев спровоцировала у вас какую-либо переоценку? Сейчас многие говорят о том, что после карантина иначе начали смотреть на многие вещи — например, на семью.
— Да, причем самоизоляция спровоцировала очень большую переоценку в плане моих внутренних желаний, скрытых страхов… А еще я обрел внутри себя некую опору — я признал свои разные стороны, которые раньше просто не было времени увидеть, потому что я находился в какой-то постоянной гонке: то работа, то съемки, то клиника, то еще что-то. А тут я нахожусь все время в одном месте и встречаюсь со всеми своими страхами, желаниями один на один, без какой-то ширмы. Я понял, что на самом деле я, оказывается, могу многое — и мне стало как-то поспокойнее.
— Как во время самоизоляции вы общались с сыном? Вообще, удается ли вам поддерживать с ним связь и участвовать в воспитании в той мере, в которой хотелось бы?
— Мы с сыном созванивались по видеосвязи, он мне рассказывал, чем занимается, как проводит время дома. Что касается нашего общения, то, конечно, мне бы хотелось, чтобы мы общались чаще — и когда-нибудь это произойдет. Я очень жду, когда Петя и его мама переедут сюда, в Москву, из Пушкина под Петербургом, где они сейчас живут. В Москве для них куплен дом, и когда Петя территориально будет ближе ко мне, мы сможем гораздо больше времени проводить с ним вместе, встречаться, ходить вместе на спорт.
— Из чего для вас складывается понятие мужского воспитания?
— Из любви, наверное. Причем любовь — не та, которая слепая, а любовь настоящая, направленная на благо человека. И это может быть не всегда в радость. Любовь иногда бывает грубой, но честной.
— В одном из интервью вы признавались, что мечтаете о дочке. А многодетным отцом никогда не хотели стать? Или о второй семье вы сейчас не задумываетесь?
— Я бы не сказал, что я мечтаю. Просто мне кажется, это был бы какой-то очень необычный и приятный опыт для меня — быть отцом дочки. Но не сказать, что я мечтаю о чем-то таком: как будет — так и будет.
— Знаю, на вопросы о личной жизни вы предпочитаете не отвечать. А как думаете — чисто гипотетически — вашей избранницей могла бы стать публичная персона, отношения с которой всегда на виду?
— Мне некомфортно, когда мои отношения на виду, когда кто-то обсуждает то, что сейчас происходит внутри моей «раковины». Для меня отношения — это очень интимная история, поэтому мне мало представляется то, что моя личная жизнь будет публичной.
— Во время карантина почти все артисты начали жаловаться на финансовые проблемы. Но не вы. Вас это не коснулось?
— Нет, сложности были и есть. До сих пор у меня не было ни одного концерта, так что на сегодняшний день я продолжаю тратить ту денежную подушку, которая у меня была отложена на развитие клиники. Но надо отметить, что моя клиника и реабилитация во время самоизоляции все же приносили небольшой доход, которого хватало на жизнь. Естественно, это были не такие большие деньги, их не хватало на то, чтобы выплачивать ипотеку и прочее, но все же это приятный момент.
— Помимо певческой карьеры, вы посвящаете себя лечению людей от зависимостей. В этот непростой для нашей страны период количество пациентов увеличилось — или наоборот?
— Да, число клиентов уменьшилось из-за того, что у людей упала платежеспособность, но, слава богу, не настолько, чтобы наша клиника закрылась. Люди, к счастью, продолжают стараться избавиться от употребления, потому что ни к чему хорошему это никогда не приводило.
Конечно, где я могу бесплатно помогать — я это делаю бесплатно. Но медицина априори не может быть бесплатной.
— Ваша клиника — в большей степени попытка оказать помощь нуждающимся или все-таки успешный бизнес?
— Это то дело, которым я мечтал заниматься много лет, и чтобы его открыть, я вложил все деньги, которые у меня были. Я очень горжусь тем, что выросло из моей клиники, я не ожидал таких результатов. Поэтому для меня это даже больше, чем просто бизнес. Это дело моей жизни, и я сейчас нацелен на то, чтобы удержать клинику на плаву.
— Задумывались ли вы о том, чтобы открыть еще какой-то бизнес? Если да, то в какой сфере?
— Торговать, что-то продавать — это совершенно не мое. Сейчас я больше занят проблемой наследственной детской дисфункциональности. Я понимаю, что это корень всех зависимостей. Зависимость — это лишь итог того мышления, которое ребенок получает генетически, в семье, в социуме. Я хочу работать с людьми до того, как они начнут употреблять запрещенные вещества — потому что значительно сложнее работать с уже употребляющими, нежели с теми, у кого еще пока есть шанс исправить мышление, изменить эти нейронные соединения в мозгу. И вот сейчас я хочу посвятить какое-то время этой работе. В планах у меня сделать мини-центр детской нейропсихологии.
— Что бы вы пожелали самому себе сейчас?
— Расслабься. Делай что можешь. Получай удовольствие от каждого дня. Делай то, что тебе говорят умные люди. Доверяй им. Старайся доверять себе. Старайся получать удовольствие от всего, что ты делаешь. Старайся не делать того, что тебе не принесет ничего хорошего и относиться к себе с любовью — как к тому механизму, который, в общем-то, несет тебя по жизни. Учитывай все свои потребности, нужды, желания и ни в чем себе не отказывай.
