Голосом Сергея Чонишвили озвучено огромное количество рекламных роликов, документальных фильмов и прочитано много аудиокниг. Сам же он считает себя прежде всего театральным актером. За двадцать четыре года в «Ленкоме» им было сыграно много блестящих ролей, как и в «Табакерке», МХТ им. А. П. Чехова и Театре Наций. Коллеги отзываются о нем как о порядочном, добром, но очень закрытом человеке. Так ли это — попробуем узнать из первых уст.

1. О профессии

Считаю, что честнее сидеть за кадром и говорить восемь приличных текстов из десяти и получать за это гораздо меньше, чем работать в истории, которая тебе неприятна, а потом еще полгода себя лечить морально.

Думаю, что человек, у которого все в жизни в шоколаде, не может быть хорошим актером. Должен быть какой-­то изъян.

Депрессивное состояние периодически дает тебе повод разобраться в каких-­то вопросах, если ты умеешь думать и разговаривать с самим собой. Когда занимающийся творчеством человек говорит о том, что не склонен к рефлексии, я всегда удивляюсь, потому что рефлексия — это составляющая моей профессии.

В «Ленкоме» я был «венским стулом» в стиле хайтек, который никак не вписывается в интерьер, но, когда его просят отдать, говорят: «Нет, нам жалко, он интересный».

Читающему человеку, наверное, очень сложно работать артистом. Хотя я изначально против формулы, что артист должен быть глупым, а режиссер — умным. Нужен диалог.

2. О случае и судьбе

Несчастья ставят тебя на грань выживаемости, причем не абстрактной, когда тебе не на что жить, а в ситуацию твое-го существования как биологической единицы. И это заставляет тебя рефлексировать на тему правильности твоего бытия и понимания, куда направить энергию.

Я не верю в то, что все в нашей жизни предопределено. Но я верю, что все в ней разумно. Сегодня ты можешь думать, что случившееся — большое несчастье, а через месяц, год понимаешь, что иначе не имел бы того, что ценишь в данный момент.

Возможно, мой паровозик бежал бы быстрее, если бы я шел на определенные компромиссы. Но, как правило, когда я уже был готов к ним, жизнь странным образом разворачивалась так, что я избегал этих компромиссов. Ситуация решалась сама по себе в мою пользу.

Я не верю в рок, и я не религиозен. При этом, анализируя свое прошлое, я вижу, что в моей жизни вдруг появлялись люди, которые выполняли свою функцию и исчезали. И не потому, что ты плохой, или они, или вы поругались, просто они уходили из твоей жизни.

3. О себе

Окончательно я еще не потерял свой романтизм — спонтанное проявление чувств.

Ты разочаровываешься и становишься или ублюдком, или растением. Или продолжаешь верить в светлое будущее. Наверное, я все-таки отношусь к третьей категории.

Не люблю, когда меня унижают. Но это не значит, что за это я ударю человека дубинкой по голове.

Наверное, можно было бы запустить в себе какие-­то механизмы и сделать другую биографию. Но тогда бы на моем месте сидел совсем другой человек. Скажу безапелляционную вещь: своим основным отправным точкам я не изменяю.

Я не люблю одиночества, но люблю уединение, когда можно сесть на час одному в комнате, или за барной стойкой, или на берегу моря.

Я эмоциональный, вспыльчивый, но отходчивый человек. Правда, иногда уже не хочешь «поджигать все конфорки», поджигаешь лишь одну.

4. О любви и дружбе

Я давно определил для себя, что такое влюбленность. Это «пум-­пум» в душе. Вот что это такое — никогда не догадаться. У Ионеско есть пьеса «В ожидании Годо». Когда его спросили: «А кто такой Годо?», он ответил: «Если бы я сам это знал».

Что значит для меня «сумасшедше любить»? Это возможность создавать друг другу то количество мелочей, которые облегчают взаимную жизнь. Но если я кого-­то сумасшедшее любил, то, как правило, человек об этом не знал.

Что такое любовь? Это НЕ когда ты НЕ видишь недостатки другого, а когда ты НЕ обращаешь на них внимания.

Умение молчать друг с другом — это самая мощная штука, которая только может быть. Хотя есть варианты.

Если люди слышат друг друга, то они прекрасно понимают, что не надо вползать на чужую территорию. Когда у вас сложится что-­то взаимное, захочется большего, это уже будет другая история.