Стася Милославская: «Я должна восхищаться своим мужчиной!»
Актриса рассуждает о том, легко ли любить талантливых и харизматичных и как не стать жертвой популярности. Подробности — в интервью
Изящная и хрупкая, будто статуэтка, под прицелами фотокамеры Стася Милославская расцветает. Удивительно, но в жизни актриса, которую можно назвать настоящей красоткой, старается не привлекать к себе внимания. Нейтральные тона в одежде, ни грамма косметики — Стася признается, что привычка оставаться незамеченной сохранилась у нее еще со школы, когда ее считали белой вороной. О том, что помогло ей распрямить плечи и почему любовь правит миром, — в интервью журнала «Атмосфера».
— Стася, многие люди долго ищут себя, а вы сразу поняли свое призвание.
— Не сразу. Все началось случайно, с хобби. Я занималась музыкой, классическим балетом, акробатическим рок-н-роллом. Но в двенадцать лет попала в театральную студию и не ожидала, что меня настолько затянет, у меня появится другое окружение, мои одноклассники перестанут мне быть интересными, учеба отодвинется на второй план, а самым главным станут представления, спектакли, которые мы готовили. Я не предполагала, что стану актрисой, все произошло очень органично, можно сказать, что я плыла по течению.
— В школе вы пользовались популярностью?
— Нет. Меня обижали. Это такая достаточно часто встречающаяся история у артистов, которые рассказывают про то, как ощущали себя в школе белыми воронами и были объектом насмешек. Я не очень вписывалась в какие-то форматы красоты: худая, грудь нулевого размера, естественно, в подростковом возрасте это было предметом для шуток, сейчас есть такое модное слово — буллинг. Я даже специально плохо читала стихи на литературе, потому что не хотелось привлекать к себе дополнительное внимание: не дай бог, меня заподозрят в том, что я люблю поэзию, и начнут высмеивать мое увлечение. Глупость, но в подростковом возрасте дети бывают особенно жестоки.
— Получается, боялись тогда проявить себя.
— В школе — да. В театральной студии все изменилось, там меня окружали такие же ребята, как я сама. А в школе у всех были другие интересы, любовь к книгам считалась чем-то немодным. Да и у мальчиков я не пользовалась успехом. Все ребята, которые мне нравились, были старше года на два, и они даже не смотрели в мою сторону.
— Испытывали к кому-то сильную симпатию?
— Да, с парнем, который мне нравился, мы учились в одной школе и ходили в одну студию по акробатическому рок-н-роллу. Он был там просто звездой. И однажды я осмелилась отправить ему валентинку на 14 февраля, причем подписалась своей фамилией. Помню, я сидела на продленке, и туда пришли девочки из его класса с моей валентинкой, стали спрашивать: а кто здесь Милославская? Но я не призналась. Возможно, они бы тоже подняли меня на смех. Не знаю, где сейчас этот мальчик, как сложилась его судьба.
— И узнал ли он, кто такая Милославская.
— Сейчас, к сожалению или к счастью, все эти люди, с которыми мы вместе учились или ездили в летний лагерь, резко активизировались. Видимо, они увидели фильмы с моим участием. Я стала получать сообщения от ребят, с которыми потеряла связь десять лет назад. Они присылают наши детские фотографии, где мы вместе отдыхаем. Некоторые просто рады за меня, но есть и те, кто хочет подружиться, и меня это настораживает.
— Видите в этом налет неискренности?
— Да, я чувствую некоторую фальшь. Я сама не такая, и если теряю связь с человеком, не пытаюсь искусственно ее возобновить. В этом смысле немного обидно, что мои подружки, с которыми мы дружили с первого по одиннадцатый класс, теперь не поддерживают со мной отношения. Иногда мы переписываемся в соцсетях, но дружбой это уже не назовешь. Наверное, я сама виновата. Когда я поступила в Школу-студию МХАТ, у меня появились другие интересы и изменился круг общения. Возможно, я могла мы удержать прежние связи, но с другой стороны — все произошло естественным путем, наши пути разошлись.
— Как в целом изменилась жизнь? Вы полюбили светские мероприятия?
— Признаться, все эти красные дорожки, фотосессии в вечерних платьях для меня большой стресс. Я до сих пор не люблю быть объектом внимания, для меня это не зона комфорта. Понимаю, есть издержки профессии, и иногда необходимо появиться на собственной премьере или поддержать своих друзей, но потеряться в круговороте светской жизни и сменить мое дело на красные дорожки я не хочу. Я замечаю такую тенденцию со стороны молодых актрис: стоит им сняться в рейтинговом проекте, начинают сыпаться выгодные рекламные контракты — и они забывают, почему пришли в эту профессию. Самое главное — получать кайф от работы, учиться, трудиться, а не ходить на вечеринки. Я не осуждаю коллег, это их выбор. Но Константин Хабенский, например, никуда не ходит. Он работает в театре, снимается в кино, у него благотворительный фонд — и при этом он звезда номер один, потому что не ковровые дорожки определяют артиста.
— То есть вас не соблазнишь красивой жизнью.
— Нет. У меня есть выбор. Если я захочу, все это будет у меня уже завтра, на почте масса рекламных предложений, я от всего отказываюсь. Условно говоря, мой Инстаграм — это моя страничка, я хочу туда выкладывать дурацкие, смешные фото, снимки своих друзей, фото из путешествий, а не рекламировать часы или украшения.
— Вы уже два года работаете в Театре Ермоловой. Как ощущения?
— Прекрасно! Театр дисциплинирует, и у нас очень дружный коллектив, в последние несколько лет сложился крепкий костяк молодых артистов. Особенно я почувствовала это, когда мы выпускали спектакль «Господин слуга»: мы стали настоящей командой и остались ею. Театр — дело коллективное, там не нужно выпендриваться.
— Вы послушный артист?
— Да, но иногда я люблю поспорить. В театре меньше, в кино больше. Разумеется, я всегда выполню задачу режиссера, но не откажусь от своих предложений, уговорю его сделать и мой дубль тоже. Потом он вправе принять решение, какой из них оставить. Мне кажется, скучно быть актером, который просто, как дрессированная собачка, выполняет команды режиссера. В этом и заключается работа, чтобы в диалоге, соавторстве находить верные решения.
— Как вы сработались с Ильей Учителем в фильме «Стрельцов»?
— Как раз потому, что он ненамного старше меня, мы люди одного поколения, у нас сложился этот диалог. Разумеется, субординацию я соблюдала, но тем не менее выдвигала и какие-то свои идеи. С Ильей было работать очень комфортно, он добрый, нежный, мягкий, совершенно не тиран.
— А что в этой истории вас зацепило?
— Сама биография Эдуарда Анатольевича, у него тяжелая судьба. Был звездой отечественного футбола, украшением сборной СССР, но все потерял в один момент, провел несколько лет за решеткой.
— Вы считаете его жертвой системы?
— Наверное, да. Его семья до сих пор не говорит, что там было на самом деле, имели ли предъявленные ему обвинения в изнасиловании какую-то под собой почву. Наверное, это кодекс чести семьи. Мне кажется, что он был неудобен для системы. Действие фильма разворачивается в шестидесятые годы, но, к сожалению, такие ситуации происходят и сейчас. Кирилл Серебренников, от которого не отстают до сих пор, Иван Голунов, которого мы дружно спасали всем миром. Так же и со Стрельцовым: слишком он был своенравный, красивый, молодой, с характером, и, конечно, его обожали женщины, а представительницы прекрасного пола бывают коварными. История его интересна еще и тем, что он смог вернуться в большой спорт, восстановить свое честное имя и репутацию, а это было нелегко. Он стал легендой.
— Вы, сыграв его жену Аллу, почувствовали, как сложно любить такого мужчину?
— Не могу сказать. Мне кажется, женщинам такие нравятся — порывистые, романтичные, при этом с характером.
— Мужчина, которым восхищаются, у которого много поклонниц…
— Если ты уверена в себе и своем партнере, не будет ни ревности, ни тяжести, ни подозрений.
— Что было самым запоминающимся на съемках?
— Эпоха. Я девочка, и мне нравится, когда меня наряжают. Меня одевали безумно красиво, утягивали талию корсетом, я просто задыхалась на съемочной площадке, но все платья, которые мне шили, были произведением искусства. Я бы ходила так всегда!
— Почему тогда в жизни предпочитаете толстовки и джинсы?
— Потому что вокруг слякоть и грязь. Нужно куда-то бежать, спускаться в метро. Если бы я работала в офисе со стабильным графиком, возможно, я бы старалась как-то красиво одеться, но поскольку у меня все непредсказуемо в течение дня — надеваю и ношу то, что удобно.
— Вы путешественница во времени: и в пятидесятых-шестидесятых побывали, и в девяностых. Какая эпоха показалась ближе?
— Наверное, девяностые. Почему-то я ощущала фантомные боли по той эпохе, в которой не жила. Я люблю одежду, эстетику, музыку тех лет. У меня было уже два фильма про девяностые: один — легкая комедия, другой — криминальная драма «Бык», которая принесла мне номинацию на «Золотой орел». Я чувствую себя в той эпохе как в своей тарелке. Хотела бы иметь машину времени и на денечек оказаться там, понять, как все было. А жить мне нравится здесь, в нашем времени.
— Девяностые — это как раз юность ваших родителей.
— Не совсем. Я родилась в 1995 году, моей маме в то время было тридцать три года. Не то чтобы юность. Не любят они то время вспоминать, мама особенно. Говорит, мрачное, темное. На самом деле, пока я готовилась к съемкам и спрашивала людей, поняла, что у каждого были какие-то свои девяностые. У одних это вечеринки, свобода, глоток чистого воздуха. А другие говорят о разрухе, неуверенности в завтрашнем дне.
— В вас есть свобода, бесшабашность? Тогда именно такие люди и добивались успеха.
— Не знаю, пока мне негде ее проявить. Мы не знаем возможности своего организма, насколько он сильный, мощный, пока не придет критическая ситуация.
— На сегодняшний день какой самый отчаянный поступок, который вы совершили?
— О, был отчаянный поступок (смеется), но не хочу о нем рассказывать. А в детстве я по чужому свидетельству о рождении поехала отдыхать в Крым. Мне не хватило места в лагере, а девочка, которая должна была ехать, заболела. Причем она была наполовину индуской, и отчество у нее было соответствующее. Это было опасно, меня прятали от таможни. Если бы меня хорошенько рассмотрели, могли бы и задержать. По сути, я нелегально пересекла границу.
— А мама об этом знала?
— Разумеется, мы вместе с родителями на это пошли. Очень хотелось в лагерь!
— Родители давали вам много свободы?
— Папа — больше. Мама как женщина старалась держать меня в ежовых рукавицах. Особенно в старших классах, когда у меня уже появился интерес к посиделкам, ночным клубам. Несколько раз мне приходилось врать. Дважды я говорила, что ночую у подруги. Папа меня покрывал. Родители к тому времени развелись. И я осталась жить с отцом, потому что это было территориально удобнее: рядом находились моя школа, театральная студия. А мама жила на другом конце Москвы.
— У вас доверительные отношения сейчас?
— Сейчас — да, но они стали складываться, только когда я поступила в театральный институт. Мама поняла, что у меня есть голова на плечах. А до этого я была довольно взбалмошной девчонкой. Поэтому она стремилась оградить меня от каких-то опасностей.
— А как известно, чем больше запретов, тем больше хочется их нарушить.
— Да, мне хотелось вкусить прелестей ночной жизни. Но я считаю, что и родителям, и учителям в школе надо по-другому вести диалог. Не так: найду наркотики — убью, а объяснять, чем это действительно опасно. Мама догадывалась, что в школе я курила, но при ней я никогда этого не делала. И вот только недавно произошел сдвиг в наших отношениях, появилось доверие. Я могу ей рассказать о чем-то личном, попросить совета.
— Как вы относитесь к ярым сторонникам ЗОЖ?
— Я думаю, надо слушать себя и потребности своего организма. Я вижу столько людей, которые ведут здоровый образ жизни, не пьют, не курят и бегают по утрам, а с ними все равно что-то случилось, какие-то болезни привязались. Так что можно умываться родниковой водой и пить свежевыжатые соки, но поскользнуться и упасть с лестницы. Пока мы живы, надо наслаждаться жизнью. Я гедонист, люблю вкусно поесть, а потом еще, как это делают итальянцы, долго обсуждать, каким прекрасным было блюдо, а вот есть еще и такой рецепт, а если добавить соус… (Смеется.)
— Вы готовите?
— Это случается, но редко. Последний раз я готовила вчера. У меня был свободный день, и вот я сварила суп, сделала картофельное пюре и поджарила курицу с шампиньонами. А до этого я месяц не стояла у плиты. Я делаю это только тогда, когда мне в удовольствие. Наверное, если бы у меня был четкий график в офисе, я бы, как все нормальные люди, готовила в выходные на неделю. Но я живу в таком хаосе, что приходится действовать по ситуации: или обедать в ресторане, или заказывать еду. Но домашней пищи все равно иногда хочется. Главное, чтобы она была приготовлена с любовью. Потому что без любви все невкусно.
— Женщина — хранительница домашнего очага?
— Я думаю, да. Сила женщины в ее мудрости. Недавно во всеуслышание я обнародовала один секрет, который все знают, но о котором нельзя говорить вслух: мужчина — это голова, а женщина — шея. В какую сторону шея повернется, туда и голова. И это не мужчина принимает решения, а женщина позволяет ему их принимать. Мне сказали, что я просто выдала государственную тайну. (Смеется.) Не знаю, насколько мудрая я, время покажет. Но, конечно, это женщина создает уют в доме. Неплохо, если и у вашего избранника такое желание возникнет, но в первую очередь это все-таки наша задача. Хоть шторочку красивую повесить, вазочку поставить. Особенно, если живете с мужчиной.
— Вам важно, чтобы человек, который рядом, был талантлив?
— Да! Я должна восхищаться своим мужчиной и учиться у него чему-то.
— А вы морально готовы к созданию семьи?
— Я не знаю, время покажет. Пока я наслаждаюсь работой, получаю удовольствие и надеюсь, что в будущем тоже будут интересные предложения, сценарии, я их жду.
— Глобальные цели ставите в профессии?
— Движение вверх. Главное — не соглашаться на роль, которую играть не хочется. Все в жизни надо делать по любви. Платно или бесплатно, большой это кассовый проект или фильм режиссера-дебютанта — для меня в первую очередь важна история, и если я в нее не верю, не стану сниматься в таком кино. Хочется и дальше иметь возможность выбирать, чтобы денежный вопрос не вставал ребром.
— Размер гонорара не имеет значения?
— Это, конечно, приятно. Я до сих пор свою работу не могу воспринимать именно как работу. Хотя у меня есть диплом и трудовая книжка. Это любимое дело, за которое мне еще и деньги платят. Как говорят, найди работу мечты — и не придется трудиться ни одного дня. Я никогда не скажу, что у меня завтра работа, а скажу: у меня спектакль или съемки.
— Вы еще и не транжира, наверное.
— Побаловать себя люблю, но, видимо, еще с детства родители приучили меня не разбрасываться деньгами. Задаю себе вопрос: а так ли нужна мне эта вещь? Может, я хочу ее только ради минутного удовольствия? И завтра она уже не принесет такой радости?
— А на что не жалко денег?
— На путешествия. Наверное, если бы в моей жизни не было театра и обязательств, с ним связанных, я бы постоянно куда-то уезжала, путешествовала и возвращалась только на съемки.
— Какую часть света уже объездили?
— Везде по чуть-чуть. В прошлом году слетала в Америку, это была моя мечта, я увидела Лос-Анджелес и Нью-Йорк. В Таиланде была, в Индии.
— Индия запала в душу?
— Могу сказать, что она украла мое сердце. Ни одна страна мира не дала мне столько открытий. Мечтаю туда вернуться, как только предоставится возможность, там невероятная энергия, очищаешься внутренне. Я отправилась туда со своей подругой и перед поездкой честно предупреждала: «Ты меня во всю эту эзотерику типа третьего глаза не втягивай, я толстолобая, ничего не чувствую и не верю в просветления». Но уезжала оттуда в совсем другом настроении. Произошло нечто удивительное: каким-то образом один человек сумел выпрямить мне спину, сказав лишь две фразы и даже не дотронувшись до меня руками. Я всегда немного сутулилась — это нормальная привычка жителя мегаполиса. Он спросил меня: «Зачем ты горбишься?». А потом произнес эти слова, я попробовала выпрямить спину — так полгода и проходила с гордой осанкой. В Москве опять навалились работа, проблемы — и плечи поникли. Так что мне срочно нужно обратно в Индию. (Улыбается.) Это не магия, не чудо, просто земля там заряжена положительной энергией. Я ездила туда с мыслью отдохнуть от всего и всех и в первый же день осталась без телефона — забыла его в такси. Пять дней была без связи, меня потеряли родители, чуть ли не объявили в международный розыск, а мне было так хорошо! Я ведь хотела отдохнуть — и получила это время, когда оказалась полностью предоставлена сама себе. Так что надо быть аккуратнее с желаниями — они материализуются. А еще я много путешествовала по нашей стране и была в таких городах, как Кандалакша, Абакан, Саяногорск, Иркутск, видела озеро Байкал. У меня есть задумка проехать по Транссибирской магистрали две недели в поезде. Сесть с книжкой у окна — мне кажется, это такая медитация: ехать и смотреть, как меняется картинка за окном, сделать из этого целое приключение.
— Вы случайно не ведете дневник?
— Я веду Твиттер, об этом мало кто знает. Он у меня уже десять лет. Это закрытый аккаунт, меня читает узкий круг людей, но пока я не могу его удалить. Иногда мне важно написать хотя бы одно предложение, я словно отпускаю от себя мысль.
— Сейчас вы стали популярной, и, наверное, количество подписчиков в Инстаграме возросло…
— Да, пишут всякое, бывает, и какие-то гадости. Но я думаю, это делают люди несчастливые. Человек, довольный собой и своей жизнью, просто не станет тратить на это время. Поэтому я даже не злюсь на них, а испытываю чувство сожаления. Бороться в принципе бесполезно, мои объяснения оборачиваются против меня же.
— И там вы немного приоткрываете завесу над личной жизнью.
— Да, я считаю, что скрываться глупо. Но пока не готова давать какие-то комментарии прессе, потому что потом это будет вырвано из контекста, растаскано «желтой прессой». Мне не хочется быть героиней заголовков этих изданий. Может, позже, когда все немного уляжется, устаканится. А пока — счастье любит тишину, хотя порой и поделиться им хочется.
