Дмитрий Харатьян, став старше и серьезнее, во многом остался верен себе, особенно в максималистском отношении к любимой профессии. Да и романтизм в нем с годами не исчез, хотя появились естественные для его возраста рационализм и мудрость. Искать искренность в отношениях, ставить семью выше карьеры, быть более терпимым и ценить настоящую дружбу — вот главные уроки, которым научила его жизнь.

1. О времени

Я родился в семье шестидесятников — романтиков и идеалистов. Я хорошо помню, что настольной книгой моей мамы была «Братская ГЭС» Евгения Евтушенко. И имя знаменитого поэта, его поэзия вошли в меня еще в те годы. Дата моего рождения — 21 января 1960 года. Поэтому себя я тоже причисляю к шестидесятникам: я сродни им по духу, романтизму.

Из времени моего детства и молодости я бы взял в сегодняшний день теплоту и бескорыстность человеческих отношений. Люди были более чистыми и открытыми, а отношения — доверительными.

Пока человек здоров и бодр и у него есть желания, цифры не слишком расстраивают его. Мне кажется, все зависит от внутреннего состояния. Я пока никакого старения, охлаждения к жизни не чувствую.

Я научился получать радость от того, что имею, — это важное достижение к моему возрасту. Я не сравниваю себя ни с кем, моя мера отсчета касается внутреннего самочувствия, внутренней гармонии, умения договариваться с самим собой.

2. О себе

Я доверяю судьбе. Опыт научил меня, что как только я начинаю что-­­то активно инициировать, ничего не случается. А вот то, о чем я даже не предполагал, может быть, лишь подспудно помечтал, спустя какое-­­то время само приходит.

Я по натуре активный человек и в любой период времени чем-­­то наполняю свою жизнь. Если не творчеством и работой, то спортом, кино, книгами. Есть люди, которые могут сутками валяться на диване и плевать в потолок, но я себе такого уже не могу позволить.

Сегодня я уже не иду на компромиссы, на которые когда-­­то шел вопреки своим желаниям. Сейчас мои «хочется» и «надо» в основном совпадают. Я могу себе позволить не делать то, чего не хочу.

Сейчас для меня гораздо важнее семейные ценности, чем профессиональные амбиции. Я не ставлю перед собой какие-­­то высокие цели, например, сыграть Гамлета или Суворова, о которых, в принципе, думаю. Но я не захвачен этой идеей настолько, чтобы всю свою жизнь подчинять ей.

3. О работе

Я, несмотря на возраст, все равно остаюсь человеком порывистым и многое воспринимаю очень эмоционально, в том числе несправедливость.

У меня достаточно непростой характер. Со мной сложно ужиться, потому что я очень требовательный и с годами у меня выработалось определенное отношение к профессии и ко всему, что связано с театром и кино. Если я вижу, что люди манкируют своими обязанностями, меня это не просто раздражает, а возмущает.

Заниженная самооценка спасла меня от звездной болезни после выхода «Розыгрыша» и помогла мне не сойти с ума от той популярности, что на меня рухнула.

Когда мне присвоили звание народного артиста, я обрадовался, прежде всего потому, что понимал: моим родителям все это дает уверенность в том, что они не зря прожили свою жизнь. Что может быть для них дороже, чем успех и процветание собственного ребенка?

4. Об учителях

Большое счастье, когда актер находит своего режиссера или режиссер — своего актера. У меня таких режиссеров несколько. Это и Владимир Меньшов, и Анатолий Васильев, и Александр Павловский с его «Зеленым фургоном», и Светлана Дружинина с «Гардемаринами», и Леонид Гайдай, и Юра Мороз с «Черным квадратом» и нашей дружбой.

С Гайдаем у нас были особые отношения. Когда его не стало, я понял, что из моей жизни ушло нечто такое, что нельзя будет никогда восполнить. У нас была связь на уровне энергетики, существовали даже свои привычки.

Я целый год провел с Хуциевым — он пробовал меня на роль Пушкина в своем фильме. Я не верил в то, что могу это сыграть, а он верил. И это меня окрыляло — я открывал в себе такие потаенные возможности, о которых даже не подозревал!

А всех своих школьных учителей я поздравляю с Днем учителя. Я для них не просто бывший ученик, а народная звезда. Они гордятся мной, считают — в том, что я чего-­­то значимого, большого добился в жизни, есть часть и их заслуги.