Александр Устюгов: «Хожу со стаканом яблочного сока вместо виски, не получая от этого удовольствия и обманывая всех»
Популярный актер недавно отметил день рождения. WomanHit.ru побывал на празднике и сделал интервью с именинником
График актера Александра Устюгова, звезды сериалов «Ментовские войны», «Лучше, чем люди», фильмов «Годунов» и «Викинг» расписан на месяцы вперед. А ведь когда-то он, чтобы сэкономить деньги, добирался до Москвы классическим автостопом за десять дней. В общем, пришел как варяг. А сегодня — нарасхват. И каким-то непостижимым образом он успевает, помимо работы в кино, трудиться реставратором антикварной мебели, коллекционировать деревянные игрушки, гонять на любимом мотоцикле, заниматься своим баром и руководить музыкальной группой «Экибастуз».
- Что за фамилия у тебя такая — Устюгов?
- Есть лишь предположения ее происхождения. Фамилия впервые упоминалась в Х веке. Филологи говорят, что буква Г и десятый век — это явный отсыл к варягам: шведам или норгам. Если бы это была русская фамилия от места проживания, то буква Г не сохранилась бы. Был бы я Устюжин или Устюжев. Буквы Г не существовало в Х веке просто. А была она только у варягов и в слове Юг была, месте обозначения, откуда они пришли. И эта версия мне нравится больше всего, потому что варяги участвовали в становлении Руси. Существовало одно из первых племен — Юсть Юг, которое определялось кораблем. Один из кораблей и был Юсть Юг. Соответственно, все, кто на нем были, носили имя Юстьюги. И они же принесли Юг — как место, откуда они пришли. После крещения Руси буква Г сильно вытравливалась. До сих пор в церквях произносят Юх, Южский царь, Бог через х. Была борьба с буквой Г как с инородным элементом. Это история с точки зрения неглубоких филологических исследований. Нет времени заняться этим целиком.
- У тебя на днях был день рождения, тебе исполнилось 43 года, отметил традиционно или как-то по-особенному?
- Традиционно. Не я это придумал, так получалось на протяжении многих лет: именно 17 октября у меня были спектакли. Как правило — премьера, показ или сдача. И меня театр приучил находиться в этот день на сцене. Поэтому даже уйдя из театра, я в этот день ставлю концерт. Четыре года подряд мы, группа «Экибастуз», играли день в день. А в этом году, поскольку здоровье не позволяет играть в день рождения, решили сместить на следующий. В общем, так и отмечаю — на сцене.
- То есть позволяешь себе отмечать по-взрослому, наплевав на ЗОЖ?
- Ну, да (смеется). А не получается не праздновать, потому что приезжают друзья со всего мира. Они, как правило, приезжают без стука, без звонка, без предупреждений. Просто заваливаются. И от них никуда не деться. Тут не получается сказать: «Ребята, давайте завтра!» Все это перерастает в пьянку, бывает, что наутро тяжело.
- А что за друзья со всего мира?
- Боря Часовников, одноклассник, учились в Северном Казахстане с ним. Сейчас он живет на юге этой страны. Он постоянно прилетает поздравлять меня, где бы я ни был в этот день. Он позвонил и сказал в этом году: «Вот, поселился на Колокольне, рядом с твоим баром!» Теперь тем более не скроешься, геолокация уже задана. После съемок и репетиций поехал в бар. Да я там бываю обычно. Потом друзья из «Экибастуза» приезжают, никто не звонит. Часто происходят сюрпризы. У нас нет долгих переговоров, типа, мы едем. Стук в дверь — все!
- Ну, теперь не в дверь дома стучат, а сразу заваливаются в твой бар?
- Да, теперь есть место, где можно собраться. Но происходит это примерно также. Ты сидишь за барной стойкой, только собираешься домой, вызвал такси, а тут по плечу — хлоп! — в два ночи. Такси отменяется (смеется).
- Ты ни разу не пожалел, что открыл бар, это же дополнительная нагрузка, помимо выгод?
- У меня нет никаких таких сожалений. Понятно, что это достаточно мощная нагрузка, когда я присутствую в баре, а туда приходят друзья-артисты. Это бывает достаточно сложно пережить эмоционально. Потому что в графике наутро может стоять смена, например. И я такими вечерами хожу со стаканом яблочного сока вместо виски, не получая от этого никакого удовольствия и обманывая всех. Поэтому сожаления нет, есть какая-то ответственность. Иногда в таком открытом месте достаточно сложно спрятаться куда-то (смеется). Поэтому приходится иногда незапланированно выпивать. Это единственное сожаление, которое есть по этому поводу (смеется).
- Дочка Евгения уже взрослая, 12 лет, приглашаешь ее теперь со всеми отметить свой день рождения?
- Конечно, приглашал тусануть вместе. Но у нее было в день нашего концерта свое танцевальное мероприятие. И она не смогла вырваться из-за своих сложных графиков. Я хотел вместе с ней спеть на сцене. Она горит, рвется в бой, но у нее есть обязательства по учебе. И она в Москве. Ей нужно еще рвануть до Питера. Так что поздравлялись по телефону.
- Ты ее видишь часто?
- Каждый мой приезд в Москву мы всегда планируем какие-то встречи. Что-то случается спонтанно. Веду, например, какое-то мероприятие, зову ее. Она с удовольствием присоединяется ко мне. Бывает, что прошу ее сбежать со школы, она придумывает, что пошла к стоматологу, а мы с ней по магазинам (смеется).
- Ай да папа!
- Да, я пишу справку (смеется). По-разному случается. Но в основном, это такие наскоки и набеги. Сейчас фотосессия была, я ее позвал, она приехала. Посидели, поболтали, заодно пофоткались. В Инстаграме были телефонные фотки, правда, не сама фотосессия.
- Какие отношения с Яниной — экс-супругой и мамой Жени? Она не против твоего общения с дочкой?
- Отличные. Нет, не против. Мы встречаемся, общаемся. У нас много общих интересов и друзей. Весь театр наш общий дом. Обмениваемся новостями, тем, что происходит в театре.
- Чем радует сегодня дочка?
- Да всем радует, но в первую очередь своими изменениями. Она превращается из подростка в девушку. А наблюдать за этим очень сентиментально, тире — забавно. Не успеваешь улавливать, как она меняется, ее мышление, характер. Такой скоротечный этап. Но это происходит каждый день. И это самое удивительное, что может дать природа.
- Когда решил собрать музыкальную группу «Экибастуз», думал, что все будет именно так, как происходит?
- Вообще не думал. Мы не договаривались ни о чем на берегу. Решили одно: будем существовать вместе до тех пор, пока всем это нравится. Первый концерт, который мы сыграли 19 сентября, был корявый, на плохом звуке. Он заставил задаться вопросом — играем дальше или разбегаемся, все сказали — играем. Не было фантазий, обещаний, и их нет до сих пор. У нас есть общий час, где мы решаем, когда репетируем, играем. В таком вот режиме и живем. У нас нет дисциплинарных взысканий, каких-то экономических отношений. Все достаточно просто и пока происходит по любви.
- Ты говоришь, что вас не затрагивают экономические вопросы, а кто содержит группу?
- Группа полностью находится на самообеспечении. У нас есть репетиционная точка, за которую мы что-то платим в год. Мы можем себе уже позволить не бегать по чужим, а собрать и построить свою. У нас есть какие-то концерты, есть гонорары, и из них мы можем отщипывать и на запись песни, и на какие-то вознаграждения друг друга. Все хорошо. Я, честно говоря, не могу сделать вывод, хватает ли этих денег вчистую музыкантам на жизнь, думаю, нет. Поэтому все ребята занимаются другими делами, играют в разных коллективах, работают. А это хобби, которое еще и приносит какие-то деньги. Это прекрасно. При этом мы можем позволить себе играть на фестивалях абсолютно бесплатно. Например, когда нас приглашают выступить на закрытие мотосезона, понятно, что это наш вклад как мотолюбителей в это дело. Так что как продюсер группы заявляю: она полностью самоокупается. Так произошло не сразу, понятное дело, сначала я оплачивал репетиционные точки и прочее. Гонорары, за которые нам предлагали сыграть, были настолько мизерные, что мы их тут же пропивали после концерта. Или этих денег хватало лишь на билеты туда-обратно, а иногда и не хватало. Приходилось доплачивать. Сейчас появилась стабильность. Узнаваемость в сфере музыкального шоу-бизнеса. Куда-то зовут играть, это приятно.
- Стиль прежний — советский фанк?
- Нет, это все в прошлом. Мы хотели его поиграть, но сами и отошли от этого. Сегодня мы играем унылый питерский рок (смеется). И это нравится больше. От советского фанка не осталось ничего. Есть какие-то старые вещи, которые мы продолжаем играть, и все.
- Ты говорил, что твоя икона — оркестр под управлением Георгия Гараняна, нравится что-то из аранжировок Высоцкого, те же «Корабли»…
- Мы просто не выдержали. Музыка сложная. Я говорил, что это мертвая, сложная, никому не нужная музыка, которая была в некий период советской власти. Она действительно сложна для понимания массами. Мы единственные понимаем, что играем фанк, а слушатель не всегда оценивает эту стилистику, знает о ней. В общем, она не выжила. Вот и ушли в ритмичный рок Питера.
- То есть были люди, которым не нравилась ваша музыка?
- Они и сейчас есть. Мне нравится, что эти люди подходят к тебе и говорят: «Старичок, тут слушал ваш последний альбом, знаешь, полный отстой. Отвратительно». А дальше начинают мне рассказывать, как это невыносимо плохо. А ты думаешь, ну ничего себе, они же послушали весь альбом, от начала и до конца, оценили его, приготовили рецензию. Это же самое приятное. Еще они советуют написать хит. Я смеюсь, да, прямо сейчас пошел, сел и написал его — хитяру (смеется). Поэтому кому-то не нравится, кому-то нравится, кому-то нравится, но не все. Это нормально. Я, как продюсер, пытаюсь улавливать эти музыкальные направления, настроения, банально считаю, сколько лайков под песней стоит, сколько прослушиваний. Пытаюсь анализировать. Но до серьезного анализа не дохожу. Какая-то песня заходит, какая-то нет, но она по прошествии времени может обрести вторую жизнь, и такое случается.
- Группа не мешает съемкам?
- Наоборот. Сериал «Лучше, чем люди», где я снимался, и где звучит музыка группы, перевели на 25 языков и показывают в 55 странах мира. В Инстаграме появляются иностранцы, в основном из латиноговорящих стран. Они слушают нашу музыку, не понимая слов, но комментарии пишут. И мне интересно, что думают о музыке латиносы, совершенно не понимая слов. Им это интересно. Выходим на международный уровень. Сейчас будет выходить сериальный боевичок «Рикошет», куда вошла композиция «Обнуляю». Можно сказать, что мы поучаствовали в саундтреке. Вторую композицию группы «Точка росы», о чем нас попросил режиссер, мы записали с женским вокалом песню, пел я. Было приятно, что к тебе обращаются не только как к артисту, но и как к музыканту. Да и ребята из «Точки росы» относятся к тебе как к коллеге, а не как к актеру, который сейчас споет их песню. И его надо научить, как это правильно сделать. Я выложил кусочек с нашей аранжировкой в Сеть, а уже вопросы, будем ли мы ее петь. Музыка и кино где-то рядом. Уже хочется специально написать какие-то произведения под какой-то фильм. Думаю, мы к этому придем. А может быть, и нет.
- Друзья детства у тебя остались, друзья из коллег по киноцеху тоже присутствуют, а вот что с приятелями из музыкального мира?
- У меня не было такого разделения: музыкант, актер или просто обыкновенный человек. Но на «Нашествии» меня не спрашивали, а что я тут делаю, как я сюда попал. Просто спрашивали, во сколько играем, где? Не было долгих объяснений. Тут недавно звонил Саша Ренегат «Северный флот», сказал, что не может прийти на наш концерт 25 октября в Москве. А я и подумать не мог, что такие люди ходят на мои концерты.
- Где сегодня снимаешься?
- В картине «Вертинский» Авдотьи Андреевны Смирновой. Большущий и красивый проект. Роль небольшая. Параллельно идет сказка «Красная шапочка». Там тоже небольшая роль, я быстро погибаю. И есть огромное количество подготовок на новые большие проекты. Они в запуске.
- Что главное сегодня для тебя в кино?
- Тезисно не могу определить. Не получается. Я понимаю то, что мне нравится, что сейчас происходит в кино, но не могу пока выделить из этого главное. Для меня, наверное, это повествование и искренность этих повествований. Если она возникает, то кино получается. Я не говорю про бюджеты, они могут быть разные, про спецэффекты, медийность или не медийность актеров. Я говорю про искренность коллективного повествования людей, поскольку кино, это коллективное искусство. Это не один режиссер или один продюсер. И эта искренность, она сейчас звучит, как мне кажется, где-то появляется, меня это радует.
- «Ментовские войны» закончились, не возникает сожаления о былом?
- На самом деле долго велись переговоры с продюсерами, поступило предложение выйти на интернет-платформу. Мне не понравилась эта идея сначала. Не тот зритель. Зритель, который 15 лет не платил за просмотр сериала, узнав, что за 12 сезон должен заплатить, расстроится. Возникла привычка, что мой герой — это часть семьи. Включаешь телевизор, и вот он здесь. Я был против, но в итоге дал согласие, мы попытаемся сделать восемь серий. А на какой платформе, как и когда, ничего не знаю. В данный момент пишется сценарий Максимом Есауловым, автором всех «Ментовских войн».
- Дома репетируешь? Как вообще готовишься к роли?
- Никогда не репетирую, если только это не связано с техническими трюками. Или вещами, которые необходимо вбивать в мышечную память, как, например, езда на лошадях. А сейчас в сказке я должен лихо махать топором. Топор один, он уехал на съемки, я снял лекало с этого топора, изготовил копию. И теперь потихонечку дома занимаюсь. Я с ним должен по сюжету лихо обращаться. А это такая секира странная и немаленькая. Вот такие вещи я репетирую. А текстовые моменты — никогда. Я приезжаю на площадку, а оказывается, что выучил я что-то не то. А мне важен диалог с режиссером, как он хочет. Часто живая история от партнера интересна: как он скажет, так ты и ответишь. Я ничего не учу, даже километровые тексты. Только непосредственно в кадре.
- Партнер для тебя — это все?
- Конечно. Глупо, если я себе что-то придумал дома, принес, а партнер это не играет. А ты как ребенок на кухне с зазубренным стишком. Шарашишь с одной интонацией.
- Когда все успеваешь: сниматься, играть, репетировать, работать реставратором мебели, а теперь еще и музей деревянной игрушки?
- Реставрационный цех работает. Тут меня, как коммерческого представителя, радуют какие-то всплески, тогда кажется, что схватил за бороду удачу. Затем идет спад и требуется больше внимания. Ведь это 20 человек, зарплаты, выплаты, страховки, гарантии и все остальное. Но что-то происходит. Куча всего интересного. А вот музей — это абсолютно спонтанная тема. Какое-то время назад, балуясь, я сделал трех солдатиков, которые пошли на ручки пивных кранов. Я залез в Интернет посмотреть, как же они должны выглядеть, эти солдатики. Наткнулся на английских солдат, начал сравнивать с нашими. И так втянулся в эту историю. Выточил на токарном станке еще, сам раскрасил, потом пошел дальше и дальше. Даже попытался их продавать как сувенирку. Мы как-то сделали игрушки по фильму "Годунов', как шутку. Не было никакой концепции, просто решил сделать и подарить участникам процесса. А их начали люди заказывать, покупать. Так мы продали одних Годуновых штук семьдесят. В итоге мне нужно было упаковывать этих солдатиков, пришел к человеку, вывалил их на стол, а он мне и говорит: «А ты знаешь, что я этими солдатиками занимаюсь уже 20 лет! А моя жена защищает диссертацию по точеной игрушке. И что нам теперь делать: сделать упаковку и разбежаться или продолжить общение?» Мы продолжили. Он сказал, что за 20 лет уже скис, но знает все фабрики точеной игрушки и у него огромная коллекция. Мы проболтали до утра и решили объединить его знания и мой цех. И сейчас мы тихо идем к созданию музея. Что это такое? Есть огромное количество экспонатов и в России, и в частных коллекциях. Они очень дорогие. Сейчас мы хотим сделать первый шаг — будем выкладывать фотографии всех существующих игрушек, которые даже не в нашей коллекции. Подписывать их, систематизировать: какая фабрика, мастер, какие эскизы. И двигаться к интерактивному музею, где эти игрушки можно будет потрогать, где будут стоять старые токарные станки петровских времен, голландские, современные, ЧПУ-станки. Где ребенок или взрослый, пройдя технику безопасности, сможет, взяв заготовку, под надзором мастера выточить болванку и расписать ее самостоятельно. Придумать, сделать и забрать домой. Такой урок труда в музее производственно-кустарной игрушки. Соответственно, с чаепитием, кофепитием, рассказами о происхождении красок, лаков и древесины. Эта идея возникла, и мы к ней движемся. Коллекционируем игрушки, вытачиваем. Сейчас пойдет под условным названием «Декабристы» — солдаты Семеновского и Преображенского полков. Нас интересует форма, как они выглядели, эти потешные игрушки. Вторая история будет «Русские сказки», а еще «Зоопарк». Что-то будет появляться тематическое, как ко Дню космонавтики мы сделали космонавтов. Они у нас в коллекции: Гагарин и Терешкова. Это еще и отражение эпохальных событий. Все кустарное производство, конечно, убыточное в России, но тут есть патриотическая составляющая — вернуть интерес к русскому промыслу, к русской игрушке, к русским росписям.
- А как с твоим увлечением мотоциклом старой марки Indian?
- Да, мотоцикл остался, я на нем езжу. Сейчас поставил в ремонтный бокс, да и асфальт уже холодный. Поменяю прокладочку, масла перелил, вот и выдавило. В общем, будет обыкновенная возня зимняя. Разберу-соберу. И весной опять вперед. У меня был период, когда имел три мотоцикла и скутер, я был буржуем. Жил в частном доме, мог себе позволить все это хранить и обслуживать. Сейчас все свелось к одному Indian. И пока желания приобрести второй не возникает. Мне хватает одного. Этим летом мне удалось покататься. Одних поездок Питер-Москва раз восемь только было. Indian снялся у меня в «Рикошете» в финальной сцене, где герой едет на мотоцикле. Режиссер захотел. Получилось красиво, на закате. Ездил в Вологду на спектакль, заодно посмотрел дорогу. Короче, мотался по работе. В Ригу ездил. Но чтобы просто так придумать путешествие, например, в Норвегию, расслабиться — нет, не получилось. Давно такого не было. Все по делам, по фестивалям, по работе.
