Джессика Честейн: «Родив детей, я отодвину карьеру на второй план»
Главная феминистка Голливуда рассказала о своих взглядах
Джессика Честейн появилась на голливудском небосклоне совсем недавно. Сначала лишь проходные роли в сериалах, а потом ее неожиданно заметили большие режиссеры и стали активно зазывать в свои проекты. При этом на кастингах девушку продолжали уверять, что ее внешность слишком старомодна. Но теперь каждый фильм Честейн — стопроцентный хит. Возможно, потому что она уверена в своих силах и считает, что девушкам, если они по-настоящему захотят, подвластно абсолютно все?
— Джессика, теперь у тебя уже пять номинаций на «Золотой глобус» и одна победа. Наверное, успела привыкнуть?
— Вовсе нет. Первая номинация случилась в 2012 году за фильм «Прислуга», а теперь их уже пять. Причем за такое короткое время: всего шесть лет прошло! Честно? Да я в шоке!
— Поговорим немного о фильме, за который тебя номинировали, — «Большая игра». Его героиня Молли Блум была успешной лыжницей, но после травмы ноги неожиданно решила устраивать покерные игры для VIPов. Интересно ли было сыграть такого персонажа?
— Изначально я вообще про нее не слышала, а ведь это реальная персона. И, говорят, она настаивала, чтобы именно я ее сыграла. Не знаю, правда это или нет, но мне все равно приятно. Так вот, Аарон Соркин прислал мне сценарий — и он меня потряс. Я стала искать информацию про Молли, прочитала ее книгу. Помню, что во всей этой истории меня особенно поразило то, что мужчины готовы принять женщину в свой мир, только если она вызывает сексуальный интерес. Интеллект, амбиции — все это не важно. Звучит просто кошмарно, но такова жизнь! И я много лет стараюсь хоть немного изменить эти жуткие стереотипы. Подумайте, в фильме люди постоянно указывают Молли, что носить. То есть сначала она лишь слегка меняет свой облик под их диктовку, добавляя нотку сексуальности, а потом уже не видит грани. На суде ей приходится вспомнить, что значит одеваться нормально.
— То есть наряды в этом фильме очень важны?
— Да, именно так. В начале картине Молли даже говорит: «Ради первой игры я купила платье, в котором не похожа сама на себя». Одежда меняет человека. Становится его маской. Я много говорила об этом с самой Молли, когда готовилась к роли. И она сказала, что сексуальные наряды в мужском мире делают тебя заметной. Иначе ты просто невидимка. Приходится одеваться так, чтоб тебя хотели, но цель преследуется совсем иная — не найти мужчину, а обратить на себя внимание, чтобы с тобой стали вести дела. Я это совершенно не осуждаю. Женщина должна выгдядеть так, как ей хочется. Показывать столько голого тела, сколько ей самой комфортно. Но также никто не должен диктовать ей, что носить, чтобы быть успешной. Она может надевать что угодно! А Молли дважды в фильме заявляют, что она одета неподобающе и надо бы сменить костюмчик. Это дурной тон, я считаю. Такие советы люди должны оставлять при себе, если только женщина сама у них не спрашивает мнения.
— Про покер ты что-нибудь знала до фильма?
— Я была полным нулем. (Смеется.) Но это повторяется с каждой картиной. Когда я играла лоббиста Элизабет Слоун в «Большой игре Слоун», пришлось выучить все эти политические словечки. А до этого была «Цель номер один» про ликвидацию бен Ладена, и, конечно, опять новая лексика — на этот раз сленг ЦРУ. Так всегда будет, и это неизбежно: невозможно быть профи во всех областях. Твоя задача быстро разобраться, иначе публика поймет, что ты произносишь мудреные слова, а на самом деле ничего не понимаешь. Люди не любят, когда их обманывают.
— Как тебе работалось с Аароном Соркиным?
— Не буду лукавить, он лучший сценарист в Голливуде. Для своего режиссерского дебюта мог выбрать любую историю. А он решил снять фильм о сильной героине. На самом деле это не ерунда. Я знаю кучу маститых режиссеров, которые успешны в профессии и штампуют хиты уже больше тридцати лет, при этом у них нет ни одной картины о женщине! Я этого даже понять не могу. Неужели мы неинтересны? Именно поэтому я с такой радостью начала работать с Аароном, этот фильм действительно важен для понимания женских образов в кино.
— Есть ли разница в том, как ты готовишься к роли реального человека и выдуманного?
— Конечно, есть. С реальным человеком, особенно если он еще жив, можно поговорить. А вот когда придумываешь образ, нужно самому трудиться. К примеру, готовясь к роли Слоун, я изучала, как работают лоббисты. Мне было важно создать персонаж, который будет максимально не похож на меня.
— Сейчас ты играешь сплошь драматические роли. А в комедии хотела бы сняться?
— Типа как в «Прислуге»? Безусловно! Кстати, когда я училась в Джульярде, я постоянно участвовала в студенческих комедиях. Мне это безумно нравилось. В конце концов эмоции, которые ты переживаешь на съемочной площадке, оказывают влияние на тебя. Если это вечный страх или слезы — нечего удивляться, что ты быстро выдохнешься. А вот радость и смех не могут надоесть. Так что да, я сейчас подыскиваю подходящий комедийный проект.
— Что для тебя значит слава?
— Я стараюсь строго разграничивать личную жизнь и работу. К примеру, есть рестораны в Лос-Андже-лесе и Нью-Йорке, где наверняка окажутся фотографы, — я туда ни за что не пойду. Если я не снимаюсь в фильме и не занимаюсь его продвижением, меня становится крайне сложно найти. Я просто живу обычной жизнью, насколько это возможно. В основном люди понимают мое желание оставлять личное личным — и проблем не возникает. Но вот на свадьбе был просто кошмар! (Джессика замужем за бизнесменом Джаном Лукой Пасси ди Препозуло. — Прим. авт.). Я такого не ожидала! Везде кружили вертолеты, папарацци рвались через забор и лезли по деревьям. Пришлось принять, что это часть той самой славы. Хорошо, что это случается редко.
— Ты сотрудничала со многими режиссерами-женщинами, например с Кэтрин Бигелоу над «Целью номер один». Есть отличия в их методе работы?
— Я бы не стала их разделять. Умение рассказать историю — вот что действительно важно. Поэтому я не могу сказать, что все фильмы должны сниматься женщинами, и агитировать за это, но в то же время стоит признать, что женщины способны создавать успешные фильмы в самых разных жанрах. Боевики, приключения, фантастические блокбастеры — нам все под силу. Так же, кстати, как и мужчины, могут снимать отличные романтические комедии. Нет половых ограничений, которые нам вбивали в головы годами.
— Поэтому число сильных женщин, сыгранных тобой, все увеличивается и увеличивается?
— Да, я обожаю героинь, которые бросают вызов обществу. А поскольку я сама женщина, то и персонаж этот просто обязан быть женского пола. В прошлом дамы в кино были очень одномерными, им не придавали особого значения. Так, красивая картинка на фоне главного героя. Теперь все иначе: героини сложные, у них есть сильные стороны и изъяны, сложные истории… Они многомерные. Их стало намного интересней играть. К тому же каждая женщина, с которой я общаюсь во время работы, тоже яркая, самодостаточная личность, настоящий профессионал своего дела. Так что мужчинам давно пора подвинуться.
— То есть ситуация начинает меняться…
— Конечно. С рождения девушкам внушали, что их легко заменить, поэтому надо держаться всеми руками и ногами за работу, мужа и все, что ты имеешь. А то другая заберет, помоложе и понаглее. (Смеется.) Хочешь чего-то большего — забудь, есть лимит женских возможностей. Согласитесь, тяжело жить в мире, где нельзя заявить о своих правах. Думаю, изменения начали происходить именно потому, что женщины просто устали от этого. Они объединили усилия, чтобы вместе добиваться равноправия. Сначала их было мало, но потом начали присоединяться другие, и все стало потихоньку получаться. В общем, я рьяная феминистка. Конечно, я не иду на баррикады, но считаю, что мои роли имеют значение. К примеру, посмотрев «Интерстеллар» или «Марсианина», девочка вполне может захотеть стать астронавтом или квантовым физиком. Важно показывать сильных героинь, которые достигают успеха в жизни и в работе. Это дает отличный пример новому поколению. Вообще я всегда хотела быть актрисой. Первая яркая роль, которую я помню, — это Сигурни Уивер в «Чужом». Наверно, именно поэтому я всегда рассматривала кинематограф как способ разрушать гендерные стереотипы.
— Может, кто-то из родных повлиял на твои убеждения?
— Однажды прабабушка заявила мне, что женщина не может водить машину. Я с удивлением слушала, как это, оказывается, тяжело, нажимать на газ и тормоз, и что мне садиться за руль ни в коем случае нельзя. Не дамское это дело. (Улыбается.) А мне уже тогда казалось, что я могу делать все, что захочу. В рамках закона, конечно. (Смеется.) И никто не вправе меня ограничивать.
— Семья поддерживала твое решение стать актрисой?
— Да, они этим очень гордятся. Вообще я первая из родных смогла получить высшее образование. Но главным моим союзником и опорой была бабушка Мэрилин. Иногда мне кажется, что я снимаюсь в кино, чтобы порадовать ее. Вожу ее с собой на премьеры и знакомлю с известными актерами. Например, представила Аль Пачино. Его фото долгое время стояло у бабушки возле кровати. Правда, не так давно там появилось еще изображение Мэттью Макконахи…
— Наверное, каждый журналист задает тебе вопрос про возраст…
— Обязательно. И непременно спрашивает, сколько точно мне лет, я ведь реальной цифры никогда не называю. Сейчас мне, скажем так, сорок один. Да, немало. И часто я ощущаю себя такой старой. Если честно, это чувство не покидает меня последние десять лет. Собственно, за это время все и изменилось. В 2011 году вышло сразу пять успешных фильмов с моим участием — и меня стали узнавать на улицах. Мне тогда было уже за тридцать, когда другие куда более успешные актрисы задумываются, не пора ли собираться на покой, ведь лучшее осталось позади. (Смеется.) А для меня все только началось! У меня с возрастом вообще довольно странные отношения. Моя младшая сестра покончила с собой в двадцать четыре. Мы тогда мало общались, она жила далеко и, как выяснилось, страдала от серьезной депрессии. Это меня изменило: мои представления об удачах, деньгах, карьере, отношениях и, конечно, о возрасте стали другими. Я стала жить иначе, как часто говорят — одним днем. В конце концов на что влияет эта нелепая цифра в паспорте? Никто не знает, что будет завтра. Не взяли в картину — ничего страшного. Изменил парень — переживу.
— А есть ли еще какой-то вопрос, который тебе постоянно задают и который ты при этом просто терпеть не можешь?
— Есть такой! На самом деле с каждым годом и с каждым новым фильмом их становится все больше — можно уже в блокнот записывать. (Смеется.) Но первый я запомню навсегда. Это была пресс-конференция по «Древу жизни», я была тогда еще малоизвестной актрисой, которой повезло попасть в столь крупный проект. А еще там снимался Брэд Питт. Ну и, естественно, при каждом удобном случае меня спрашивали, каково это — целоваться с ним? Ребят, ну вы чего, это же просто работа! Понимаю, что он звезда, но нельзя же так банально мыслить. Кстати, на кастинг к «Древу жизни» меня поначалу вообще пускать не хотели. Типа как может актер уровня Брэда Питта сниматься непонятно с кем! Но ничего, прорвалась. (Улыбается.) А после выхода картины проснулась знаменитой.
— Ты тот еще конспиратор, если честно. Никто даже не знает, где ты точно родилась…
— Просто у меня своя жизнь. Я сама выбрала всю эту шумиху и постоянный контроль папарацци. Мои близкие хотят жить спокойно. Но биографические данные я не скрываю. (Смеется.) Про сестру я уже рассказала, еще есть четыре брата, которые пока учатся в школе. У нас, мягко говоря, небогатая семья: мама работает поваром, а отчим — пожарным. Когда я поступила в Джульярд, они обрадовались и огорчились одновременно. У них не было денег, чтобы платить за мою учебу. Но я, к счастью, получила грант от фонда Робина Уильямса. Но поблагодарить его так и не успела. Честно говоря, просто стеснялась. После его смерти все-таки нашла способ вносить свою лепту: я постоянно перевожу деньги в его фонд, чтобы другие талантливые, но малообеспеченные юноши и девушки тоже могли учиться в Джульярде. Мне кажется, благодарность — одно из самых важных качеств. Надо ценить, когда тебе помогают. Но здесь я немного лукавлю, ведь помощь от родителей я брать перестала, как только пошла учиться. Им и так было тяжело. Поэтому я снимала крохотные апартаменты и раскладывала деньги по конвертам: «за квартиру», «за телефон», «на продукты»… И только пару лет назад купила себе собственное жилье. О личной жизни я тоже стараюсь много не рассказывать. Кажется, в Голливуде моя скрытность стала притчей во языцех. Сейчас, конечно, уже ничего не скроешь — я вышла замуж.
— А как насчет твоего правила не встречаться с актерами? Именно поэтому ты выбрала человека совершенно другой профессии?
— У меня и вправду есть такое правило. Хочу быть уверена, что известна благодаря моим работам, а не потому, что встречаюсь с какой-то звездой. Ну и стоит еще отметить один факт: ходить на свидания со звездами сплошное мучение — постоянные вспышки камер, даже поесть и поговорить нормально не дают. В общем, мне всегда было сложно найти спутника жизни, ведь мой отчим — пожарный и настоящий герой, я всех с ним сравниваю. Муж, слава богу, не имеет никакого отношения к кино (он директор бренда Moncler), так что можно не переживать, что через меня он хочет познакомиться со Стивеном Спилбергом или Робертом Родригесом. (Смеется.) Я с ним очень счастлива. Думаю, наш союз надолго. Надеюсь на это.
— То есть можно ждать скорого появления детей?
— Да, я этого очень хочу. Обожаю детей! Наверное, когда они появятся, карьеру я отодвину, и дети окажутся центром моей жизни. Лишь бы только не превратиться в сумасшедшую мамашу, которая бегает за своими крохами по детской площадке и орет: «Сэмми, быстро застегни курточку!» (Хохочет.) Но если мамой я не стану — тоже не трагедия. Значит, будут другие волшебные вещи в жизни. Я не считаю, что женщины, которые решили не иметь детей, обязательно не правы и их не надо осуждать. У каждого свой выбор.
— Звучит помпезно, но каким ты видишь свое наследие в кинематографе?
— Я стараюсь не думать об этом. Время покажет. Мне кажется намного важнее, довольна ли я тем, что делаю прямо сейчас, и получается ли у меня изменить мир хоть немножечко. Да, у меня тоже помпезно вышло. (Улыбается.)
