Андрей Бурковский: «У нас с Ольгой была веселая молодость»
Актер считает, что главное в отношениях — чувство юмора. Подробности — в интервью
Андрей Бурковский всего четыре года назад окончил Школу-студию МХАТ, и на прославленную сцену не так давно выходит, и ролей в кино у него не так уж и много, но почему-то кажется, что этот актер давно существует в нашей жизни. Наверное, виной тому его харизматичность и яркость созданных им образов. Он обожает свою профессию и перфекционистски относится к ней, но семья для него — не меньшая любовь и одна из самых главных ценностей. И возможно, не все шло бы так успешно, если бы за его спиной не было прекрасного тыла в виде понимающей жены Ольги и обожаемых им детей — семилетнего Максима и четырехлетней Алисы. Об этом Андрей Бурковский рассказал в интервью журналу «Атмосфера».
— Андрей, вы довольны своей карьерой?
— В общем, да, в театре — особенно. Я не гонюсь за количеством. Честно скажу, я не любитель сниматься, лишь бы засветиться в очередном проекте. Отказываюсь от очень многого, некоторые этого даже не понимают, например, мой директор. Бывает, что думаю: «Ну ладно, снимусь, вроде бы роль ничего», — а потом понимаю: «А что там играть?» — и все как-то само по себе разрушается.
— Даже очень большой гонорар не соблазняет?
— Деньги всегда можно заработать, это не проблема. Мне должно быть интересно. В прошлом году сыграл в двух больших проектах — «Тобол» и «Звоните Ди Каприо», каждый занял полгода жизни. У меня все хорошо.
— А вы снимались в малобюджетках?
— Конечно. К примеру, мне позвонил человек и дословно сказал: «Андрей, здравствуйте! Я Илья Аксенов, режиссер, учусь у Владимира Меньшова. У меня есть картина… это моя дипломная работа для ВГИКа». Потом сделал паузу и продолжил: «Нет, вы не подумайте, это не фильм, в котором сначала будут показывать ваш глаз, потом улетающую птицу, затем ваши ноги, следы, нет, это обычный зрительский короткометражный фильм». И я расхохотался, потому что он попал во все мои мысли и чувства по поводу дипломных вгиковских работ. Он прислал сценарий. Я прочитал и спросил: почему это должен играть я, герой фильма — полностью уничтоженная личность? И он ответил: «Я хочу, чтобы это сыграл сильный человек». Мне эта фраза понравилась. И я снялся абсолютно бесплатно, в Интернете эта картина набрала большое число просмотров. Мне звонили коллеги, говорили приятные слова. Позавчера я тоже сделал бесплатную работу для студентов.
— Театр для вас по-прежнему главное в профессии или вы хотели бы сделать более серьезный крен в сторону кино?
— Я служу в МХТ, это мое основное место работы, там лежит трудовая книжка. У меня много спектаклей, интересных любимых ролей, я обожаю наш театр.
— Недавно не стало Олега Павловича Табакова. Трудно представить без него нашу жизнь, и, конечно, жизнь театра…
— Наверное, это уже звучит банально, но для нас для всех Олег Павлович был как отец, и это не слова. Его нет несколько дней, и эта реальность чувствуется. Его мнение в человеческих, и в актерских — в любых вопросах мне было настолько важно! А как ждали, что он скажет после спектакля! Это невероятная утрата. И мы еще не понимаем, что будет без него, как это вообще возможно.
— Очень грустно. Но, как любил повторять Олег Павлович, «на нас жизнь не кончается». А если бы позвонил Тарантино и надо было уйти из театра надолго?
— Вот когда возникнет такой вариант, тогда и поговорим. Есть одна притча, я ее обожаю и стараюсь жить по этому принципу. Буддийскому супермонаху сказали: «Вы же можете все. Представьте, вы стоите посередине моста между двумя верхушками Эвереста, с одной стороны — войско, а с другой — крокодилы. Как вы выпутаетесь из этой ситуации?» И он спросил: «А как я там оказался?» (Смеется.) Вот так и про Тарантино. Мне нравится фраза: «Проблемы — это новые возможности». Надо в любой ситуации пытаться что-то делать, а не впадать в панику.
— Вы как-то признались, что всегда были очень стеснительным. Изжили эту черту или скорректировали, оставив как хорошее качество?
— А куда ее уберешь? (Смеется.) Как говорит Константин Райкин, стеснительность — это наш двигатель. Он дает нам энергию, и благодаря этому на сцене мы изживаем свои комплексы и открываемся. Кстати, актерское волнение — тоже очень важная вещь. Но когда я нервничаю перед премьерой, то всегда вспоминаю слова Олега Павловича Табакова: «Чем больше нервничаешь, тем дольше ты будешь в этой профессии».
— Кстати, уже снимаясь в сериале «Даешь молодежь!», вы решили, что вам не хватает профессиональных навыков, и поступили в Школу-студию МХАТ…
— Не совсем так. Я еще в шестнадцать лет хотел поступать в театральный вуз, но так получилось, что сначала окончил юридический институт у себя в Томске. Я закончил играть в КВН в 2008 году, а в 2009-м поступил в театральную школу Германа Сидакова в Москве. Через год меня приняли в Школу-студию МХАТ. В «Даешь молодежь!» я снимался с 2009 года, в том числе год, когда уже учился в школе-студии. В воскресенье у нас был выходной, и в этот день я работал.
— Вы ведь пошли на юридический факультет по совету мамы. Так ей доверяли?
— Думал, значит, так надо, еще молодой был. И я благодарен им, потому что, во-первых, поступи я тогда в Новосибирский театральный институт, непонятно, что бы со мной потом стало. Скорее всего, после окончания я работал бы в местном драматическом театре, и кто знает, попал бы я вообще в кино и в Москву. Во-вторых, юридическое образование — не лишнее и для актера. Кстати, параллельно я еще и иняз окончил. Английский язык я хорошо знал, так что было легко.
— Вы знали, что в юридическом институте есть КВН?
— Еще бы! Это же не Москва, а Томск. В 1998 году стала чемпионом легендарная команда КВН «Дети лейтенанта Шмидта». После этого Томск появился в прогнозе погоды на федеральном канале. (Смеется.) Это было для нас чем-то невероятным, москвичам или питерцам не понять. Кроме известной всем команды «Максимум», которую показывали по телевизору, у нас были команды юридического института, экономического и психологического факультетов Томского университета. Как я шучу, до учебы дело не дошло. На игры невозможно было попасть. В огромном зале ТГУ на тысячу мест был полный аншлаг, люди еще в проходах стояли.
— Преподаватели ходили смотреть?
— Конечно, и поблажки нам делали. Наш КВН по атмосфере был чем-то идущим из Советского Союза, так и взрослые люди говорили. Это была такая отдушина! Еще у нас процветал студенческий театр «Бонифас», с которым мы тоже выиграли кучу призов, прокатились по всей стране. Пришлось даже взять академический отпуск сроком на год.
— Но все-таки вы вернулись, а не бросили институт, сказав родителям, что пора уже идти в актеры?
— Нет. Я не мог подвести ребят. А потом все-таки сказал Оле, своей будущей жене: «Все, надо переезжать в Москву». Мы перебрались в столицу, и началась другая история.
— А маме позже сказали?
— Мама как раз была главным зачинщиком поступления в московский театральный институт. Видимо, она все равно чувствовала свою вину. (Улыбается.) Я это все время говорю, но по-доброму.
— Так получилось, что к тому моменту у вас с Олей, будущей женой, уже все было серьезно?
— Мы поженились в 2008 году, уже жили в Москве, а в Школу-студию МХАТ меня приняли в 2010-м. Я был очень счастлив, и буквально через четыре дня Оля сказала мне, что беременна. Я в Школе-студии практически жил, как и все студенты театральных институтов, особенно на первых курсах. Оля должна была родить в феврале–марте, и я не понимал, как быть, если роды начнутся во время занятий? Нам запрещали брать с собой телефон, да и в трико его не положишь. Но у нас он, как сейчас помню, все время лежал в аудитории на окне. И все однокурсники и преподаватели знали, что если он вдруг зазвонит, это будет очень важно. (Смеется.)
— Он зазвонил?
— Да, в день рождения Оли, второго марта, но это были ложные роды. Максим появился на свет четырнадцатого. Очень хорошо помню этот день. Я был на премьере «Пяти вечеров» у Виктора Рыжакова в театре «Мастерская Фоменко», а потом поехал в роддом. После рождения сына, естественно, гуляли всем курсом.
— Вы оба раза были рядом с женой в этот ответственный момент?
— Да, я заранее решил, что будет так, мы договорились с Олей. Оба раза было очень волнительно. Но находиться рядом легче, чем ждать в неизвестности.
— Вы женились в двадцать пять лет. Это был юношеский порыв или все же взрослый, осознанный поступок?
— Я вообще не думал об этом. Конечно, сейчас-то я понимаю, какими мы были еще дураками в то время. (Улыбается.) Но так рассуждать можно долго и в результате не жениться никогда. Я ни о чем не жалею, все было правильно и вовремя.
— Вы шесть лет дружили с Олей до начала романа. Действительно видели в ней только друга или что-то не позволяло перейти на другой уровень отношений?
— Сложно сказать. У нас была веселая молодость, поэтому и общая компания, у Оли был молодой человек, у меня тоже появлялись девушки. Я обо всем рассказывал Оле, у нас были очень искренние, доверительные отношения, а потом как-то так получилось… (Улыбается.)
— Ваше красивое предложение руки и сердца (а вы сделали его на Красной площади) было продумано заранее или это пришло в голову спонтанно?
— Конечно, продумано. (Улыбается.) Наверное, потому что я не из Москвы, и хотел сделать его на Красной площади. А где ж еще? (Смеется.)
— Вы были готовы к тому, что у вас на первом курсе появится ребенок? Как восприняли эту новость?
— Замечательно! Об этом, как и о женитьбе, мы тоже как-то не задумывались, так получилось. Мы были рады. Кстати, появление детей в твоей жизни меняет все, по всем фронтам. Я в этом абсолютно уверен. Ты становишься другим человеком, что-то уходит на второй план, на третий. Дети — главное.
— Я была удивлена, прочитав, что вы один ездили отдыхать с двухлетним ребенком. Смелый поступок. И вам не было скучно с ним?
— Не-ет! Я бы с удовольствием взял двоих детей и поехал. Ольга тогда только родила. И мы прекрасно провели в Болгарии недели полторы вдвоем. Кроме того, мы с Максом постоянно ходим вместе в баню. А уж когда он подрастет — что будет… (Улыбается.)
— А с дочкой какой вы папа?
— Дочка есть дочка. Она плетет из папы все что можно. (Улыбается.) Я даже не мог себе представить, что у меня может родиться девочка, потому что у нас в семье у всех родственников — близких, дальних — были только пацаны. Это не означает, что я меньше люблю Максима. Но общение абсолютно разное с пацаном и с принцессой. (Смеется.) Правда, мы и с сыном не за жесткие меры наказания, пытаемся разговаривать.
— А он уже проявляет характер, может настаивать на своем, грубить?
— Может, но меня на это не возьмешь. Я не реагирую, и тогда он понимает, что все безрезультатно. А вообще у нас дома очень дружественная атмосфера. У меня так же было. И хотя мама борется за режим, все равно дети могут сидеть с нами и до трех часов ночи. Это все не так важно. Я прежде всего хочу, чтобы они выросли хорошими людьми. И конечно, учу их доброте, искренности, честности, то есть каким-то обычным качествам.
— Вы с Олей похожи характерами?
— Мне кажется, мы хорошо дополняем друг друга. Но Оля разная, и спокойная, и взрывная, и любящая. И она умная. Для меня это очень важно. Красивая — это все понятно… но для меня самое главное, что с ней можно поговорить и юмор она воспринимает, можем замечательно смеяться вдвоем. И она адекватная. Это тоже очень значимо для семейной жизни.
— Вы недавно сыграли с Юлей Пересильд в Центре Мейерхольда в спектакле о любви и очень сложных семейных взаимоотношениях «Солнечная линия». Чем вас привлекло предложение?
— Виктор Рыжаков — мой мастер, мы с ним дружим. В какой-то момент подошел и сказал: «Я хочу, чтобы ты это сыграл». Я еще ничего не знал о пьесе и спросил: «А кто на главную женскую роль?» Он ответил: «Юля Пересильд». Я сказал, что она очень крутая актриса. (Смеется.) И все. Потом мы собрались втроем, он нам почитал пьесу, мы посмеялись, и я подумал, что это то, что я хочу сказать.
— А почему вам это захотелось сказать?! Ведь у вас таких проблем в семье нет…
— Мне интересен взгляд с юмором на многие вещи, это вообще тема очень важная, особенно для России. И на семейные проблемы (я не о себе, хотя и у нас всякое бывает) люблю смотреть именно так. Поэтому понимаю, о чем идет речь. Это терапевтический спектакль. Надеюсь, если у кого-то из зрителей вдруг возникнет семейный конфликт и кто-то кого-то, допустим, захочет ударить, то они вспомнят, насколько все может быть ужасно. (Смеется.)
— А вообще вы в жизни коммуникабельный человек?
— Да! Я ничего плохого никому не делаю, человек я открытый. У меня много друзей. Как сказал Мишка Башкатов, когда я был на программе у Юли Меньшовой: «Андрей умеет дружить».
— Что вы вкладываете в это понятие?
— Я ничего не вкладываю и ни от кого ничего не требую. Друг для меня — это очень важный человек. И я никогда в них не разочаровывался, точнее, сколько раз у меня были такие моменты — и каждый раз я прощал этих людей. Дружба, особенно мужская…
— Есть разница?
— Женской дружбы не существует, точнее, она крайне редко встречается. (Улыбается.)
— И вас в этом поддержит жена?!
— Я думаю, нет. И все-таки у женщин не совсем дружба. Как правило, бывает одна подруга, и то она чему-то завидует. (Смеется.)
— А мужчины априори лишены зависти к друзьям?
— Мне кажется, да. Я своим друзьям точно не завидую. Думаю, и они мне. И у нас дружба не измеряется тем, сколько раз в день мы позвоним друг другу. Наоборот, ты можешь не звонить три года, а он будет знать, что ты его любишь. И потом, созвонившись, не будет спрашивать: «А где ты пропадал так долго?» Это все ерунда. Я знаю, что «друг в беде не бросит».
— У вас есть совсем близкие друзья среди актеров?
— Конечно.
— Они успешные?
— Есть и неуспешные.
— А как вы относитесь к людям, которые не хотят сопереживать даже друзьям, кто не включает телевизор, потому что не хочет слышать о бедах или проблемах? Они хотят жить на острове, где все прекрасно.
— Я защищу таких людей. У всех свои обстоятельства. Я очень часто играю отрицательных персонажей. Никто, за исключением каких-то последних негодяев, не совершает свои поступки из-за того, что он плохой человек. Нет, все хотят сделать хорошо. Мы просто не понимаем первопричину поступков. Самая главная ошибка в том, что нельзя ни на что претендовать, как и требовать в ответ. Дружба есть дружба, когда ты не хочешь ничего взамен. Переживания — это твои личные проблемы. Дружить надо бескорыстно. Ты не имеешь права ничего требовать и от самых близких людей, даже от своих детей. Ты можешь требовать только от себя.
— Вы как-то сказали, что все люди постоянно меняются. Какие у вас произошли и происходят изменения?
— Меняется мировоззрение, это происходит каждый день. Как нам рассказывал режиссер Константин Богомолов, его учитель, легендарный Андрей Александрович Гончаров, кричал: «Не-е-т!!!», и актер его спрашивал: «Вы же на прошлой репетиции сказали так играть», а он отвечал: «Я был сумасшедший!» Вот из этой серии. (Смеется.) Можно быть абсолютно уверенным в одном, а на следующий день думать: «Да нет, это полная ерунда!» Когда я был сценаристом, то писал какой-то текст, заканчивал его и знал, что нельзя это отправлять вечером, надо обязательно перечитать утром, тогда все сразу станет понятно. Не зря же есть фраза: «Утро вечера мудренее». Я фигурально говорю. Но все равно мы меняемся постоянно, и вместе с нами все меняются. Неизменными остаются лишь любовь, уважение и принципы.
— Любовь творит и великое, и ужасное с людьми…
— Так как я артист и много читаю, смотрю, пытаюсь понять что-то про жизнь, то скажу, что все больше убеждаюсь в том, что ради любви многое можно сделать и многое простить. Как говорил когда-то Олег Николаевич Ефремов, «надо играть только про любовь». Любовь ко всему: к женщине, к работе, к гаджетам, к интервью… все — только любовь. Поэтому иногда смываются все принципы. Есть, кажется, такие вещи, которые я не могу простить, но — раз и… Я вообще ненавижу ярлыки. Ты уверен, что не можешь что-то простить, а приходит день — и понимаешь, что можешь. Вообще стараюсь держаться дзен (смеется), хотя я очень эмоциональный человек. Раньше иногда бывал просто непримиримым, мог на съемочной площадке, зная, что прав, доказывать свое до упора. Сейчас тоже стараюсь сделать так, как я хочу, но без конфликта. Как нас учат психологи, «всегда начинайте свой ответ со слов: 'Да, это замечательно, но…». Я чувствую, как меняюсь, хотя бывают моменты, когда «запустился», и все. Говорю ж, эмоциональный человек. (Смеется.)
