Павел Трубинер: «Мы с Юлей ссоримся, бьем тарелки, потом миримся»
В интервью актер рассказал о браке с коллегой и погоде в доме
Считается, что это хорошо, когда человек активно и целенаправленно строит свою жизнь. Но вот у талантливого, весьма успешного актера и отца троих детей Павла Трубинера все иначе: он любит выражение «так сошлись звезды». Так он говорит и о профессиональной судьбе, и о личном. Подробности — в интервью апрельского номера журнала «Атмосфера».
— Павел, вы как-то сказали, что в школе были троечником, но у вас было два любимых предмета: литература, что понятно, и биология, что необычно.
— Биология нравилась сам не знаю почему, но никаких долгоиграющих планов в этом смысле у меня никогда не было. А литературу любил, но чтение не являлось моей страстью. Но я с удовольствием учил стихи, которые нам задавали, и мне нравилось их читать, когда я выходил к доске. Правда, я делал это, смущаясь, был стеснительным, поэтому начинал кривляться, чтобы казаться увереннее. Может быть, поэтому и пошел в актерскую профессию.
— В отношениях с одноклассниками вы тоже были стеснительным?
— Здесь все было совершенно по-разному. И меня могли побить, и я мог, как и дать сдачу. В этом нет ничего особенного. По-моему, когда взрослые люди начинают оправдывать свои неудачи тем, что у них были проблемы в школе, это все ерунда. Конечно, бывают тяжелые истории. Но мне кажется, не в крайних ситуациях дети, тем более старшеклассники, должны сами справляться. Если меня обижали, я никогда не жаловался папе, который мог бы прийти и наказать кого-то.
— В школу ходили с удовольствием или мечтали скорее уйти из ее стен?
— Конечно, тяжело в школу ходить, особенно класса с седьмого, когда у тебя в портфеле только дневник, одна тетрадка на сорок восемь листов и, может быть, учебник геометрии. Ты ничего не меняешь, а пишешь все в одной тетрадке. Я зачем-то носил с собой магнитофон. Это уже было перестроечное время, и с особой строгостью к нам не относились.
— Вы были правильным подростком, ничем запретным не баловались, попробовали покурить, выпить? А романтические свидания в школе уже были?
— В школьные годы я уже баловался с сигаретами, а вот спиртное попробовал первый раз уже в театральном. Мы выпили пива, раскраснелись потом, и это было очень смешно. Ну, и не обошлось там уже без первой любви, это были такие смешные влюбленности. Правда, моя одноклассница с парнем на класс старше поженились в шестнадцать лет, а у другой пары ребенок родился чуть ли не под конец одиннадцатого класса. И они до сих пор вместе живут, и дети родились.
— Вы учились не в ГИТИСе, а в колледже при нем?
— Да, именно в колледже Голубовского, моя однокурсница — Аня Большова. Потом нам хотели добавить один курс, и таким образом мы получили бы диплом ГИТИСа, но этого не случилось. Время было сложное, середина девяностых, так что никому ничего не хотелось менять.
— Так что вы вышли совсем юным артистом…
— Да, это сейчас уже есть колледж Табакова (к сожалению, в эти дни Олега Павловича не стало), а мы были первопроходцами. И он у себя сделал то, что для нас не смогли, ведь юным людям нужна не общая программа, которую преподают в театральном институте, а несколько другой выбор учебного материала. После восьмого класса мы еще маленькие детки, совсем незрелые для того, чтобы в четырнадцать-пятнадцать лет играть «Анну Каренину» или «Иванова».
— Выпускники колледжа Олега Павловича идут в репертуарный театр. А вы тогда этого не хотели или по юности не понимали всю необходимость сцены в жизни молодого актера?
— Мы начали учиться в тот год, когда закончило жить одно государство и родилось новое, поэтому в процессе обучения, во всяком случае, у меня, какие-то иллюзии на этот счет уже отпали. К концу института кино практически не снимали, поэтому я не понимал, буду ли вообще заниматься актерской профессией. А для того, чтобы в то время служить в театре, нужно было быть фанатиком сцены, каким я на ту пору не являлся. Я нигде не показывался, а те немногочисленные режиссеры, которые приходили к нам на выпускные спектакли, были не теми, к кому бы мы рвались. Но я не жалею, что на тот момент не отдал свою душу репертуарному театру. (Смеется.) Я приобрел много больше, как я считаю.
— Приобрели вы это намного позже, а те первые годы без профессии были для вас сложными, тяжелыми?
— Я окончил колледж в девятнадцать лет, возможно, поэтому не могу сказать, что то были годы терзаний. Нет, то было веселое время, я особенно не задумывался, как многие мои ровесники, что делать дальше. Плыл по течению.
— Искали работу или она сама вас находила?
— Что попадалось, то и делал. Знакомые что-то подкидывали, где-то было интересно, где-то — не очень. Те работы, которые не ложились на душу, не задерживались у меня надолго. Но были и занятия, которые нравились и даже вдохновляли.
— Например?
— У нас в спорткомплексе была замечательная на то время детская футбольная школа, и мы помогали им, организовывали матчи. Было несколько наборов детей, года три или четыре она просуществовала. Правда, денег это не приносило. Так что параллельно я продавал компьютеры. (Улыбается.) Кстати, на теме спорта мы и с Ольгой, будущей женой, познакомились. (Ольга Мухортова, многократная чемпионка в пятиборье. — Прим. авт.)
— Она уже была титулованной спортсменкой?
— Конечно, многократной чемпионкой, у нее было много всяких кубков.
— Вы женились через три года после окончания института. Уже более-менее зарабатывали?
— Нет. Мы просто тогда об этом не думали, виной всему молодежный задор.
— И Ольгу не смущало, что вы были еще на распутье?
— Вроде бы нет. (Смеется.) Наверное, ей это все — мои заслуги и материальное положение — не особо важным казалось. Там было больше куража и форса, это же такие… юношеские дела.
— У вас достаточно быстро родился сын, а это, по идее, уже совсем другая ответственность…
— Я долго, даже во второй раз, спустя четыре года, не очень ощущал себя отцом. Довольно продолжительно привыкал к этому слову. (Смеется.) У женщин материнское чувство заложено природой, а мы его должны где-то поднабрать, поэтому в том возрасте я совершенно ничего не понимал. Вот сейчас у меня есть дочь Лиза, она родилась, когда мне уже исполнилось сорок, и сейчас все совершенно иначе.
— А где вы тогда жили с Олей, с детьми?
— У меня была квартира, в которой мы жили все вместе с мамой. Папа умер рано.
— Это для вас была первая серьезная трагедия?
— Я уже был привычен к потере близких, потому что до этого ушли бабушка и дедушка. И в такой момент ты не столько страдаешь и занимаешься собственными переживаниями, сколько мобилизуешь себя, говоришь, что в семье ты главный теперь и должен маму защищать. Папы мне, безусловно, не хватало, не хватает и сейчас, но это жизнь.
— Вы тогда не испытывали внутреннее волнение по поводу своего будущего?
— Я не знаю, откуда у меня это, то ли дед мне говорил, что всему свое время, но я по этому принципу живу. Ничего не форсирую. Но, конечно же, я и тогда не сидел сложа руки. (Улыбается.)
— И вы за те годы никогда не впадали в депрессивные настроения? Вы оптимист?
— Наверное, да. Понятно, что уныние возникает у каждого человека по каким-то причинам, но таких уж тяжелых моральных состояний не возникало. Я всегда говорил себе, что могло быть и хуже. Я же видел своих знакомых, друзей, у которых было еще более тяжелое положение. И это не давало хандре напасть.
— В начале 2000-х годов, даже в конце 90-х, уже стали появляться первые сериалы, и наивные, примитивные, но даже и качественные. У вас не было зуда, что надо как-то суетиться?
— В это время я и снялся в замечательной рекламе кофе. Это было что-то бомбическое. Мое портфолио было на «Мосфильме» и на студии им. Горького. Мне позвонили, я пришел, и все случилось. Это была огромная реклама, которую снимали датчане, выделили громадный бюджет. Конечно, на тот гонорар я не мог купить машину, но все равно для меня это был ощутимый заработок. И главное, мое лицо висело по всей стране на билбордах, красовалось на разворотах многих журналов. (Смеется.)
— Но большая роль пришла к вам все же не сразу…
— Да, где-то через пару лет. До этого я снялся еще в паре реклам. А потом поступило предложение сыграть в сериале «Плюс бесконечность», я очень переживал, но меня утвердили. С этого все и пошло в профессии.
— Сегодня вы уже не так волнуетесь перед пробами и как обстоит дело с выбором проектов?
— Я думаю, что каждый здравомыслящий актер понимает: наша профессия зависимая и в один прекрасный момент телефон может замолчать, больше тебя никто никуда не позовет. Поэтому, безусловно, такая боязнь у меня существует и сейчас. Хотя, конечно, могу позволить себе что-то выбирать. Если я соглашаюсь на кино, то стараюсь сделать его лучше. Однако, как бы ты гениально ни сыграл, фильм может не сложиться. Случается, конечно, что правильный выбор актера на главную роль — залог успеха. К примеру, в популярности сериала «Глухарь» во многом заслуга харизматичного героя. Но опять же так удачно сложились обстоятельства. Как-то мы сидели с Пашкой Деревянко на съемках «Великой» в гримвагончике, смотрели пробы голливудских артистов на большие роли, например, пробы Аль Пачино на Корлеоне, и в них не увидели тот образ, который потом появился на экране. Поэтому я говорю, что пробы — это десятая часть того персонажа, который у тебя получится в итоге. Все складывается из того, как ты поговоришь с режиссером, какими будут твои партнеры, костюм и даже декорации. Поэтому, на мой взгляд, ни один артист не может утверждать, что его физиономия выиграла «Оскар». (Смеется.)
— А вы в детстве и юности кино любили?
— Очень! Как, наверное, любой мальчишка, я обожал все наши советские боевики, особенно «Свой среди чужих…». Сейчас я был в спортзале с Юрой Голубевым, тренером Никиты Сергеевича, и мы разговаривали про этот фильм. Каждый из нас его смотрел огромное количество раз. Еще я очень любил военные ленты.
— Вы как-то признались, что любите развлекательное кино, после которого, выйдя из зала, не мучаетесь переживаниями и тяжелыми мыслями. Но я думаю, вы не о пустом развлечении говорили, а о том, что ожидаете в послевкусии — появления положительных эмоций, а не ощущения, что все ужасно.
— Вы правы во многом. Но если сравнивать кино, в котором я снимаюсь, и то, что люблю смотреть, это разные вещи. А военные картины — дань нашей истории. У меня оба деда воевали, один дошел до Берлина. И даже бабушку война коснулась. Во мне вся эта боль сидит, поэтому я много снимаюсь в таких фильмах. При этом я люблю развлекательное кино, но не пустое, конечно, а то, которое несет в себе эмоцию, дает энергетическую подпитку. Выходишь из зала воспрявшим, а не прибитым. Мне странно слышать, как некоторые режиссеры говорят, что снимают кино для себя. Тогда и сиди у себя на кухне и сам его смотри.
— А в картину Константина Худякова «Хождение по мукам» вы проходили пробы?
— У меня были полномасштабные пробы, но потом Константин Павлович мне признался, что больше он никого на эту роль и не рассматривал. И мы с ним сошлись, даже подружились. В конце экспедиции в Пятигорск он сказал: «Как же жалко, Паша, что мы раньше не были знакомы». Он замечательный человек. Я очень-очень благодарен судьбе не только за то, что мне выпала возможность сыграть в такой картине, но и поработать с таким прекрасным режиссером.
— В вашем «послужном списке» много военных, кагэбэшников и врачей…
— Вообще-то я сыграл большое количество самых разных персонажей. Единственное, чего в моей творческой биографии не было, — фантастического жанра. Гостя из будущего я еще не играл. Зато исторических лент хватает, был у меня и граф Орлов, и Александр Невский, и даже в балете я участвовал.
— Мы говорим о фильме «Фантазии белых ночей», который еще не вышел в прокат. А где вы занимались хореографией?
— Когда снимаются такие картины, сложность в том, что человек может замечательно танцевать, а с драматическими способностями у него не особо. Когда мы готовились к съемкам, пришли в Вагановское училище к Николаю Цискаридзе, который сказал, что, конечно же, не балетного человека видно сразу. Поэтому в фильме акцент был сделан не на хореографии, а на том, как человек ходит, как разговаривает. Хотя пришлось позаниматься, потрудиться, я встал на пуанты и освоил некоторые балетные па, но, естественно, без дублера не обошлись. Американцы любят рассуждать, как у них все здорово получается. И когда Натали Портман рассказывает, что она год училась танцевать Лебедя, это смешно, потому что потом показывают дублершу, у которой датчики на лице, чтобы потом подставить в кадр лицо Портман. Но мы тоже старались.
— И партнерша у вас какая — талантливая и умница-красавица Лиза Боярская. Вам вообще везет на замечательных актрис…
— Да. Это правда. Мне действительно везло. А Лиза и актриса прекрасная, и человек чудесный. У нее совершенно нет звездности, она очень добрая, отзывчивая, простая, причем с кем бы то ни было, вне зависимости от профессии и статуса человека. И мне кажется, что это самое важное.
— Ваша вторая жена, Юля Мельникова, тоже актриса, служит в «Сатириконе», но, по-моему, с театром у нее более глубокий роман, чем с кино…
Просто она сделала крен немного в другую сторону. Она режиссер уже, окончила Высшие режиссерские курсы у Ираклия Квирикадзе с красным дипломом. Сняла три замечательные короткометражки, одна из них даже в Каннах побывала, другие ездят до сих пор по всяким фестивалям и получают призы. Но у нее кино живое, а не фестивальное, поэтому даже возникают проблемы иногда. Не подходят ее картины по формату: никто там не умер, голову никому не отрезали… У нее более смотрибельное кино, последнюю ее короткометражку «Люба» даже сравнивают с ранним Михалковым. Юля очень талантливый человек, у нее все получится.
— А вы дома лидер, равноправный партнер, а может быть, подкаблучник по доброй воле?
— Нет, я лидер в хорошем смысле слова и веду семью. Безусловно, какие-то важные решения принимаю я. Но если вопрос в той сфере, где мое мнение не требуется, это делает Юля.
— Споры у вас случаются?
— Конечно, спорим, бьем тарелки (смеется), а потом миримся, сходимся. У нас все как у всех, нормальная жизнь.
— А чем занимается ваш старший сын?
— Ему скоро девятнадцать, он увлекается мотогонками, выступает на соревнованиях, а теперь еще учится в институте физкультуры на тренера по этому направлению.
— Не отговариваете от мотогонок, опасное же дело?
— Нет, хотя и переживаю. Это его выбор, ему нравится. Сейчас он будет готовиться к чемпионату России и к европейским этапам кубков. И уже занимается тренерской работой. А средний сын еще в школе учится. Он автогонщик. В прошлом году вошел в пятерку пилотов и этим летом поедет на финал любительских соревнований СВС в Венецию.
— Теперь вся надежда на дочку, что она не будет вас волновать. К тому же у нее же актерские гены…
— Посмотрим, что будет, что она выберет. Сейчас вообще рано о чем-то говорить. Лиза барышня своенравная, жесткая даже, с характером в свои два с половиной года. Не могу сказать, что она из нас веревки вьет, но подвивает. Она очень активная и любит путешествия.
— Вы прошли брак со спортсменкой, теперь вы с женой — коллеги. Общность профессии для семейных отношений дает больше плюсов, чем минусов?
— На мой взгляд, сфера деятельности не имеет никакого значения. Самое главное — понимать человека на каком-то сакральном уровне. Если у вас существует штука под названием «любовь», то больше ничего и не нужно.
