Тимур Родригез: «Иногда меня принимали за городского сумасшедшего»
Артист в интервью поделился с WomanHit.ru секретами своей популярности
Харизматичный, невероятно обаятельный, остроумный, всегда элегантно и с иголочки одет — таков он, Тимур Родригез. Когда-то он довольно смело покинул суперпопулярный проект Comedy Club, чтобы заняться сольной карьерой, — и ему удалось. В английском есть такое выражение passion project — буквально дело, которому отдаешься со страстью, и в этом залог успеха. Именно так и происходит в жизни Тимура, чего бы это ни касалось — работы или личных отношений.
— Тимур, есть ли у вас традиция встречи Нового года?
— Традиция встречи Нового года у артиста всегда должна быть одна и та же: находиться в этот момент не дома, чтобы потом весь год хорошо отдыхать. (Смеется.) Учитывая кризис — хотя бы первые три месяца. Если я не работаю 31 декабря, то считаю, что это плохая примета. Как человек, который большую часть праздников в году отсутствует дома, не вижу ничего страшного в том, что мы отметим Новый год не в тот момент, когда бьют куранты, а на день позже. Чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, что мы зависим от огромного количества установок, которые нам мешают. Я избавился от девяноста процентов примет, в которые раньше свято верил, и от этого мне стало только легче жить. Сейчас, если я что-то забываю и возвращаюсь обратно, то не смотрюсь в зеркало. Наоборот, мне приятно, что я вспомнил про эту вещь и вернулся за ней.
— Я так понимаю, что в Новый год родные больше видят вас по телевизору в «Голубом огоньке»…
— Нет, мои родные не смотрят «Голубой огонек», потому что им хватает моего присутствия. Несмотря на то что я много работаю, все-таки стараюсь проводить время со своими детьми, женой, причем проводить его качественно. В моем доме нет культа папы-артиста. Никто не ждет начала передачи с моим участием, если в это время по телевизору идет что-то более актуальное и интересное. У нас вообще нет традиции сидеть у телевизора, он не работает в режиме онлайн. Новости, как правило, узнаем в Интернете, какие-то интересные эпизоды программ, где все-таки стоит взглянуть на папу, тоже потом находим в сети. И я никогда не приучал детей к обожанию того, чем я занимаюсь. Периодически я вожу их на какие-то мероприятия, связанные с моей работой. Например, недавно взял их на озвучание мультфильма «Лего Ниндзяго» в студию «Мосфильм». Это гораздо круче, чем посадить их перед телевизором и сказать: «Вот смотрите, как папа выступил». Увлекательнее наблюдать саму «кухню». Я не волшебник, а лишь часть этого волшебства. Но, услышав от сыновей фразу: «Мы тоже будем озвучивать мультики», понял, что чему-то хорошему их все-таки научил.
— То есть шоу «SnowПати−3», которое покажет телеканал «Музыка Первого» в новогоднюю ночь и в котором вы принимаете участие, они не увидят?
— Ну почему? Они увидят это в Интернете.
— С какой песней туда пойдете?
— Я спою песню «За тобой» — мой последний хит, могу без ложной сейчас скромности об этом говорить. Она звучит практически везде, и публика успела ее полюбить. И я убедился во время гастролей, что люди поют ее со мной на концертах так же громко, как и те песни, которым уже много лет.
— Клип вызвал немалый ажиотаж. Эротическая съемка — это довольно рискованное дело. Как минимум надо быть в хорошей физической форме…
— Безусловно. Либо создать иллюзию этой физической формы на площадке. Я не стесняюсь признаться: то, что я не успел в спортзале, добирал там. Есть секреты, которые знают артисты всего мира: перед тем, как войти в кадр с голым торсом, надо хорошенько отжаться от пола. Вопрос в том, сколько раз они могут это сделать. Я смело могу заявить, что смогу отжаться сто раз. А перед следующим дублем повторить. Это удивляет многих моих коллег. Но для меня регулярные занятия спортом — привычка, выработанная годами. Я прекрасно понимаю, что должен уделять этому время — учитывая, сколько у меня возможностей показаться перед своими почитателями с голым торсом. (Смеется.)
— Вы как-то сказали, что артист не должен любоваться собой, но, по-моему, это как раз тот случай, когда это делать нужно.
— Думаю, правильнее поставить вопрос так: либо ты любуешься собой на экране, либо делаешь все возможное, чтобы вызвать положительные эмоции у противоположного пола. Мне бесконечно приятно, что женщины делают мне комплименты. К счастью, я слышу их на протяжении всей моей жизни — по разному поводу. В данном случае мы создавали эротическую, или, правильнее сказать, откровенную съемку, потому что рассказали историю пятидесяти процентов влюбленных пар. Ну чем еще они могут заниматься вместе дома? (Смеется.) Дать возможность зрителю получать эстетическое удовольствие от того, что происходит на экране, было задачей номер один. Я не принадлежу к числу тех артистов, которые могут часами разглядывать себя в зеркало, бесконечно слушать собственные песни и ставить их себе на звонок. Но при этом я хочу выглядеть хорошо. Смотреть на артиста, который следит за собой, гораздо приятнее, чем на того, кто на себя наплевал и которому кажется, что его будут любить в любом случае. И я хочу показать зрителю: все, что я делаю, — ради него. Это можно сравнить с отношением к женщине. Ты стараешься выглядеть хорошо рядом со своей любимой, понимая, что она провела не один час перед зеркалом, делала макияж, прическу, подбирала наряд… И я просто не могу позволить себе идти рядом с ней в растянутых спортивных штанах. Здесь — то же самое. Если какой-то элемент того, что я приношу публике в качестве продукта, недоделан (в данном случае — мой образ), это тоже в определенной степени показатель того, как я отношусь к своему зрителю.
— Внешний вид вы воспринимаете как элемент общей культуры человека.
— Да, но не ставлю это во главу угла, а, скажем, в одну линию. Есть люди, которые считают, что мужчина должен быть чуть-чуть симпатичнее обезьяны. Есть те, кто думает, что если ты делаешь маникюр и пользуешься парфюмом, то, возможно, это не ради женщин, а ради мужчин. (Смеется.) К сожалению, отсутствие культуры позволяет приходить к таким умозаключениям. Мне кажется, артист не должен выглядеть плохо. Ты можешь так выглядеть, если это нужно для роли, — довести себя до истощения или, наоборот, набрать лишний вес. Но когда ты распустился просто потому, что лень следить за собой, — значит, тебе плевать и на зрителя.
— Но вы всегда были щеголем! Даже работая на «Хит FM» и получая небольшую зарплату, покупали себе модные костюмы…
— Дело в том, что на тот момент у меня не было площадок для демонстрации своих артистических способностей, поэтому я должен был производить впечатление на противоположный пол в рамках радиостанции «Хит FM», где работало немало красивых женщин. Нужно стрелять из всех орудий. (Смеется.) Если я понимаю, что у меня есть еще и эта опция, то просто обязан ею воспользоваться.
— Чувство стиля у вас — врожденное?
— Я достаточно долго наблюдал за своим папой. Для него было безумно важно выглядеть хорошо, он имел обширный гардероб: огромное количество костюмов, элегантных рубашек, пиджаков, галстуков… У меня не было иного выбора, кроме как сделать это и своим увлечением: я тоже начал коллекционировать галстуки, шляпы, запонки, платки, очки… Иногда меня воспринимали как городского сумасшедшего — ведь мои наряды были достаточно экстравагантными, разительно отличались от того, что можно было увидеть на среднестатистическом жителе города Пензы. Я очень любил гангстерские саги. Их герои стали для меня эталоном, как должен выглядеть мужчина: мужественно, элегантно, эффектно. Порой это было довольно кричаще: взять хотя бы смокинги с огромными розами или полосатые двубортные костюмы, черно-белые ботинки… Но я думал: как только у меня появится возможность — буду одеваться примерно так же. На свою первую стипендию — шестьдесят рублей — я приобрел себе шляпу Завидовской фабрики за пятьдесят семь рублей в Центральном универмаге Пензы. Это была черная шляпа, которую я потом носил с несколькими своими английскими пальто. Увы, купить красивое английское пальто я мог тогда только в секонд-хенде. Их не продавали ни в универмагах, ни на рынке. А в секонд-хендах порой можно было найти и новые вещи с бирками, и те, которые надевали всего пару раз. Мама ходила вместе со мной и помогала мне выбирать. Там были какие угодно пиджаки: двубортные, однобортные, приталенные, на двух, на одной пуговице, зауженные или широкие брюки — в результате я набрал себе шикарный гардероб.
— Я знаю, что в провинциальных городах недобро воспринимали людей, которые пытались таким образом «выпендриться». Драться приходилось?
— Драться пришлось всего раз. И это не имело отношения к моей одежде. Точнее, имело, но косвенное. Наша тусовка была неформальной: там были рокеры, панки, я на тот момент слушал рэп. Если охарактеризовать нас одним словом, мы были прогрессивной молодежью, которая широко мыслила, слушала хорошую музыку — в отличие от тех, кто на нас потом напал. То были обычные пензенские гопники. Эта стычка ничего не изменила — ни во мне, ни в них. Наверняка многие из тех парней сейчас находятся в местах не столь отдаленных, судя по тому образу жизни, который они вели. А что касается нас, редкий музыкант, кто сидел с нами возле памятника Победы, не нашел себя в творчестве. Кто-то остался в Пензе, кто-то переехал в Питер, некоторые — в Москву. Один из них играет в Tesla Boy, которую считают прогрессивной электронной группой. У меня воспоминания о детстве и юности — в основном приятные. Мы были молодыми людьми, которым хотелось о себе заявить. При этом в нас не было отрицания, нигилизма — наоборот, присутствовал жизнеутверждающий посыл: мы играли, смеялись, рассказывали друг другу какие-то интересные вещи, обменивались опытом…
— Вы окончили Пензенский педагогический университет. Как думаете, какой из вас мог бы получиться учитель?
— Боюсь, что мягкий, — судя по моим сыновьям и вообще по моему общению с детьми, с которыми я имел счастье работать на протяжении двух лет. У меня была практика в школе. Сначала я преподавал французский в пятом классе, на следующий год взял этот же подросший класс. У меня был еще десятый класс, а в восьмом я вел английский язык. При том, что несколько страдали методические навыки, я очень быстро нашел контакт с ребятами. Готовился к урокам основательно, старался сделать их максимально интересными: до двух часов ночи рисовал какие-то декорации, презентации… И был абсолютно счастлив. (Улыбается.) Я смастерил мини-кинотеатр и киноленту, а дети это озвучивали. Было здорово! И если с пятиклашками я разговаривал как с детьми, то старшеклассники были уже настолько уникальными для меня людьми, что мне не хотелось уходить из класса после уроков. Я получал безумное удовольствие! И понимал, что им я тоже интересен. Это очень важный критерий — когда ты можешь обаять кого-то не своими артистическими умениями, а тем, какой ты человек. Я могу это сравнить со знакомством со своей будущей женой Анной. Мы познакомились в ресторане, и она не знала, кто я такой. Для нее я был просто Тимуром, а не артистом Тимуром Родригезом, который сейчас выйдет на сцену, что-то споет, и все ахнут. Это иная история. А детей вообще невозможно обмануть. Если они тебе не поверили и не приняли — до свидания!
С десятиклассниками, конечно, было сложнее. Да я выглядел младше, чем они! (Смеется.) Сидели здоровые лбы, развалившись за партой, и ничего не хотели учить. Я им не угрожал, не шантажировал «двойками», просто начал говорить с ними по-взрослому. Но настоящий прорыв произошел, когда мы стали готовиться к выступлению. На самом деле это удивительная история, достойная кино. Когда мы собрались на репетицию в актовом зале, завуч школы сказала: «Да что вы на них время тратите?! Они же бездарные!» Представляете? Прямо в присутствии этих детей. Мне стало так обидно! Я не мог позволить себе ответить, чтобы она закрыла свой рот, потому что находился не в том статусе, но в тот момент принял вызов. Тогда я сказал ей достаточно корректно: «Вы ничего о них не знаете» — и решил, что сделаю все для того, чтобы она пожалела о своих словах. И борьба за победу этих детей послужила основой для нашего сближения. Чем больше мы репетировали, общались, смеялись вместе, тем крепче становилась их уверенность в своих силах. Когда они вышли на сцену, то просто порвали всех, заняли первое место!
— Не думаете, что принесли бы больше пользы в глобальном смысле, оставшись в школе сеять разумное, доброе и вечное?..
— У меня другое призвание, я могу сделать на сцене гораздо больше как артист. Сеять разумное, доброе и вечное можно параллельно: периодически я даю мастер-классы, встречаюсь с молодежью. И многие признаются, что мой пример — то, как строю свою жизнь, — вдохновил их на что-то хорошее. Я сам черпал это от своих кумиров, в первую очередь от Майкла Джексона. Несмотря на огромное количество гадостей, которые о нем писали и на которые я старался не обращать внимания, я видел, что он транслировал миру. Это любовь к людям, планете, которую нужно сохранить… Может, для кого-то я тоже странный персонаж со своеобразной мимикой, но я знаю, что есть зрители, которым близок мой образ мыслей. Для меня творчество — это возможность что-то транслировать людям, и я хочу, чтобы это была в первую очередь любовь. Моя миссия выполнена не тогда, когда я продал билеты на свой концерт, а когда зрители ушли в позитивном настроении, с надеждой, что все у них получится.
— Кстати, фамилию Родригез вам тоже дали на «Хит FM». Чем она вам так полюбилась, что решили взять ее в качестве псевдонима?
— Я не особо этому противился: мне казалось, она органично вписывается в манеру моего поведения, общения. К тому же я всегда был фанатом латиноамериканской, испанской культуры. По-моему, ее представители всегда излучают приветливость и не лишены привлекательности. Так что если Тимур Керимов не давал достаточного количества сексуальности, то Тимур Родригез мог с ней даже переборщить. (Смеется.) Если бы я не чувствовал, что это про меня, я бы не взял себе такой псевдоним, иначе бы пришлось делать вид, что я совсем другой человек.
— Вы и сыновей назвали созвучно: Даниэль, Мигель…
— Да, но при этом никто не гарантирует, что они будут жить с фамилией Родригез. Паспорт я все-таки не поменял. Я подумал, что, если вдруг дети будут учиться или поедут по обмену на практику в другую страну, их, скорее всего, примут за беженцев из Мексики, чем за носителей экзотической фамилии. (Смеется.)
— Мужчины очень привлекательны, когда в них остается что-то ребяческое, мальчишеское. В вас это есть. Но в чем-то свой возраст ощущаете?
— Ни в чем.
— Хочется совершить что-нибудь экстремальное?
— Намекаете на то, что я уже так состарился, что могу и не успеть? (Смеется.) У меня нет тяги к экстриму, хотя люди, с которыми я успел посниматься в различных передачах, считают, что я сумасшедший в этом плане человек. В моей жизни были вещи, которые я не могу объяснить сам. Например, я бегал по краю крыши, снимая заставку программы «Успеть до полуночи», которую я вел на Первом канале, сам, без каскадеров. Это было высоко и опасно. Но когда мне сказали, что надо снять этот эпизод, даже мысли не возникло, что можно взять дублера. Наверное, все дело в том, что я перфекционист, для меня результат всегда должен быть стопроцентным. Как называют меня ребята из команды «Вечернего Урганта» — отличник. Потому что каждый раз, когда я выхожу с эфира, они говорят: «Как же было здорово, смешно, замечательно!» А я отвечаю: «Это было ужасно». Но если я успокоюсь на свой счет, то уже не буду тем самым Тимуром, которого вы знаете. Этот адреналин, который есть во мне, и позволяет ощущать себя живым.
— Вы сделали предложение будущей жене на вершине вулкана Этна. А сейчас, спустя десять лет, есть место сумасшедшим поступкам?
— Сейчас сумасшедшие поступки мы совершаем уже во имя наших детей. Иногда они не совсем обдуманные, рациональные, но продиктованы исключительно любовью и страстью, с которыми мы создаем что-то для нашей семьи. Наверное, мы могли бы построить дом гораздо меньших размеров, но сделали его внушительным, чтобы большое количество друзей могло оставаться у нас. Я не знаю, сколько там комнат, не считал, но хватит для участников веселой вечеринки. (Смеется.) Иногда даже не думаешь, поступаешь ты правильно или нет, а хочется просто сделать — и все. Это всегда было основной моделью моего поведения. Я следую зову своего сердца.
— Вы с Аней еще чем-то друг друга удивляете?
— Не знаю, как насчет удивить, но, безусловно, я всегда стараюсь делать сюрпризы на наши праздники. И моя супруга — тоже. Ей каким-то образом удается дарить мне именно те подарки, о которых я мечтал. Причем в восьмидесяти процентах случаев я не озвучиваю свои желания. В Пензе, где я жил с родителями, в нашей квартире было огромное количество книг по искусству. Мне очень нравилось рассматривать репродукции, некоторые я даже пытался перерисовывать. И я всегда хотел, чтобы полки на стеллажах в моем доме тоже были заставлены книгами. Еще когда у меня не было своего жилья, я заходил в книжные магазины и, облизываясь, смотрел на лимитированные подарочные издания. И вот недавно Аня подарила мне потрясающие эксклюзивные издания книг, посвященных Кандинскому и Микеланджело. Даже человек, не имеющий отношения к искусству, мечтал бы иметь такие у себя дома. Аня сделала приятное не только мне — думаю, и наши дети с удовольствием их полистают. И если говорить о том, что лучший подарок — книга, я с радостью с этим соглашусь.
— А дети любят читать? Это здорово!
— Я безумно счастлив, что наша с Аней любовь к книгам передалась и сыновьям. Видеть читающего с удовольствием ребенка — что может быть лучше?
— Говорят, за каждым успешным мужчиной стоит великая женщина. Можете сказать, что благодаря второй половинке стали тем, кем являетесь?
— Конечно! Не могу сказать это на сто процентов, поскольку часть своей жизни все же провел с родителями. Но, наверное, то, что Аня выбрала меня в качестве спутника жизни, в первую очередь их заслуга. (Улыбается.) Безусловно, я повзрослел и стал более ответственным благодаря своей супруге. Со мной — великая женщина хотя бы потому, что иногда позволяет мне не участвовать в бытовых делах, чтобы не уходить из творческого процесса. Строительством нашего дома, например, руководила Аня. И потратила огромное количество сил, времени и, главное, любви, чтобы все получилось достойно и красиво. Не каждый мужчина потянул бы такое количество задач, с которыми она блестяще справилась за те десять лет, что мы вместе.
— Сейчас такое время, что женщина ощущает потребность быть востребованной не только в семье…
— Верно. У Ани свой бизнес — единственный в России магазин одежды для мальчиков. Это стильная, модная и качественная одежда со всего мира. Будучи прекрасной мамой, Аня подбирала ассортимент, руководствуясь прежде всего тем, будет ли мальчишкам от нуля 0 до 16 удобно. Ну и удовольствие от классных вещей никто не отменял.
— Не чувствуете, что разделяются ваши берега?
— Нет, я чувствую, что могу положиться на нее, как и она на меня. Порой она закрывает те дыры, которые должен закрывать мужчина, но в нашей паре артист — я. И она, понимая это, берет на себя огромную долю ответственности. Это человек, которому я могу доверить абсолютно все в своей жизни. Но при этом хочется верить, что я тоже ее не разочаровываю и не подвожу.
