В свои 68 лет Юрий Николаев продолжает вести активную телевизионную жизнь и в этом сезоне представил свой новый проект.

— Вы из тех людей, с которыми у многих уже долгие годы ассоциируется само телевидение. Только в «Утренней почте» вы проработали шестнадцать лет. Были моменты, когда вы чувствовали усталость от такой работы?

— Нет, не было. Когда ты работаешь в кайф — сидишь с ребятами-редакторами и придумываешь, чем бы еще удивить телезрителя, — это доставляет одно только удовольствие, но не усталость. Не могу сказать, что я железный человек, который никогда не уставал. Конечно, уставал. Но это была приятная усталость.

— Через ваши программы прошли многие артисты, ставшие впоследствии звездами. Они сегодня благодарны вам? Вы общаетесь?

— И общаемся, и дружим, и созваниваемся, и встречаемся. Вот только недавно приехал со встречи — был у Игоря Николаева. Вот иногда мне говорят, что у меня нет врагов. Но если я прожил большую жизнь и у меня их нет, значит, я неправильно как-то ее провел. (Смеется.) Надеюсь, они у меня есть. (Смеется.) Но среди тех, с кем я общаюсь, у меня действительно нет недругов. Нам нечего делить, мы никогда не переходили друг другу дорогу. С годами, наоборот, отношения становятся более теплыми и сентиментальными.

— Как вы реагируете, когда вас называют живой легендой ТВ?

— Это приятно. (Смеется.) Но насколько это правда? Я, кстати, к своим работам очень критично отношусь.

— Вы самоед?

— Да. И очень глубокий.

— Чьим мнением вы дорожите?

— Разных людей, но в первую очередь, конечно, мнением супруги. Правда, то, что говорит супруга обо мне, я сразу делю на сто пятьдесят, зная, что она моя жена. (Смеется.) Да и сам я вижу, что мог бы сделать, а что не сделал. Так не бывает, что все хорошо.

Юрий и Элеонора познакомились еще подростками, а мужем и женой стали весной 1975 года

Фото: личный архив Юрия Николаева

— Телезрители десятилетиями встречались с вами в выходные по утрам. Вы дарили прекрасное настроение. И ваша новая программа «Честное слово» выходит в утреннее время. Вы сами по жизни сова или жаворонок?

— Я сова, глубокая сова. (Смеется.)

— Как вы сейчас готовитесь к программе?

— Если я не знаю человека, с которым буду беседовать, то стараюсь достать побольше информации. Но так получается, что практически все мои герои являются моими друзьями. (Улыбается.) Нужно только вспомнить, с кем что было и как это происходило. (Смеется.) Я помню много историй, но, правда, не все нужно рассказывать. (Улыбается.)

— С таким внушительным опытом работы вам знакомо волнение перед съемками?

— Конечно, какое-то волнение присутствует. Если актер на сцене или перед телевизионной камерой не волнуется, значит, он избрал не свою профессию. Если пропадает нерв, значит, не тем человек занимается. Волнение должно присутствовать. Другое дело — как ты с ним справляешься, направляешь. Главное, найти нужный ритм, нужную подачу.

— Вы помните свою первую передачу?

— Когда я работал в театре, меня приглашали на телевидение в различные драматические телеспектакли. Как и многих актеров. Вот тогда я волновался. Мне помогали старшие товарищи из МХАТа, Театра Пушкина, которые были намного опытнее меня. Когда я перешел в штат центрального телевидения, мой первый рабочий день был на Шаболовке. Зажигается лампочка, включаешь микрофон и, будучи в эфире, говоришь свои слова. Вот тогда, как это ни странно, никакого волнения не было. Наверное, камеры я уже воспринимал как нечто необходимое для работы. Хотя после этого первого эфира меня вызвали, делали замечания, учили, как правильно реагировать на зажженную лампочку. В общем, рабочие нюансы.

— Вы читаете отзывы о вашей новой программе? И нужно ли это вам для работы?

— И да, и нет. Я для себя решил не увлекаться. Отзывы попадаются негативные, и я буду волноваться. Мне это не даст ничего хорошего, а навредить может.

— Как вы считаете, чего сегодня не хватает нашему современному телевидению?

— Это разговор на три часа. Я бы очень хотел, чтобы в эфире появилась хорошая отечественная программа, не лицензионная. Но такой, к сожалению, нет.

«Я достаточно эгостичный человек, поэтому не позволил бы себе сорок лет жить с нелюбимой женщиной»

Геннадий Авраменко

— Нужна ли сегодня цензура или возрастные ограничения на телевизионных каналах?

— В каждой программе свои законы, свои алгоритмы; естественно, есть возрастные ограничения, и не только. Мы, как мне кажется, слишком цепляемся за это слово. Когда-то Юрий Николаев вместо того, чтобы сказать «Доброе утро», произнес «Утро доброе» — и его заставили переписать вступление. Конечно, это бред. Но иногда с телевизионного экрана центрального телевидения слышу много интересного, чего я не слышал раньше.

— У вас сегодня получается с удовольствием идти на работу и с удовольствием возвращаться домой?

— Три раза — да! Лишь бы погода была хорошая. (Смеется.)

— Откуда в вас столько энергии?

— Я всю жизнь занимался спортом. До сих пор очень люблю большой теннис, футбол. Не могу лежать в лежаке на пляже у моря. Главное — движение.

— Вы со своей супругой Элеонорой уже сорок лет вместе. Наверное, можете книгу написать о секретах долгой совместной жизни?

— Секрет всего один. Я достаточно эгоистичный человек, поэтому никогда не позволил бы себе сорок лет жить с нелюбимой женщиной. (Смеется.) Трения были, конечно. Меня иногда спрашивают, неужели мы за сорок лет ни разу не хотели развестись. На что я неизменно отвечал: «Развестись — нет, но убить — мысль была!». Это старый анекдот, но, как мне кажется, очень точный. В жизни всякое бывает, но в основе лежат прощение и понимание.

— Вы можете сегодня, после стольких лет вместе, удивить друг друга?

— Не так часто, но случается. Проезжая мимо цветочного магазина, купить цветы, это, по-моему, абсолютно нормально. Или зная, что она любит, сделать из этого маленький сувенирчик. Это тоже нормально.