Джаред Лето: «Я всегда чувствую себя одиноким»
Время вокруг него будто застыло: что ни роль — то хит, что ни альбом — то платиновый. Об отношении к званию секс-символа, своей внешности и сексуальным меньшинствам — в интервью
Разговоры о том, что он похож на знаменитого героя Оскара Уайльда, вечно молодого Дориана Грея, начались еще лет десять назад. Сейчас сорокапятилетний Джаред Лето слышит шутки о том, что он нашел неиссякаемый источник юности, чуть ли не чаще, чем тогда. Глядя на звездного актера и музыканта, понимаешь, откуда эти домыслы: Лето одинаково успешен и удивительно красив на протяжении двадцати лет с момента своего первого фильма.
— Джаред, привет. Давай начистоту — что ты делаешь для того, чтобы оставаться в такой потрясающей форме? Ты вновь стал лицом марки Gucci, постоянно демонстрируешь превосходную фигуру на сцене и в кадре. Рассказывай.
— Не поверите, но меня заводят в тупик все эти вопросы. Ну правда. Серьезно, это не кокетство от слова «совсем». Могу только сказать, что по мне хорошая жизнь — это чистая жизнь. Честная забота о себе и своем здоровье. И, конечно, сон — сон, сон и еще раз сон.
— И сколько же ты можешь позволить себе спать с таким напряженным графиком?
— Стараюсь делать это как можно чаще. Именно потому, что я люблю работать, я обязан время от времени, так сказать, перезагружать свой жесткий диск.
— И как тебе удается, как ты сказал, перезагружаться в условиях постоянного цейтнота? Помимо сна, я имею в виду.
— Не открою никаких секретов — весь вопрос в смене деятельности. Делаю фильм — переключаюсь на создание музыки. Записал альбом — начал работу над новой ролью.
— То есть свободного времени на то, чтобы просто, извини, повалять дурака, у тебя практически не остается?
— Знаешь, понятие свободы для творческого человека относительно и абсолютно одновременно. Я себя свободным ощущаю в полной мере. И мне кажется, это одно из главных преимуществ художника, его главная роскошь. Я свободен бросить все и предаться лени, просто мне не хочется, мне нравится действовать — и в этом также моя свобода. Путь к ее принятию занял у меня какое-то время, но теперь я четко вижу: только будучи свободным, ты можешь быть успешным и плодотворным творцом своей жизни. И это, кстати, касается не только креативной сферы — так во всем. Многие задают мне тот же вопрос, удивляясь, как я не чувствую себя связанным по рукам и ногам своими обязанностями. Не знаю, просто мне действительно нравится то, чем я занят. Я делаю музыку, выступаю как продюсер, актер, предприниматель, как инвестор в сорока семи компаниях (кстати, в основном технических — я очень увлечен новыми технологиями). Да, жизнь очень насыщенная. Так вот, чтобы поймать баланс, чтобы все ваши бесконечные возможности и перспективы не ущемляли вашу свободу, просто найдите немного времени и места для осознания.
— К слову, об осознании, ты входишь в немногочисленную когорту голливудских красавцев, которые, перешагнув сорокалетний рубеж, все еще остаются бездетными. Это осознанный выбор или так сложилось?
— (Смеется.) Затрудняюсь с ответом. Наверное, так сложилось. Ты же знаешь, я не скрываю свои отношения, но и не люблю их комментировать. Хотя со стороны должно быть видно — серьезных романов у меня было не так много (не хочу никого обидеть, девушки). И мы как-то не заглядывали так далеко. Но я не исключаю и такой ситуации, что однажды ко мне постучится в дверь кто-то, кто назовет меня папой. Вот невероятный будет сюрприз! На самом деле подобное развитие событий — это было бы по-настоящему красиво.
— В одном из интервью ты говорил о том, что на решение не становиться отцом повлиял твой опыт с наркотическими препаратами…
— Да, я волновался, что тот мой опыт мог бы как-то сказаться на ребенке. Понимаешь, к сожалению, этот период в моей жизни не был проходным — он занял некоторое время, довольно-таки продолжительное. Я начал еще со школьной скамьи, уже тогда предпочитая спорту эксперименты с запрещенными веществами.
— И как же ты остановился? Ведь многие твои коллеги, увы, наоборот, начинают злоупотреблять, становясь успешными и состоятельными.
— В какой-то момент я задал себе вопрос, тот ли это путь, который приведет меня к исполнению моих мечтаний? Да и вообще, правильные ли у меня мечты? Этого ли я хочу для себя? Так и свершился мой выбор.
— Кстати, ты мечтатель? Судя по твоему образу в СМИ, ты склонен предаваться фантазиям.
— Фантазии и мечты — разные вещи. Фантазии не обязаны иметь с реальностью ничего общего, и иногда хорошо, что они остаются лишь в нашем воображении. Мечты же — это результат выбора, сделанного миллион раз, миллиона ошибок и проб и всего нескольких удачных стечений обстоятельств. Для достижения мечты мы обязаны пытаться и проваливаться в своих попытках. Я всегда говорил: фантазируй, пока спишь, мечтай, когда проснулся. Грань, разделяющая реальность и мечту, всем нам знакома — это упорная работа. В моей жизни был период, когда люди указывали мне, что реально, а что нет, что важно или неважно. Будучи юным и наивным, я слушал их — и получал по носу от жизни. Хорошо, что способность к обучению всегда была заложена во мне — я быстро осознал, что необходимо слушать себя, свою интуицию и следовать себе всегда. Так вы становитесь полноценным автором своей истории, и все ваши победы — только ваши, и не на кого переложить ответственность за хорошее и плохое, что случается с вами.
— Судя по тому, что ты крайне избирателен в вопросах ролей, снимаешься исключительно в успешных авторских проектах и берешься за сложные роли, ты уже стал полноценным автором своей истории. Кто или что воспитало в тебе такой вкус и профессиональное чутье?
— Вкус к хорошему кино и музыке прививался с детства, но знаете, я не очень люблю рассказывать о своих юных годах.
— Почему?
— Некоторые факты моей биографии уже давно просочились в прессу, так что скрывать их нет смысла… Словом, я и мой брат — мы дети разводов. Часто переезжали, часто меняли школы, даже голодали. Но никаких подробностей рассказывать не хочу. Я так часто лгал о своей жизни, что уже не очень помню правду о тех годах. Когда-то прочитал в интервью Ривера Феникса о том, что он старался говорить журналистам как можно больше неправды, и взял такой подход на вооружение.
— И все же возвращаясь к твоему творческому чутью…
— За все спасибо моей маме и брату Шеннону. Мама с детства ставила нам хорошие пластинки — Deep Perple, Kiss. А Шеннон постоянно барабанил, так что я находился в правильной атмосфере.
— Вы близки с братом?
— Еще бы! Учитывая, что я рос без отца, он во многом заменил мне его образ, при этом оставаясь другом, соратником, иногда даже подельником. Все сложные времена мы переживали вместе, бок о бок. Угоняли машины, баловались наркотиками. Помогали друг другу отказаться от всего этого. (Улыбается.)
— И как ты умудрился сохранить с братом отличные отношения, находясь с ним в одном творческом процессе? Не возникало профессиональной ревности? Все же он старший, а признанный лидер и звезда вашей группы 30 Seconds To Mars — ты.
— Как-то не приходило в голову, что нам есть что делить. Мы одинаково много работаем над альбомами, одинаково трепетно относимся к этому нашему семейному бизнесу. (Смеется.) Даже взгляды на отцовство и брак у нас похожи.
— Поясни.
— Ну, мы всегда шутим, что к моменту, когда мы созреем для этого, наши дети будут называть нас уже не папами, а дедушками. Шутим, что переросли свои первые разводы. Чем мы старше, тем больше уроков выучили, которыми можем поделиться. И тем терпеливее и мудрее становимся. Понимаете, учитывая наш опыт, нам обоим не хотелось бы расставаться с потенциальными матерями наших детей. Семья должна быть полной. Знаю, что эти слова — лишь клише, и тем не менее: мужчина должен понимать всю меру своей ответственности перед супругой и ребенком. Невозможно соскочить, как только становится тяжело. Нельзя уйти, если прошла любовь. Но и жить в нелюбви также нельзя. Выход? Покорно ждать ту, чувства к которой будут неподвластны времени и текущей ситуации.
— Ждать? Твои многочисленные романы были похожи скорее на активный поиск, чем на смиренное ожидание.
— Скажу вам так: все искания заканчиваются либо смирением, либо успехом. В моем случае ясно, какой произошел исход. Нет, я не отчаиваюсь, просто констатирую факт. Никакой грусти или меланхолии по поводу своей личной жизни я не испытываю — в конце концов я любил прекрасных женщин, и они меня любили.
— И неужели ни с одной тебя не посетила мысль о том, чтобы осесть, остепениться?
— Я и так чувствую себя вполне «осевшим». (Улыбается.) Что же до моих бывших пассий — все они чудесные люди, но никаких серьезных намерений в отношении будущего у меня не было.
— В одном из разговоров с журналистами ты упомянул, что общение с противоположным полом дается тебе с трудом. Серьезно?
— Абсолютно! И не смейтесь! Ни внешность, ни успешность, ни деньги не влияют на твою уверенность при контакте с девушками. Знаете, что я узнал о женщинах за все эти годы? Абсолютно ничего. И чем дальше, тем яснее это осознаю. С возрастом я все чаще вижу перед собой людей, и пол тут ни при чем.
— Как на личном фронте сейчас?
— Я целиком и полностью влюблен. Все мои мысли и чувства посвящены одной-единственной — моей работе. (Смеется.) Чувствую себя настолько полноценным и состоявшимся, востребованным, любимым публикой, что совершенно не ощущаю потребности в дополнительной любви от конкретной женщины.
— Есть ли у тебя любимый образ, роль, которой ты гордишься?
— Сложно сказать. Без ложной скромности отвечу, что мне нравятся все персонажи, в которых я когда-либо перевоплощался. Я стараюсь выбирать сценарии и героев, которых мне предлагают, так, чтобы максимально суметь раскрыть их — и раскрыться в них самому. Если говорить о самой сложной роли, то из последних — это Джокер. Большой отпечаток на него наложил Хит Леджер — мне пришлось считаться с его наследием, его вкладом в этого героя. Армия поклонников Хита, которого я, к сожалению, не знал близко, была готова в штыки воспринять мою интерпретацию. Так что я и боялся, и волновался. И до сих пор со страхом смотрю на эту свою работу.
— Как ты готовишься к работе над такими ролями? Помимо Джокера в твоей копилке и сложный характер транссексуала Рэйон из «Далласского клуба покупателей», за которого ты получил свою золотую статуэтку…
— Если говорить про Джокера, то его характер близок к моему. Так сложилось, что мне приходилось наблюдать настоящее насилие, всю грязь и изнанку улиц. «Добивал» свои знания я просмотрами видеороликов из Интернета. Помню, как пришло осознание страшного, пугающего факта: не все преступления совершаются в порыве безумия. Огромное количество жутких вещей — результат спокойного, расчетливого выбора. Что касается Рэйон, я начинал с самых основ. В моем случае это означало встречу с транссексуалами, знакомство с их культурой, мотивами, с их жизнью. Мне хотелось уйти от традиционного изображения их как эдаких драма-королев, любителей носить женскую одежду и ярко краситься. Хотелось продемонстрировать, сколько достоинства и человечности в этих людях.
— Кстати, твои коллеги, вспоминая съемочный процесс, говорили, что ты общался с ними исключительно в образе Рэйон…
— Так мне хотелось погрузиться в характер, действовать и чувствовать в его ритме. Я старался максимально сконцентрироваться и направить творческую энергию на создание точного, четкого образа. Более того: я «носил» на себе Рэйон не только на съемочной площадке, но и в перерывах между работой. Помню, зашел в магазин купить орешков и получил бесценный опыт. Вокруг шептались, взгляды были прикованы ко мне — на каблуках, в парике, с вечерним макияжем. Максимальное внимание, скрываемое неодобрение, негодование, публичное осуждение одних вперемешку с тихим восхищением других посетителей супермаркета — это было страшно, тяжело и восхитительно одновременно. Именно тогда я понял, сколько сил и храбрости требуется людям, которые отличаются от большинства, чтобы жить той жизнью, которую они выбирают, не прогнуться под гнетом общества и продолжать свой путь. После этой роли я стал очень болезненно относиться к слову «меньшинства». Есть в нем что-то оскорбительное, уничижительное. Даже если ты не представляешь большую часть населения, ты не должен чувствовать себя на окраине жизни. Думаю, это слово давным-давно нужно запретить.
— Очевидно, прочувствовать Рэйон у тебя вышло шикарно — об этом говорит количество наград за эту роль… А вообще твой оскароносный статус никак не влияет на личную жизнь?
— Никак, совершенно никак. Все свои награды и статуэтки я предпочитаю сваливать в углу кухни.
— Перед этой лавиной признания ты сделал пяти-летний перерыв в карьере актера, полностью сосредоточившись на своей музыкальной группе. Не боялся больше не вернуться на эту стезю?
— Я брал паузу совершенно осознанно, ничего и никого не боясь. На тот момент из всех предложений не было ни одного, ради которого можно было забросить 30 Seconds To Mars. Остановиться и переосмыслить себя как актера, переоценить то, что было сделано, — одно из самых главных и самых правильных, как показало время, решений, принятых мной за всю жизнь. Всего того, что мы с тобой видим сейчас, не было бы.
— Возвращаясь к теме, которая волнует всех твоих поклонников. Я об источнике твоей молодости и энергии. Быть может, тебе помогает веганство?
— Я, конечно, веган, но веган-обманщик — такое определение больше подходит к моему режиму питания. Мяса не ем, но, находясь на берегу прозрачной реки, кишащей форелью, с радостью поймаю одну такую рыбу и с удовольствием съем ее. И без зазрения совести слопаю мамины печенья, несмотря на присутствие в них животных жиров. Так что мимо, источник молодости явно в чем-то другом. (Смеется.)
— Каковы увлечения и хобби знаменитого мистера Лето?
— Как увлекающаяся натура, я хватаюсь за многое — и многое бросаю. Так, лет десять назад я загорелся идеей выучить русский язык. Тогда я снимался с Николасом Кейджем в фильме «Оружейный барон» и, подозреваю, порядком надоел и режиссеру, и Николасу, пытаясь превратить все свои монологи в русскую речь. Но язык оказался слишком сложным для восприятия — а я неусидчив в таких делах.
— Сейчас, в сорок пять, не начинаешь ли ты чувствовать одиночество?
— Говоря откровенно, я чувствовал и чувствую себя одиноко почти все время. Я оптимист, но в какой-то момент перестал верить в счастье. Единственное, что вдохновляет меня и дарит радость, — это музыка. Знаете, рискуя шокировать религиозных американцев, скажу: я не верю в бога, я верю в творчество. Когда мне плохо или одиноко, я не молюсь, но просто включаю погромче радио.
— Джаред, твой успех в Голливуде по-настоящему удивляет, твоя работоспособность заслуживает уважения. Есть ли какой-то секрет, какой-то рецепт популярности, которым ты мог бы поделиться?
— Я пережил достаточное количество неудач, был бит судьбой множество раз, наказывал за них сам себя постоянно. И выучил одну простую вещь: необходимо смеяться над провалами, смеяться от души, искренне. Ведь оглянитесь — все вокруг уже смеются над вашими проступками. Не бойтесь говорить слово «нет». Сейчас все вокруг используют «да» — говорят это всему на свете. Быть открытым важно, но так же важно знать свои границы и отстаивать их. Начните с малого — откажитесь от того, что вам не нужно, чуждо и неинтересно. Вас удивит, как начнет меняться жизнь.
