Эмма Уотсон: «Меня тянет на образы крутых рокерш»
Актриса — о новых отношениях, поиске своего человека и суровой реальности
Слава меняет многое и многих. Мало кто из детей-звезд перерастал свою раннюю популярность и становился полновесным актером — в этом списке Эмма Уотсон приятное исключение. Девушку не сломил ни десятилетний марафон в саге о Гарри Поттере, ни обрушившаяся мировая известность, ни многомиллионные контракты с модными марками… Эта милая британка с обаятельной полуулыбкой выросла на наших глазах и осталась все той же скромной девочкой, какой мы увидели ее больше пятнадцати лет назад на своей первой красной дорожке.
Сегодня на счету у мисс Уотсон ровно десять проектов, не относящихся к «волшебной» эпопее. Казалось бы, не так много — впрочем, для тех пяти лет, что прошли с премьеры последнего фильма «Гарри Поттер», это довольно убедительная цифра. Эмма никогда не хотела быть актрисой: девушку всегда интересовала наука, и в школьных театральных кружках она играла исключительно для развлечения. Даже оглушительный успех и огромные гонорары не сбили ее прицела и не поменяли приоритетов. Свое обучение Уотсон завершила два года назад, окончив курс по английской литературе и став бакалавром.
Параллельно с киноуспехами и научной деятельностью Эмма начала и карьеру модели. Очевидно, девушка отличается упорством и целеустремленностью — или же просто обладает прекрасным чутьем и умеет выбирать стоящие проекты. Как бы там ни было, в роли «лица» нескольких косметических и модных брендов она смотрелась более чем органично. Чувство стиля и отменный вкус актрисы не раз были отмечены модными критиками — сейчас Уотсон регулярно фигурирует в списках самых хорошо одетых звезд. Юная звезда уже успела заслужить звание иконы стиля.
Впрочем, сейчас в приоритетах британской актрисы — кинокарьера. В наступившем году поклонники Эммы увидят ее в двух картинах — остросюжетном триллере «Колония Дигнидад» и антиутопии «Сфера». Над последней Уотсон работала вместе с оскароносным Томом Хэнксом.
— Эмма, надо сказать, ты совсем не похожа на свою Гермиону…
— Ну конечно! (Смеется.) Все так удивляются, что я не тихоня, не скромница и не зубрила. Гермиона потрясающая — но совсем не я. Есть один бар, где над стойкой висит доска почета. Туда заносят имена знатных выпивох, любителей виски и текилы. Так вот, мое имя там стоит одним из первых. Как вам такая Гермиона? (Смеется.)
— И тем не менее назвать тебя тусовщицей сложно. Как, кстати, тебе назначение на должность посла ООН?(В 2014 году Эмму назначили послом доброй воли ООН-Женщины. Она стала самой молодой актрисой, занявшей этот пост. — Прим. авт.)
— Вы знаете, очень приятно — и очень вовремя. Я никогда не боялась называть себя феминисткой, а сейчас это слово, к сожалению, стало ругательным. Ведь правда, произнося его, вы видите перед собой агрессивное неженственное создание, мужененавистницу с нечесаной головой? Так вот в ООН я провожу работу по развенчанию этого стереотипа. Да, мы живем в патриархате — и я считаю, это правильно. Но при этом женщины могут и должны получать равные с мужчинами права — и, конечно, обязанности. В этом нет ничего агрессивного и страшного, и мы не должны чувствовать себя ущемленными, требуя свое.
— И как же у столь юной девушки появилась такая сформированная, четкая позиция?
— Лет с восьми меня называли «маленькой начальницей». А все потому, что мои ровесники-мальчишки все еще были совсем детьми, держались за юбку мамы, сюсюкали, в то время как я была уже вполне самостоятельной девочкой. Затем в четырнадцать меня — ну, наверное, все же мою Гермиону — начали активно сексуализировать почти все средства массовой информации. Вы представляете себе, каково это? Ты — девочка-подросток, которая растет и превращается в женщину на глазах у всего мира, и каждый твой изгиб, каждое внешнее изменение, каждый твой выход рассматривается и обсуждается. Мне казалось диким, что в такой интимный процесс лезут «с сапогами». Потом я заметила, что мои подружки начали выпрыгивать из своих любимых спортивных костюмов, боясь показаться парням неженственными. А эти парни даже не могли четко сказать о своих чувствах — они оставались инфантильными, мямлили что-то. И вот примерно к восемнадцати годам я четко осознала, что не хочу быть сексуализированным объектом в мире таких вот незрелых мужчин. И показалось, что я была феминисткой всегда.
— И все же не страшно ли тебе в ущерб карьере развивать свою общественную деятельность? Ведь сейчас ты на пике.
— Знаете, не скажу, что слава — это состояние, в котором мне легко и комфортно. И в то же время я уже срослась со своей популярностью. Шутка ли — с девяти лет быть под прицелами камер! Поэтому моя работа в ООН — эта такая позитивная сублимация, возможность повернуть свою славу во благо. Теперь я могу управлять всей этой шумихой, делать что-то важное и правильное — то, во что я действительно верю, во что вкладываю душу и сердце.
— Страшно ли было выступать на таких огромных трибунах, перед Пан Ги Муном, перед всей политической элитой?
— Ты просто набираешь полные легкие воздуха, потом выдыхаешь — и шагаешь вперед. Но, конечно, это гораздо более волнительно и страшно, чем выступать перед камерой, сниматься. Помню, я очень долго готовилась, причем не только в речи — выбирала костюм, подбирала помаду. Видите? Феминистки — они такие же девочки! (Смеется.) В общем, я увлеченно говорила о том, что мы здесь не для того, чтобы диктовать нормы и догмы, а для того, чтобы создать возможность выбора. Хотите баллотироваться на пост премьер-министра? Делайте это! Хотите быть домохозяйкой? Делайте! Брить подмышки? Не брить их? Носить каблуки или кроссовки? Каждый день у вас есть выбор, и вы не становитесь лучше или хуже, предпочитая что-то. Ой, остановите меня! На самом деле я могу говорить об этом часами.
— А о чем еще тебе бы хотелось поговорить столь же страстно и увлеченно?
— О моде, например! Вот уж не знаю, как во мне открылась эта любовь! Вы вообще видели меня на моей первой ковровой дорожке? (Смеется.)
— Ты была очаровательным ребенком!
— Да, в мохнатом боа вокруг шеи! (Смеется.) На самом деле я очень завидую своим коллегам, которые нашли свой стиль сразу — ну или по крайней мере не искали его перед всем миром, как это делала я. Все этапы трансформации — мои ужасные стрижки, кривые зубы, нелепые платья, странные манеры — все это запечатлено! Видимо, поэтому я начала всерьез увлекаться модой, решила, что мелькать перед поклонниками в чем ни попадя — странно и неуважительно.
— И как же в тебе умещается совершенно девичья любовь к нарядам — и серьезность опытной взрослой женщины?
— Вот видите! Вы совершаете ту же ошибку, что люди, опасающиеся феминисток. Это совершенно ложное представление о человеке: раз он любит туфли, он не может увлекаться серьезными вещами. А если он много читает и прилежно учится, значит, никаких модных нарядов. Я окончила Брауновский университет, получила степень по английской литературе — и без зазрения совести смотрю сериалы! И мне, не поверите, ничего не мешает быть разной. Люблю выбирать помаду и сплетничать перед съемками, люблю готовить речи для выступлений на трибунах — неужели сложно поверить в то, что это может сочетаться?
— Хорошо, давай поговорим о твоих успехах в киноиндустрии. Скажи, как ты вливалась в мир большого кино после десяти лет «магических» съемок?
— Может быть, я сейчас шокирую фанатов поттерианы, но я почувствовала громадное облегчение, когда все завершилось. Да, было грустно, жалко расставаться с командой, которая за это время стала второй семьей… Вы же понимаете, что для многих я и так останусь Гермионой навечно — и если бы мы не завершили эту главу, у меня бы не было шанса сыграть другие роли. Именно из-за этого я и постриглась, и поэтому кардинально поменяла стиль. Меня тянуло на образы крутых девчонок, бунтарок, рокерш — все что угодно, лишь бы не оставаться в амплуа правильной пай-девочки.
— Не могу не спросить, как складывается личная жизнь у столь разносторонней актрисы.
— Как у всех — взлеты и падения неизбежны. Сейчас все хорошо, но подробности я оставлю при себе. (Улыбается.)
— Говорят, что предыдущие твои отношения закончились весьма неожиданно.
— Это так. Мы с Мэттом (игроком в регби Мэттью Дженни. — Прим. авт.) довольно долго были вместе, мне казалось, что это человек, который полностью меня понимает и принимает. Знаете, я на самом деле интроверт, не люблю делиться чувствами и эмоциями, и многие воспринимают мою закрытость как равнодушие. Ну что поделать? Не готова я сюсюкать и признаваться в любви у всех на виду, не люблю прилюдные проявления нежности. Я британка, воспитана в достаточно консервативной в этом плане семье — все интимные подробности и детали должны оставаться таковыми.
— Как ты вообще переживаешь перемены в жизни?
— Если вы спрашиваете о переменах в личной жизни — то весьма и весьма болезненно. Мне сложно сблизиться с новым человеком, и поэтому когда это происходит — а затем приходит пора расставаться, — я впадаю в уныние и отчаяние. Но это цена за право быть собой. Немногие знают и принимают меня полностью, и когда такие люди уходят, остается лишь плакать. Но недолго. (Улыбается.) В конце концов, у меня нет цели состояться в отношениях.
— И тем не менее ты уже заслужила звание «сердцеедки» — на твоем счету более десяти известных прессе романов!
— Это издержки популярности. Каждое мое свидание, каждая встреча воспринимается как откровение: «Смотрите, Уотсон снова закрутила роман!» Что за детский сад? Если вы спросите меня, я скажу так: в моей жизни была первая любовь, платоническая, конечно. Это партнер по «Гарри Поттеру» Том Фелтон. Я трогательно признавалась ему в любви между съемками, а он смеялся и снисходительно пожимал мне руку. Сейчас мы вспоминаем об этом с улыбкой. Затем был ряд попыток найти «своего» человека. Надеюсь, сейчас я его встретила. Скажу только, что он не имеет никакого отношения к моей работе, он с уважением относится к моему времени, не ревнует меня к коллегам. Это важно.
— Кто-то из ваших избранников ревновал?
— Мужчине довольно сложно оставаться хладнокровным, если про его женщину постоянно судачат в прессе — причем пишут о бесконечных интрижках на съемочных площадках. Конечно, это нервирует, раздражает, заставляет страдать. А было и так, что меня бросали из-за того, что боялись. Боялись моей популярности, заявляли, что их амбиции не позволяют строить отношения с «легендарной Гермионой». Это смешно и грустно по нескольким причинам. И первая здесь — я далеко не самая успешная актриса, еще не достигла своего пика, упорно работаю и стремлюсь к признанию и уж точно не хочу мешать никому реализовывать больные амбиции.
— Странно говорить о себе «не самая успешная», когда на твоем счету роли в картинах с актерами уровня Рассела Кроу и Тома Хэнкса…
— Понимаете, это заслуга скорее моих агентов, нежели моя. Я не самая скромная девушка и осознаю, что моя карьера могла сложиться не так удачно, как сейчас. Но впереди столько нового, неизведанного, непокоренного! Не хочется сейчас давать себе каких-то оценок, говорить о каком-то своем невероятном «успехе» — поверьте, то, что я уже сделала, — это далеко не все, на что я способна.
— Как ты расслабляешься?
— Я обожаю спорт и со всей страстью отдаюсь этому занятию. Особенно в последнее время полюбила йогу — настолько, что даже получила сертификат тренера. Меня воспитали напористой и упорной, поэтому все, за что я берусь, довожу до логического конца. Хотя вот Рассел Кроу, которого вы упомянули, просто восхитил меня своей силой воли — пожалуй, впервые я по-настоящему завидовала человеку. Он находил время и возможности и занимался спортом даже в самые тяжелые съемочные дни.
— Что бы ты исключила из своих «звездных» будней раз и навсегда?
— Наверное, все эти светские вечеринки, тусовки, постоянные премьеры и разъезды. Вот странно: общественная деятельность мне очень нравится, а болтовня на всяких мероприятиях, связанных с киноиндустрией, по-настоящему изматывает. Мне бы полежать, почитать, помедитировать и поспать — вот было бы идеально! И еще, наверное, исключила бы фразы незнакомцев про «ту девчонку из «Гарри Поттера». Они подходят ко мне даже в аптеке к стойке с гигиеническими принадлежностями. «А-а-а, Гермиона!» Да, привет, вот тампоны покупаю. (Смеется.)
— Учитывая некоторую твою консервативность, не странно ли тебе находить свое имя в списках самых сексуальных женщин планеты?
— Вся эта концепция с сексуальностью меня печалит и немного пугает. Понимаю, что все хотят фото, где я в микроюбке. Серьезно, неужели это привлекает? Эти фото — на них не я! Это как сказать: «Привет. Вот я здесь, вот моя грудь навыкате, вот ноги, обратите, пожалуйста, внимание на все, что у меня есть». Мне лично ближе идея о минимализме: меньше показываешь — больше интригуешь.
— Ты идеалистка, верно?
— Скажем так: во мне до сих пор жива вера в то, что красота и любовь спасут мир. Но красота не бессмысленная, и спасительной она становится только вместе с любовью. Верю в то, что любимые преданы душе, а не внешним твоим проявлениям. Наверное, поэтому моя любимая сказка — «Красавица и чудовище». И я очень рада, что скоро сыграю Бэлль в этой экранизации.
— И все-таки скажи, зачем «золотому ребенку» Эмме Уотсон вся эта история с обучением, ООН и прочими «взрослыми делами»? Ведь у тебя есть все! Захотелось лавров Натали Портман?
— Ну, во-первых, я полностью на стороне Натали — если бы мне предстояло выбирать, быть только актрисой — и быть кем-то еще, я бы выбрала второй вариант. Во-вторых, повторюсь, университет, общественная деятельность, спорт — все это возвращает меня в реальность, к настоящим друзьям, настоящей музыке, настоящим чувствам. В славе очень легко потеряться, поэтому держитесь за реальность — это отрезвляет!"
