Карина Андоленко: «Чтобы встретить рыцаря, нужно быть принцессой»
По мнению актрисы, самая большая беда нашего времени — то, что мы разучились говорить о своих чувствах
За плечами Карины Андоленко уже много картин, но ее звездный час, кажется, наступает только сейчас. Подряд прошли серьезные работы: в «Непридуманной жизни» и «Королеве красоты» на канале «Россия», а также сериала «Таинственная страсть» по роману Василия Аксенова, премьера которого недавно состоялась на Первом.
Чистое, слегка несовременное лицо, как будто с фотографий сороковых годов прошлого столетия, с мягким, чуть наивным открытым взглядом, в котором, правда, нет-нет и промелькнут игривые искорки. Светловолосая красавица со странным для нее именем Карина, смеясь, говорит, что могла быть и Фатимой, так как в ней текут разные крови, в том числе татарская. И мама поначалу хотела назвать именно так, но передумала. Так что Кариной ей живется вполне комфортно. Признаюсь, я волновалась, договариваясь об интервью: вдруг ожидаемые мной простота и обаяние — лишь кажущиеся, бывают такие обманки. Но при встрече была просто очарована ею: теплотой, естественностью поведения и не показной доброжелательностью. Вместо запланированного часа мы проговорили больше двух, а в конце уже просто болтали: и о чем-то девичьем, и о чем-то серьезном. Увлеклись. В результате она едва успела на поезд, убежала за час до отправления: начинались гастроли с московским Губернским театром Сергея Безрукова, где она служит уже не первый сезон, а я чуть не опоздала в театр.
Карина, заглянув в вашу фильмографию, была потрясена — у вас уже больше сорока картин.
Карина Андоленко: «Могло быть еще больше, просто что-то не получалось соединить по времени. Я трудоголик, не могу без работы. И все мои близкие об этом знают, мне достаточно дня три-четыре, максимум неделю для отдыха, и я готова встать в „строй“. Видимо, у меня переизбыток энергии, и она начинает съедать изнутри, если ее некуда приложить. Но, конечно, количество не всегда переходит в качество. И если раньше в силу юношеского максимализма я считала, что надо соглашаться на все, то с возрастом поняла, что „нельзя объять необъятное“, если ты хочешь делать свою работу максимально честно. Но в принципе наша профессия практическая, а не философская, и если будешь ждать Спилберга, ты не будешь развиваться, только наоборот».
С интересом посмотрела «Королеву красоты», где вы сыграли главную роль. А совсем скоро на экраны выйдет картина «Таинственная страсть». Поделитесь впечатлениями об этой работе.
Карина: «Сниматься в таком материале, каким является роман Василия Аксенова, и с такими парт-нерами, как Филипп Янковский, Юлия Пересильд, Чулпан Хаматова, — это подарок для актера. Мне было безумно интересно работать и просто наблюдать за ними. Иногда вообще ничего не хотелось произносить (смеется), только бы любоваться ими. Я летела на съемки, как на праздник. У меня было ощущение, что я с этими людьми прожила целую жизнь. А „Королева красоты“ стала одним из моих самых любимых фильмов. Все сошлось: и в моем внутреннем состоянии, и в том, что мне необходимо было сказать как человеку, и в том, что мне хотелось сыграть как актрисе, и в эпохе, которую мне хотелось почувствовать. И там было занято много близких людей, с которыми я уже работала или училась».
Вас не расстраивало, что вы много снимаетесь, а особенной обратной связи не ощущаете?
Карина: «Почему же не ощущаю, ощущаю. Но мне кажется утопией, если человек в нашей профессии делает что-то только ради того, чтобы добиться славы. Это не должно быть самоцелью, слава — это результат. А в нашей профессии как раз интересен процесс. Конечно, узнаваемость — приятная сторона нашего ремесла, но нельзя забывать о том, что слава — это большая ответственность и большая сила, потому что огромное количество людей тебе доверяют и прислушиваются. Поэтому очень важно, как ты ею распорядишься, что хорошего благодаря славе сделаешь».
Я не о самоцели, а о том, что любому артисту нужны любовь и известность. Как любит говорить Александр Анатольевич Ширвиндт: «Почетно быть неизвест-ным солдатом, а вот неизвестным артистом — не очень». Когда артист говорит, что ему все это не нужно, он кокетничает.
Карина: «Если этого нет, надо идти вперед и дальше что-то делать. Меня так воспитали. Это правда, я не кокетничаю. Когда я еще только поняла, что хочу заниматься этой профессией, мама привела меня к фантастическому педагогу Марии Александровне Коваленко (ее уже нет в живых), которая была ученицей великого мхатовского актера Михаила Тарханова. У нее очень много учеников по всему миру и в Москве. Первое, что она мне сказала: „Милая моя, чины людьми даются, а люди могут обмануться. С этого и начнем“. И уже лет десять я придерживаюсь этой теории. Я не могу всем нравиться. Зачем за этим гнаться? Я должна знать, что честно делаю свою работу. У меня нет обиды, что кто-то меня не заметил, если я знаю, что мне было интересно работать. Вот такой „эгоизм“. (Улыбается.) Кроме того, у каждого свой путь. Но человеку дается возможность выбора. Я верю, что твои поступки: и ошибки, и правильные решения, — в совокупности и строят твою судьбу. Для меня судьба — это большое дерево, на котором много-много веток, и все зависит от того, за какую ты возьмешься».
У вас были конкретные ситуации, когда все могло по-другому сложиться, но развернулось иначе и счастливо для вас?
Карина: «Мне кажется, что самый главный пример — это то, что я здесь, в Москве. Я собиралась учиться в Харькове, но когда мама нашла мне Марию Александровну, то она вселила в нас уверенность, что мне нужно поступать в серьезный театральный институт. До этого у нас даже не возникало мысли о том, что надо пробовать делать это в каком-то другом городе. Мария Александровна вначале думала о Киеве, а в конце сказала: „Давай рискнем все-таки в Москве“. Мы с мамой с каким-то инфантилизмом и верой в удачу поехали туда. И вдруг я, к своему удивлению, прохожу на всех турах во всех институтах, кроме ВГИКа, куда я не ходила».
Почему остановили выбор на Школе-студии МХАТ?
Карина: «Я сразу почувствовала, что это мое, тут мой дом, и я хочу учиться только здесь. Изначально больше всего хотела во МХАТ. Я всегда любила букинистические магазины. В детстве и юности часто бродила в них. В одном из магазинов меня хорошо знали, я всегда просила продавцов оставлять мне книги о театре и кино. И вот однажды они мне сказали, что принесли полное собрание сочинений Станиславского. Это стоило каких-то немыслимых для нас тогда денег (мама воспитывала меня одна), но я сказала: „Мама, я не буду просить школьные деньги месяц, только купи мне эти книги“. Мне тогда было лет тринадцать, и я это все прочитала. Естественно, половины не осознала вообще, но нарисовала себе в воображении МХАТ. И когда я приехала в Москву, то грезила только им. Но пробовать надо было во все институты, конечно же. К своему стыду, по неопытности я не знала, к примеру, что курс в ГИТИСе набирал Сергей Женовач — прекраснейший режиссер, а вот Константина Аркадьевича Райкина я знала как замечательного артиста. Так что, мне кажется, вся история с моим поступлением, причем с первого раза, и есть главное чудо. На одном из прослушиваний в другом вузе (а я тогда уже во МХАТе дошла то ли до второго, то ли до третьего тура) мамочка кого-то из тех, кого уже „скинули“, говорила, что обычному человеку просто так не поступить никогда. А мы сидели с мамой вдвоем, держали кулачки и понимали, что я прошла все туры без единого знакомого».
У вас было где остановиться в Москве?
Карина: «Нет, мама нашла какое-то общежитие. Я помню, что это было возле метро „Аэропорт“, и почему-то после каждого тура мы шли и празднично покупали в каком-то киоске курицу-гриль и с радостью съедали ее».
Мама, по-моему, ваш ангел-хранитель.
Карина: «Да, безусловно, потому что она всю жизнь рядышком, защищает и верит в меня иногда больше, чем я сама».
Знаю, что ваша мама работала сурдопереводчиком в обществе глухонемых.
Карина: «Да, во многом потому, что мои дедушка и бабушка — глухонемые, правда, не от рождения. Так что для мамы это первый родной язык. Хотя она не всегда работала сурдопереводчиком. А три года назад она переехала ко мне в Москву, здесь окончила курсы повышения квалификации и хваталась за голову, говоря, что украинские и российские жесты очень отличаются. Но она любит учиться, узнавать что-то новое. Видимо, у меня от мамы комплекс отличницы».
Людям старшего и даже среднего возраста бывает сложно переезжать, рвать с тем, что нажито: дом, друзья, работа…
Карина: «У меня молодая мама, я появилась у нее в двадцать один год. Но и она только сейчас начинает привыкать к Москве. Раньше говорила: „Я приехала к тебе на несколько месяцев, что-то я задержалась, пора домой“. Хотя мы обе страдали, расставаясь, поскольку всегда были очень близки. Она для меня не просто мама, а настоящий друг, я могу ей рассказать все! В детстве, бывало, я боялась в чем-то признаться, но сейчас понимаю, что никто, как мама, меня не поддержит, не выслушает и не даст правильного совета».
А папа?
Карина: «Родители развелись, когда я была во втором классе. Но папы уже нет в живых, так случилось, ему было всего сорок четыре года. Мы поддерживали с ним отношения, но, конечно, маминого влияния на меня всегда было несоизмеримо больше».
А в Москве вы быстро адаптировались?
Карина: «Это как-то молниеносно произошло, к тому же Константин Аркадьевич — гениальный педагог, и он нам просто не оставлял времени на всякие глупости. Я узнала, что кроме Тверской улицы и станции метро „Белорусская“ в Москве есть какие-то другие места, только на четвертом курсе. С девяти утра до одиннадцати вечера мы были в институте, а потом ехали на троллейбусе до общежития на „Белорусской“. И я испытывала панику в метро, хотя в Харькове оно тоже есть, но намного меньше».
Я удивилась, что вы из Харькова, потому что у вас совсем нет знаменитого говора.
Карина: «Был, еще какой! Но у меня достаточно быстро это ушло, потому что я окончила музыкальную школу, и педагоги мне сказали: „Слушай людей, русские каналы“. И у нас были в Школе-студии очень хорошие преподаватели. Поступая, я, кстати, ничего лучше не нашла, чем читать письмо Татьяны. Не знаю, как Константин Аркадьевич дал мне шанс и пропустил меня (смеется), потому что звучало это приблизительно так: „Шо я моху еще сказать? Теперь я знаю, в вашей волИ меня прэзрэньем наказать…“. У меня была такая характерная Татьяна, но сейчас я понимаю, что она, наверное, имеет право быть и такой». (Смеется.)
Учась, вы не боялись Райкина?
Карина: «Естественно, боялась, но страх всегда возникает из гипертрофированного уважения. Мы все понимали, что он строгий, потому что он учил нас выживать в этой профессии. Если бы нас все четыре курса гладили по голове и говорили, что мы гении, что бы мы тогда делали после того, как выпустились? Он нас готовил к взрослой жизни, но это не значит, что нас ругали, били ни за что. Нам пытались привить чувство любви и уважения к профессии. Каждый месяц, естественно, как только у кого-то снимали какой-то отрывок или этюд с экзамена, у всех начиналась паника».
Константин Аркадьевич сразу вас взял в «Сатирикон». А почему вы ушли оттуда через несколько лет?
Карина: «Он взял многих с нашего курса. Мы даже не почувствовали, что окончили институт, потому что со студенчества репетировали в „Сатириконе“, так что просто плавно переехали, только жилье поменяли. А ушла я потому, что так сложились обстоятельства. Константин Аркадьевич нас с самого начала учил, что профессия и сцена не прощают золотой середины. Я не москвичка, и мне нужно было на что-то жить. К сожалению, в кино ты получаешь намного больше и не всегда можешь себе позволить удовольствие служить в театре, если на тебе лежит ответственность за других людей. Естественно, мне болезненно дался этот шаг. Это так же, как уходить из родительского дома. Но когда дети вырастают, это необходимо делать, чтобы научиться жить самим».
Райкин не отговаривал?
Карина: «Нет, он уважает свое пространство и пространство артиста, его выбор. В этом, наверное, и заключается взращивание личности. Ты совершил поступок, ты и отвечай. Я Константина Аркадьевича за это очень люблю и уважаю. Оттого, что я ушла из „Сатирикона“, он не стал менее важным человеком в моей жизни. Он позволил мне оказаться в этой профессии и поделился секретами существования в ней. Он дал понять, что если ты действительно хочешь чему-то научиться, должен головой пробить потолок над собой. Иначе чудес не бывает. Они все заканчиваются на первом курсе института, когда ты играешь на голом энтузиазме и тебе кажется, что ты гений, потому что ничего еще не умеешь. А дальше — каждодневный труд, работа над своими страхами, над своей ленью…»
А какие страхи есть у вас?
Карина: «Классические. Основной — страх за своих близких и любимых людей. Если я не могу дозвониться маме в течение двадцати минут, то я примерно понимаю, что она могла забыть телефон и вышла с собакой погулять. Проходит чуть больше времени, и у меня начинается паника, я обзваниваю всех, кто может доехать до дома. Гипертрофированное волнение. Иногда я своих близких просто душу этим, да и друзей тоже. Но ничего поделать с собой не могу. Других серьезных страхов нет. Из мелких — страх новых людей. Я достаточно замкнутый человек, причем меняюсь в эту сторону с возрастом, потому что отец у меня всегда был балагуром, весельчаком, любителем больших компаний, такой рубаха-парень с отличным чувством юмора. И до какого-то момента и я была такой. А недавно мы с мамой как раз говорили о том, что я становлюсь похожей на нее. А мама у нас всегда была в хорошем смысле „волчицей в стае“, оберегающей своих родных и мало кого впускающей в свое пространство. Естественно, во мне много всего намешано, и папино есть тоже, но сейчас понимаю, что я, наверное, социофоб, то есть мне тяжело в новых компаниях и в компаниях, где много людей. Я не жду плохого, но я достаточно стеснительная, и мне нужно преодолеть какой-то период времени, чтобы привыкнуть к людям и раскрыться. Мне вообще кажется, что самое важное в жизни — уметь что-то превозмогать. Если вы хотите научиться чему-то новому, надо пойти навстречу страху. Это очень старая цитата, триста лет назад мной где-то вычитанная, но это правда».
Как вы преодолели страх езды на лошади? Правда, ради дела.
Карина: «Да, преодолела. Естественно, руки, ноги тряслись, но это выработка определенного адреналина. А перед самолетом я всегда стараюсь выпить какое-то успокоительное гомеопатическое средство, потому что летать для меня — это крайне неприятная вещь. Но я верю в высшие силы, которые нас слышат и нам помогают. Я верю в ангела- хранителя, в то, что добра на земле больше, чем зла. Как с детства верю в сказки. В моей личной жизни было очень много чудес. А вот с возрастом мы себя теряем. Почему мы, маленькие, верим, что куклы живые, деревья, цветы живые? В этом трагедия человечества — мы теряем волшебство внутри себя. Но кто умеет это сохранить, тот счастлив. Всегда можно найти повод, из-за чего расстроиться — и также из-за чего порадоваться. Меня мама приучила, что если ты что-то теряешь, значит, от чего-то откупился. Однажды я потеряла ювелирные украшения, которые очень любила, расстроилась, плакала, а мама сказала: „Может быть, кто-то нашел это украшение, и оно ему спасет жизнь“. И мне стало легче».
Очень позитивный взгляд на жизнь. Кстати, а вы в детстве и юности считали ли себя красивой девочкой?
Карина: «Мне с детства говорили, что одной внешности мало. И я не акцентировала на этом внимание. Мне всегда было важнее, что у человека внутри. Хотя у любой женщины есть претензии к себе, но я не ставила это во главу угла».
Но вы чувствовали, что мальчики уделяют вам повышенное внимание?
Карина: «Я была отличницей и скромной девочкой. И мне была важнее всего учеба. Я очень хотела, чтобы мама мной гордилась. Да, кому-то я нравилась, но не обращала на это особенно внимания».
И по сей день вы внешностью не пользуетесь как одним из инструментов воздействия на людей?
Карина: «Мне кажется, что самое главное оружие женщины — это ее ум».
А шарм?
Карина: «Женского шарма много на земле, всегда найдется кто-то красивее».
Но это же не только красота.
Карина: «Я понимаю. Естественно, автоматически женский шарм включается. Но я никогда не делаю это сознательно: вот сейчас я прищурю глаз, а вот сейчас надую губки. Мне кажется, рассчитывать только на это — утопия, потому что мужчинам кроме красоты нужен собеседник. Мы все хотим быть услышанными, высказанными. Разумеется, нужно следить за собой, ухаживать, быть женщиной. Но это должно быть естественным. Может быть, очень красивая обложка у конфеты, а она сама очень невкусная. Все должно быть гармонично».
Вы не говорите о личной жизни. Возможно, от закрытости или из суеверия. Но есть примеры личностей, таких как Немоляева — Лазарев, Чурикова — Панфилов, Дружинина — Мукасей, которые всегда говорили о своих взаимоотношениях с юмором, с любовью. А сейчас стало модно создавать тайны…
Карина: «А мне кажется, что сейчас как раз модно говорить об этом. Я не держу все за семью замками, у меня есть любимый человек, но… что говорить-то? Все действительно хорошо. Я люблю, любима, развиваюсь с этим человеком. Надеюсь, как и он со мной».
Это первое серьезное чувство?
Карина: «Я — Дева и в принципе однолюб, мне вообще сложно влюбиться. То есть, естественно, у меня были чувства, но Дева — она не до конца впускающая, что ли. И если быть совсем откровенной, то мама — это святое, это очень глубоко. А во всем остальном я до сегодняшних отношений понимала, что если, не дай бог, что-то случится, то проснусь утром и буду жить дальше, потому что здравомыслящий человек. (Улыбается.) А вот сейчас я могу это чувство тоже назвать безусловной любовью, когда ты переживаешь за человека, как за маму».
А чем ваш любимый человек занимается?
Карина: «Он из нашей среды, но не актер, хотя мог бы быть прекрасным артистом. Так что у нас очень много общих интересов».
Вы как-то сказали, что девушка может и сама сделать первый шаг навстречу мужчине…
Карина: «Мне кажется, что идти навстречу друг другу надо каждый день. Ведь взаимоотношения — это всегда шаги: ближе, ближе, ближе. По-моему, самая большая проблема нашего времени — это то, что мы разучились говорить о своих чувствах, мы все ждем от мужчин, от женщин, от друзей невероятных поступков в наш адрес, как будто мы центр Вселенной. Мы зациклены на себе. Но чтобы встретить рыцаря, нужно быть принцессой. А это каждодневный труд».
Но принцессу, считается, нужно завоевывать, а она должна гордо ждать.
Карина: «Если я чувствую, что мне человек важен, то почему он не должен знать об этом? Необязательно, что будут какие-то отношения или это перерастет в большую дружбу, но, возможно, ему будет легче жить, если он знает, что кто-то всегда готов прийти на помощь. И я не разграничиваю любовь, дружбу, я говорю вообще о жизненных принципах. Не нужно бояться сказать о том, что люди вам дороги. Мы можем об этом не узнать, просмотреть и потерять человека».
Вашей героине в «Королеве красоты» приходилось переживать тяжелые, даже трагические моменты, которые начинались с обычного лицемерия, подлости, предательства. А в вашей жизни были подобные переживания?
Карина: «Случались какие-то разногласия, но подлостей от близкого окружения, слава богу, не было. Мне повезло с друзьями, и это не кокетство и не лукавство. Я дорожу этим. Считаю, если меня укусили, значит, этот конфликт был заложен глубоко внутри меня. Мама всегда учила: „Нечего на зеркало пенять…“, нет, все заключено в нас самих. Кто-то предназначен нам для урока, а кто-то — для благословения. Мы не можем всем нравиться. И я привыкла не слушать, что говорят о людях, я доверяю своей интуиции. Самая первая встреча тебе все скажет, а потом мы сами головой что-то надумываем. Поэтому, если позже что-то происходит, некого обвинять, тебя же сразу предупредили, а ты все равно в омут полез. В детстве мы интуитивно знали, к какой тете подойти, а к какой — нет. Думали сердцем. Если я чувствую, что мне внутренне некомфортно с кем-то, просто пытаюсь не входить в это общение, зачем человека провоцировать на какой-то плохой поступок по отношению к себе? Если же я, очаровавшись, потом разочаровываюсь, то уже воспринимаю человека со всем знанием о нем. И он перестает быть для меня волшебным».
Благодарим за помощь в организации съемки салон Neopolis Casa, Фрунзенская наб., 36/2
