Без Валентины Талызиной не было бы не только подруги Вали в самом любимом фильме нашей страны, но и Нади Шевелевой, которой она подарила свой прекрасный голос. А еще были «Старики-разбойники, «Большая перемена», «Уроки французского», «Афоня», «О бедном гусаре замолвите слово» — все «золотой фонд» нашего кинематографа. В ее багаже более ста тридцати ролей в кино и пятьдесят шесть лет служения Театру им. Моссовета. Трудно поверить, что этой яркой, интересной, энергичной актрисе и женщине восемьдесят один год!

1. О профессии

Атмосфера, в которой создается спектакль, отношения между партнерами — все это потом проявляется на сцене. То же самое со съемочной площадкой и фильмом. Старые киношники, глядя на экран, всегда могут точно сказать, что вот эти актеры дружили, вот эти терпеть не могли друг друга.

Когда меня, молодую артистку, стали снимать в кино, вдруг появились какие-то деньги, странные для нашей нищей советской страны. Но неожиданно я обнаружила странную зависимость: как только я начинала думать про деньги, роль не получалась. И у меня как отрезало эти мысли. Раз и навсегда.

Я жесткий профессионал. И очень критично отношусь даже к своей дочери-актрисе. Я не могу иначе. Меня воспитали в таком театре. А театр — вообще жестокая вещь. И я очень рада, что не попала в «Современник», театр моего поколения, куда мечтали попасть все мои ровесники, а осталась в настоящем жестоком театре — в Театре им. Моссовета.

Я смотрела на Раневскую как на небожителя. И потому, придя на репетицию «Дядюшкиного сна» с ней, зажалась и не разжималась до генерального прогона. Я ей не нравилась. Она говорила про меня: «Какая она некрасивая!» Но потом, когда мы с ней сыграли премьеру, она поменяла мнение обо мне, и я стала для нее Валечкой.

Пожилому человеку, особенно актеру, хочется, чтобы ему говорили, какой он был прекрасный актер или актриса, как он хорошо играл, дабы он еще раз подумал, что жизнь прожита не зря.

Я считаю, что большой артист всегда личность. А откуда иначе он берет все свои роли? Из себя ведь. Значит, мелким он быть не может.

2. О себе

Я не борец. Если меня отталкивают, я отойду. Не буду пробиваться и ничего доказывать. Это касается всех сторон жизни и профессии.

У меня не осталось ни на кого никаких обид. Каждый получает, что он заслуживает. И в жизни, и в работе. Я никогда никого не обвиняю. Значит, человек поступил так, как мог поступить. Хотя в моей жизни было и предательство, и подлости.

Я не согласна с тем, что у большой актрисы не может быть счастливая личная жизнь, семья. Здесь все очень индивидуально. Но семья — это огромная работа, ее нужно создавать, поддерживать, подпитывать, а в актерских парах это еще труднее. У меня не сложилось.

Меня считают эталоном дисциплинированности, недавно один продюсер сказал: «Талызина — это кусок дисциплины». А по молодости я часто опаздывала на репетиции и, оправдываясь, сочиняла разные причины. Мне это прощали, но я чувствовала, что они все понимают, и мне было стыдно.

Больше всего я не люблю в людях неискренность и недоброту. Многое можно простить. А вот отсутствие у человека сострадания — это страшно.

Я никогда не дружила по корысти или по надобности. Поэтому и друзья у меня такие, с которыми я близка не один десяток лет. И никакие перемены в жизни, работе, в успешности не влияли и не влияют на наши отношения.

3. О возрасте и красоте

Когда всходила звезда Риты Тереховой, она была потрясающе хороша. Она входила в театр со своими распущенными волосами, и я смотрела на нее и думала: «Боже мой! Неужели может наступить время, когда старость наложит отпечаток на это чудо и это лицо, эту ауру что-то изменит?» Она была худая, спортивная, длинненькая. Я просто восхищалась ей, как и весь наш театр. Но никто не властен над временем.

У меня очень красивая дочь. А красивая женщина — это особый вид женщины. Ведь настоящая красота или есть, или ее нет. И что бы ты ни строил из себя, в какой гламур бы ни облачался, тебя обязательно что-то выдаст, если это не так. Но красота уходит, нужно уметь ее сохранить.

С возрастом я не изменилась в худшую сторону. Напротив, стала более терпимой, почти все прощаю, мало кого осуждаю. Стараюсь всегда влезть в шкуру человека, который поступил плохо.