Сразу хочу отговорить вас от желания меня пожалеть. Все-таки писал я эту колонку на берегу моря, наслаждаясь последними днями лета, а также свежайшей деревенской моцареллой, помидорами, за вкус которых можно без лишних раздумий продать родину, хрустящей чиабаттой и вином с соседнего виноградника. Впрочем, истина здесь не только в вине.
Почти все мои приятели провожали меня в этот отпуск с глазами, полными сочувствия, хотя год назад в аналогичной ситуации никакого траура не было и в помине. Тогда мне желали обойти все курортные пабы и просили не забыть о подарках желательно не слабее сорока градусов. Но за минувшие двенадцать месяцев произошли небольшие изменения: мы с женой снова стали молодыми родителями, и моя супруга заявила о своей готовности на эксперимент под названием «путешествие с младенцем на руках».
Вообще-то это был удар ниже пояса. Причем совершенно неожиданный. Раньше мне казалось, что у нас с женой весьма схожие взгляды на отдых, и младенец в систему наших отпускных ценностей ну никак не вписывался. «Вся Европа так отдыхает», — вздыхали наши знакомые, собирая свою мелюзгу в весьма дальние поездки. «Вся Европа отдыхала бы по-другому, не будь бабушки этих детей самовлюбленными стервами, которых на пенсии вместо внуков интересуют круизы», — всякий раз хотелось заметить в ответ. И вот мы сами наступили на грабли, которые раньше успешно обходили. И можно сказать, что дорожку к ним нам подсказала современная медицина: педиатры сейчас советуют чуть ли не с первых дней жизни тащить младенцев к морю.
Правда, прежде чем попасть к морю, мы приехали в Шереметьево. Примерно в четыре часа утра. У нас было три чемодана для сдачи в багаж, три сумки ручной клади, коляска, семимесячный ребенок, поведение которого не поддавалось никаким прогнозам, и десятилетняя мадемуазель, готовая в любую минуту исчезнуть в неизвестном направлении. Нам предстоял перелет до Рима, часовая стыковка и еще один рейс в город с названием, до сих пор отвергаемым моей памятью. Было совершенно очевидно, что ни в какой бар за предполетным настроением мы не пойдем. Этого даже в мыслях не было. В голову лезли лишь воспоминания о полете в Берлин. О чудном немецком ребенке, который закатил почти двухчасовой концерт, не уступавший по уровню шума представлению каких-нибудь Rammstein, а также о коллеге в соседнем кресле, злобно шипевшем про мелких гаденышей, матерей-дур и стюардесс, не способных прекратить этот кошмар. Видимо, и нам предстояло пережить несколько часов тотальной ненависти со стороны окружающих.
На полпути к Риму я отправился в туалет, чтобы выбросить подгузник, полный детских неожиданностей, и наткнулся на давнюю знакомую. Она в компании коллег летела на тимбилдинг. Всем им было очень весело. Еще бы! Мало кто загрустит после раннего завтрака с вином. Мое появление вызвало смешанные чувства. Не исключено, что впечатлил лихую компанию прежде всего подгузник, который для многих из них был чем-то вроде маленького инопланетного корабля. Мы немного поболтали, а направляясь обратно на свое место, я вдруг понял, что у меня нет чувства черной зависти, равно как и беспросветной жалости к себе — эмоций, вполне уместных при столкновении с веселой беспечностью. Вся нервозность осталась в Москве, и не исключено, что спокойствие мне подарили мои весьма беспокойные дочери, которые вдруг решили войти в образ благородных девиц.
Правда, сегодня эти благородные девицы вновь ведут себя как маленькие фурии, поэтому мне пора уговаривать заняться английским старшую и отправляться на прогулку с младшей. Могу сказать, что для себя я ответил на два важных вопроса. Нужно ли брать в отпуск детей? Конечно, нет. Можно ли с ними нормально отдохнуть? Конечно, можно.