Фекла Толстая: «Главное — любовь к семье и уважение к своей фамилии»
Праправнучка Льва Толстого давно хотела снять фильм о своих предках и их современных потомках. И вот недавно мечта журналистки осуществилась.
Праправнучка Льва Толстого давно хотела снять фильм о своих предках и их современных потомках. И вот недавно мечта осуществилась: вышел ее документальный авторский цикл «Толстые».
— Фекла, сколько времени заняла работа над фильмом?
— Все вместе — чуть больше года. Сначала мы продумывали, что и как будем делать, потом приблизительно три месяца снимали, еще где-то полгода шел монтаж и делалась графика.
— Вы принимали участие во всем, от идеи фильма до создания сценария?
— Конечно, это же история моей семьи. Кто, как не я? Я не хочу сказать, что все делала одна, от начала до конца. Телевидение — это командное ремесло. Мы привлекали и сценаристов, и режиссера, со мною работала моя давняя коллега и прекрасная шеф-редактор Екатерина Зинович. Но с другой стороны, я все-таки могу назвать это своим авторским проектом, потому что как говорить и что говорить — определялось мною.
— Поездить много пришлось?
— География съемок была довольно большой. Побывали и во Франции, и в Италии, и в Швейцарии, и в Америке, и в Турции. Из тех трех месяцев съемок, о которых я говорю, большинство было вне Москвы. Мы как следует поездили и по России, побывали в разных местах, включая самые глухие деревеньки. Как раз недавно вспоминала, что в одну из точек съемок даже дороги не было, и последние километры мы шли пешком по высокой траве.
— Нашлись ли какие-то факты, которые даже для вас оказались новыми? Может быть, вы услышали совсем неизвестные истории, рассказанные вашими многочисленными родственниками?
— Такое было. В фильме шла речь об очень разных персонажах; были истории, которые я очень хорошо знала, более того, туда вошли и какие-то драматичные эпизоды из жизни моих деда и отца. Например, эмиграция. Это, конечно, мне было известно. Но когда я читала и собирала материалы, например, о Петре Андреевиче Толстом, первом графе, или о генерале войны 1812 года Александре Ивановиче Остермане-Толстом, то, конечно, я узнавала много нового. Неожиданные вещи происходили прямо во время подготовки фильма. Так было с потомками Остермана-Толстого. Один мой дальний английский родственник сказал мне, что в свое время издал книжку, на которую тогда отреагировали люди из Женевы. Мы попробовали поискать, и буквально через телефонный справочник нашли одну аристократическую швейцарскую даму, позвонили ей, представились, кто мы такие, и выяснили, что она — потомок одного из героев нашего фильма. В итоге в наше кино вошло большое интервью с нею, где она рассказывает о своем предке. Так что Толстые — это огромная семья, представители которой есть по всему миру. Еще, например, я всегда знала, что в Ясной Поляне живут потомки сестры Льва Толстого, но мне никогда не доводилось с ними общаться. А тут из-за фильма мы как раз познакомились, разговорились, подружились, и я брала интервью у своей пятиюродной сестры.
— Говорят, что имя человека и его корни как-то определяют его судьбу. Как вы считаете, на вашу судьбу повлиял тот факт, что вы являетесь родственницей великого писателя?
— Наверное, повлиял. Мне всегда казалось, что самое главное — любовь к семье и уважение к своей фамилии — пришло ко мне не столько через Льва Николаевича, сколько через моих отца и деда. Никогда не было особых разговоров с придыханием о Льве Николаевиче, но из того, что я видела, как ведет себя мой отец; видела, как он относится к своему папе, к предшествующим поколениям, я многое понимала. Мое отношение к семье сформировали не учебники литературы и не просто какая-то гордость, что я потомок великого писателя. Каждые два года в Ясной Поляне проходят съезды потомков Толстого. И все мы, а это более двухсот человек, объединены каким-то очень добрым, живым отношением друг к другу. Объединены духом семьи. И так было всегда. Несмотря на то что мы разбросаны по всему миру, Толстые всегда держались вместе и друг другу помогали. А возвращаясь к вашему вопросу… Конечно, всем поколениям Толстых было очень важно стать в чем-то состоятельными, проявить себя как личность, а не только быть для всех «праправнуками Льва Толстого». Я очень хорошо помню рассказ своего дядюшки Сергея Толстого, который всю жизнь прожил в Париже, он был замечательный человек и замечательный доктор. Однажды он сидел на обеде, и на столе перед ним стояла табличка с его фамилией. Сидевшая рядом француженка обратилась к нему: «Простите, пожалуйста, а вы не родственник…» И Сергей Михайлович уже готов был привычно объяснять: «Да, я родственник Льва Толстого…», но вдруг она сказала: «А вы не родственник известного парижского доктора, врача Толстого?» И какова же была его радость! Ведь это он и был — тот самый парижский доктор Толстой. Понятно, что первая реакция на нас всегда будет: не родственники ли вы Льва Толстого? Но хотелось бы, чтобы что-то шло еще и следующей строкой.
— Вы сама во всех интервью старательно открещиваетесь от писательской деятельности, говоря, что никогда не будете этим заниматься. Тем не менее профессия журналиста все-таки подразумевает под собою некий писательский талант…
— Многие Толстые имели отношение к литературе, и моя связь с филологией, конечно, прежде всего идет от моих родителей. Мой дед преподавал на филологическом факультете, мой отец был академиком и очень крупным филологом, и моя мама — профессор и доктор наук. Связь со словом в том или ином роде очень многие Толстые сохраняли. Но мне кажется, что писательство — гораздо более серьезное и ответственное занятие. Для того чтобы быть писателем, нужно не только уметь формулировать предложения, связывать слова и владеть языком. Нужно иметь еще и идеи, о которых ты хочешь заявить миру. Я никогда не претендовала на это. Я занимаюсь журналистикой с большой радостью, слежу за тем, что может быть интересно моим слушателям и зрителям, и просто выражаю интересы общества по мере сил. Я не считаю, что должна нести какую-то особую миссию. То, чем обладал Лев Николаевич, — великий дар Божий, и я не хочу себя с ним равнять.
— Вы упоминали Толстого, который стал врачом. А какие еще самые необычные профессии встречаются среди потомков Льва Николаевича?
— Конечно же, у нас много журналистов, литераторов, историков. Есть художники, есть несколько талантливых фотографов, очень серьезных, мирового уровня. Есть режиссеры, есть замечательная джазовая певица Виктория Толстая, очень известная в Швеции. Есть, например, прекрасный рыбак, профессионально занимающийся океанской рыбалкой. Есть инженеры, специалисты по компьютерам. Есть крупные бизнесмены и финансисты. Есть даже фермеры! Толстые всегда оставались верными земле и природе — и, например, в Швеции есть несколько моих дядюшек, которые занимаются сельским хозяйством до сих пор и очень успешно это делают.
— У вас, наверное, проблем с поездками по миру не возникает. Вы можете поехать в любую страну, и везде у вас найдутся родственники. Которые и пригласят, и встретят.
— В общем-то да. (Смеется.) И самое главное, что это привилегия не только бытовая, когда для тебя всегда найдутся крыша над головой и тарелка супа. Если у тебя есть родственники в этой стране, ты совершено по-другому ее понимаешь. Можно осваивать, например, Рим вместе с моей прекрасной племянницей, которая, как римлянка, показывает мне места, которые любит с детства, и это ни с чем не сравнимое ощущение. То же самое могу сказать о моих родственниках в Париже или в Нью-Йорке. Я попадаю в семью, общаюсь с их друзьями — и это, конечно, дает мне огромную фору по отношению к другим туристам.
— Вы действительно знаете всех своих многочисленных родственников по именам и поддерживаете со всеми связь? Или бывает, что на встречу в Ясную Поляну приезжают совсем новые и неизвестные для вас люди?
— Есть люди, которых я знаю давно, и мы очень близки. А есть кто-то, с кем я знакомлюсь впервые. В основном открытия остались еще в огромной шведской ветви нашей семьи. Там около двухсот Толстых, и я еще не со всеми знакома, но у нас все равно быстро обнаруживается родство душ. Самое замечательное, что эти толстовские съезды, которые за двенадцать лет проходили уже шесть раз, дали очевидные плоды. Например, у молодого зарубежного поколения Толстых, которое родилось в 1980—1990-е годы, появляется тяга приезжать в Россию, читать Льва Николаевича. Моя итальянская родственница, которой 20 лет, поступила в Оксфорд на русское отделение. Когда приемная комиссия попросила объяснить, почему итальянская девочка в Оксфорде хочет учить русский язык, она достала фотографию, на которой изображено все наше огромное семейство на съезде в Ясной Поляне, и сказала: «Это моя русская семья, и я хочу говорить с ними по-русски». Или, например, одна моя шведская кузина, прекрасная актриса, которая работала в свое время в шведском королевском театре, сделала спектакль по дневникам Софьи Андреевны Толстой и показывала его в России. И ей было очень важно, как в России оценит его семья. И свой фильм я делала не для того, чтобы похвастаться, какие мы крутые, а просто чтобы поделиться со зрителями хорошим опытом. Может быть, кто-то, посмотрев этот фильм, захочет разузнать что-то и из своей семейной истории. Это всегда хорошо, пусть даже ты узнаешь и не очень приятные вещи. Глядя сегодняшними глазами на жизнь графа Петра Андреевича Толстого, я вижу, что он совершал поступки, которые с сегодняшней точки зрения, прямо говоря, ужасны. Но я не отказываюсь от этого родственника. Я ношу перстень с гербом, на котором запечатлены все его деяния, в том числе и не самые благовидные.
— Помимо перстня у вас сохранились еще какие-то реликвии и семейные ценности, которые хранятся дома, а не в музее?
— У семьи многое осталось. Но большинство вещей Толстые отдали в музеи — в Москве и в Ясной Поляне. У нас остались семейные портреты, какие-то мелочи — шкатулки, фотографии… Но сейчас наша квартира абсолютно опустошена и представляет собой унылое зрелище, потому что мы всю нашу обстановку выставили в Толстовском центре на Пятницкой, где несколько дней назад открылась выставка, посвященная 90-летию моего отца. Мы вынесли и мебель, и картины сняли со стен, и показываем нашу домашнюю коллекцию в музее.
— А полное собрание сочинений Толстого у вас хранится?
— Раньше было, но теперь у меня его нет. Это вообще очень раритетное издание с весьма небольшим тиражом, и вот сейчас как раз музей Толстого переводит его в цифровой вид, в чем я тоже принимаю участие. Девяносто томов сочинений Льва Николаевича будут оцифрованы с помощью волонтеров в рамках проекта «Весь Толстой в один клик».
