Леонид Ярмольник: «Единственное, чего я хочу — внуков!»
В его фильмографии около ста ролей, многие из которых зритель помнит и по сей день, но сам Леонид считает своей главной партией в жизни — быть отцом.
В его фильмографии около ста ролей, многие из которых зритель помнит и по сей день, но сам Леонид считает своей главной партией в жизни — быть отцом.
Вего фильмографии около ста ролей. Кто-то до сих пор вспоминает его «цыпленка табака». Кто-то с тоской ожидает премьеры фильма Алексея Германа по мотивам повести братьев Стругацких «Трудно быть богом». Удивительно, но сам Леонид считает своей главной партией в жизни — быть отцом.
Леонид Ярмольник: «А как иначе! Вырастить и воспитать человека — очень ответственно. Если бы мы к этому все так относились, то, я думаю, и страна выглядела бы по-другому. Сегодня мне жалко большинство родителей. Они сосредоточены на одном — содержать семью. Как правило, все работают, а дети растут без присмотра, как трава у дороги. В лучшем случае у них есть телевизор, компьютер, но они не имеют тепла, человеческого общения. Жизни можно научиться только на примере мамы и папы, когда ты видишь, как они поступают, с кем общаются, как живут. Вот у нас в доме всегда было так. Как мне кажется, мы ничего Саше специально не внушали, она сама видела, до какой степени мы любим людей, уважаем, заинтересованы в общении с ними. Дочка достаточно часто общалась дома с теми кеь многие восторгаются. Александр Абдулов, Олег Янковский, Михаил Жванецкий, Андрей Макаревич — они для нее не только артисты, которых можно по телевизору увидеть, они друзья нашей семьи, нашего дома, Саша знает, какие они на кухне».
То есть она может запросто, если возникнет необходимость, обратиться к ним за помощью, советом?
Леонид: «Вряд ли. Саша в этом смысле очень самостоятельная и в хорошем смысле стеснительная. Никого и никогда не грузит. Даже когда нужна моя помощь, она ждет до последнего. Поэтому я ей часто напоминаю: на что она потратит месяц, я — лишь две минуты».
Это правда, что вы назвали свою дочь в честь вашего друга Александра Абдулова?
Леонид: «Да, Саша считал, что назвали в честь него. Мы очень близко дружили, практически не расставались даже не сутками, не месяцами, а годами. Он был самым непосредственным свидетелем того, что в моей жизни происходило, он крестный отец моей дочери, поэтому можно так говорить, так совпало… И я не разубеждал Сашу Абдулова. Но на самом деле женское имя Александра нравилось моей жене Ксюше и мне. А самое удивительное, в те времена (а шел 1983 год) это имя было достаточно редким. И только после того, как я назвал дочь Сашей, оно стало очень модным у нас в стране. Если посмотреть статистику, то после 84-го года появилось очень много Александр».
То есть Абдулов пребывал в счастливом неведении, но был рад этому?
Леонид: «Конечно! Но моя Саша для меня всегда была Сашей, а Абдулов — всегда Шуриком. Я его так звал, хотя немногие могли к нему так обратиться. Но мне он разрешал. Это было как-то по-братски, по-домашнему. Мне казалось, что Шурик по отношению к Абдуле — это нежнее и больше соответствует нашим дружеским отношениям».
Дочь Александра окончила Художественную академию имени Строганова. Что она делает сейчас?
Леонид: «Достаточно интересно работает со стеклом — она занимается витражами, это прикладное искусство. Как минимум раза три-четыре в год участвует в выставках, даже ездит в Венецию на остров Мурано, у нее есть какие-то частные заказы. В Москве на Ордынке мы организовали для нее мастерскую с печкой для стекла».
Талантлива?
Леонид: «Конечно, это же моя дочь! (Смеется.) Все считают своих детей беспредельно талантливыми, но я стесняюсь что-либо утверждать. Одно точно: какие-то черты характера у нее мои, но все, что связано с художественным вкусом, эстетикой, — в Ксюшу, она настоящий художник! Не все артисты понимают, что это такое — художник. Я это знаю, потому что женат на Ксюше, прожил с ней много лет, и именно она привила мне художественный вкус».
Оксана ведь художник по костюмам, правильно?
Леонид: «Да, и это не самая простая профессия в жизни. Ксюха моя — одна из лучших, если не лучшая на сегодняшний день по тщательности, по точности, по стилю. Театральная Москва это знает непреложно. И в кино жена несколько раз работала, просто его она любит меньше, сам процесс — всю эту суету».
А ваши девушки уже сотрудничали?
Леонид: «Иногда, когда Ксюша занимается дизайном домов, Саша делает витражи. Их интересы совпадают, когда заказчику нужно оригинальное стекло».
Ваша супруга — профессионал. Как она оценивает работы дочери?
Леонид: «Высоко. Во всяком случае, это не банально и не пошло. Это всегда что-то изысканное, очень элегантное и, самое главное для меня, новое».
Радуют ли успехи Александры? Помню, вы искренне ликовали, когда она начала обгонять вас на своей машине.
Леонид: «Она до сих пор меня обгоняет. И я ее не догоню: это же молодость, а молодость догнать невозможно. У меня уже другая реакция и, пожалуй, другое желание ездить. Она это делает легко. В этом смысле у нее мои гены. Но, правда, жена тоже хорошо водит машину. Думаю, что они уже обе лучше управляют, чем я. Я вожу наглее, но не лучше. И я горжусь тем, что с дочерью у меня нет проблем. Она не очень похожа на тех ребят, с которыми мы боремся и пытаемся сделать из них людей: чтобы читали, чтобы понимали, чтобы думали. Саша — умная, у нее очень высокая степень ответственности. И очень добрая: уже много лет занимается бездомными собаками, как волонтер курирует несколько приютов. Не просто помогает, используя какие-то мои возможности, а буквально приезжает раз в неделю к этим собакам и целый день кормит их, варит каши. Мы с моими друзьями собираемся открыть частный приют, которым будет заниматься Саша. К сожалению, вопрос бездомных животных в Москве не решен».
А Александра хотела когда-нибудь стать актрисой?
Леонид: «Ни разу в жизни! Никогда! Чему — опять-таки — я рад!»
Были бы против?
Леонид: «Нет. Просто я считаю, что для женщин эта профессия одна из самых страшных. Она очень привязана к возрасту. Пока девочки молодые, хорошенькие, их снимают, а потом наступает забвение. Бывает иначе, за редким исключением, когда актриса востребована всегда. Алиса Фрейндлих, Марина Неелова, Ирина Купченко, Нина Русланова — это исключительный талант. Но таких единицы».
Дочка знакомит вас со своими молодыми людьми?
Леонид: «Конечно. Она их не скрывает. Правда, пока это ни к чему не привело. Но и у меня первый брак был гражданский и длился семь лет. Я вообще считаю, что штамп в паспорте — это не очень важно. Единственное, чего я уже хочу, — внуков! Время пришло. Я бы лучше с коляской гулял иногда, чем снимался. Это было бы полезнее и правильнее».
Ну, а теми претендентами на руку и сердце Александры, с которыми вы все-таки знакомились, довольны? Выбор дочери всегда одобряете?
Леонид: «Когда-то да, когда-то нет! В любом случае я свою точку зрения высказываю. Не настаиваю ни на чем, но ощущениями делюсь. Но больше Саша откровенничает с мамой. Это естественно. Со мной общается по более серьезным вопросам». (Смеется.)
В таком случае вам проще или сложнее стало жить с ее взрослением?
Леонид: «Я думаю, что проще. Мне было столько лет, сколько ей сейчас, когда она родилась. Я на нее нарадоваться не могу, потому что она не обременяет нас негативными заботами. Счастлив, что она есть, нормально существует, нормально живет, работает и, надеюсь, радуется жизни. У нее хорошие друзья, с одноклассниками после окончания школы она дружит до сих пор. Я очень ценю такие связи».
Назло рекордам
Роль отца, как мы уже выяснили, для вас крайне важная. Но поговорим и о вашей основной профессии. Не так давно Алексей Герман, который тринадцать лет назад начал съемки фильма по повести братьев Стругацких «Трудно быть богом», наконец-то объявил об окончании работы. В этой картине вы сыграли главную роль и не раз шутили, что хотели бы дожить до премьеры…
Леонид: «И говорил это совершенно сознательно, потому что многих людей уже нет. Тех, кто очень ждал эту картину, хотел ее видеть. В частности, моих ближайших друзей — Саши Абдулова, Олега Янковского, Лени Филатова, Бори Хмельницкого. Их мнение, которое было бы для меня важно, я уже не узнаю».
Но уже известно, когда будет премьера?
Леонид: «Сам Герман декларирует, что к концу года все доделает. Очень хочется надеяться. Но если этого не произойдет, я, честно говоря, не удивлюсь. В 1999 году я был утвержден на роль Руматы, в 2000-м начались съемки — так что идет уже четырнадцатый год производства фильма. Видимо, Герман точно решил побить все свои рекорды».
Если бы вы знали, что процесс так затянется, согласились бы?
Леонид: «Я с самого начала относился к предложению поработать с Германом с невероятным интересом, пиететом и азартом. Просто мне казалось, что я организационно и по соучастию человек работоспособный и динамичный. Поэтому был уверен, что Герман так долго снимал только до меня, а вместе мы с ним сделаем все если не за два года, то точно за три. Сейчас могу искренне сказать: дело не во мне! (Улыбается.) Как бы хорошо я ни работал, что бы ни предлагал — ему это не нужно. Для него работать быстро — это чужое. А он не носит чужие вещи. Время есть составляющая созревания работы у Германа. Человеческий плод вынашивается девять месяцев, а слоненка носят два года. Значит, Алексей Юрьевич — какой-то динозавр!»
Помнится, поначалу говорилось, что на протяжении всей работы перед вами были поставлены жесткие рамки: не менять свой имидж, не сниматься в других картинах. Действительно были какие-то ограничения?
Леонид: «Первые три года было условие, что я нигде не снимаюсь, не работаю на телевидении. Я выдержал. Собственно говоря, и выдерживать-то нечего было, ничего стоящего я не потерял. А по прошествии трех лет мы с Валерой Тодоровским сделали картину „Мой сводный брат Франкенштейн“. Потом работ было достаточно много: какие-то лучше, какие-то хуже. Во всяком случае, с Тодоровским я все время работал и как артист, и как продюсер».
Может, вам как продюсеру нужно было предложить свои услуги и Герману?
Леонид: «В самом начале у меня были какие-то предложения, но Боженька меня спас. Мне кажется, если бы я продюсировал картину, то уже сидел бы в тюрьме. Я абсолютно осознанно шел бы на преступления, зная, что никогда занятые деньги вернуть не смогу. Кино дорогое, сложное. Здесь нужны невозвратные средства, поэтому благодаря вниманию и симпатии так называемого питерского клана все сложилось».
С этого места поподробней: что это за питерский клан?
Леонид: «Инициатором того, чтобы Герман снимал спокойно, в 2000 году был Владимир Путин. Он как бы дал команду, и эта команда по сей день работает. Благодаря чему Герман снимает, скажем так, в атмосфере невероятной поддержки. Это замечательно, потому что Алексей Юрьевич за свою жизнь натерпелся от властей многого во всех видах и проявлениях».
Алексей Герман — большой мастер, но работать с ним, как многие уверяют, ох как непросто…
Леонид: «Мы оба непростые, упрямые люди. Случалось, мы иногда по полгода не разговаривали. И дрались, и ссорились. Он даже искал артиста за границей, чтобы был похож на меня. И дублеров спиной снимал. Но сейчас у нас с ним замечательные отношения, потому что мы друг друга, как говорится, испытали. И я доволен, что это в моей жизни было, потому что работать с Германом немыслимо трудно и невероятно интересно. Думаю, что все ныне живущие артисты, без исключения, завидуют мне. А я всегда гордился и горжусь тем, что снимался у режиссера, с которым работали настоящие звезды — Андрей Миронов, Ролан Быков, Юрий Никулин, Людмила Гурченко, Андрей Болтнев».
Свой в доску
Вы сейчас снимаетесь крайне мало, мотивируя это тем, что вам неинтересны поступающие предложения. Поэтому сегодня вы занялись театром? Если не ошибаюсь, перерыв у вас был более двадцати лет?
Леонид: «Двадцать семь лет, если быть точным, я не выходил на сцену. Первое время было трудно. Театральные нагрузки — они другие. Но привык! Так же как в спорте: первый раз трудно, второй, третий, а потом нормально».
Чтобы вернуться на подмостки, вы выбрали «Современник». Там идет спектакль «С наступающим…», где вы играете вместе с Сергеем Гармашем. Почему именно этот театр?
Леонид: «Прежде всего из-за многолетней дружбы с Галиной Борисовной Волчек. Последние годы она очень хотела, чтобы я что-то сделал в „Современнике“. Но тогда я к этому не очень тяготел. У меня были попытки участия в качестве исполнителя главной роли в спектакле „Свадьба Кречинского“ у Олега Табакова, что-то еще пытался сделать — не получилось. А если у меня не получается, я закрываю тему, понимая, что это стыдно. А со спектаклем „С наступающим…“ все совпало. Мне неприлично говорить, насколько он успешен и хорош. Лучше спрашивать у тех, кто его видел. Хотя мне легче назвать тех, кто не видел».
И кто же это?
Леонид: «Спектакль не видели два человека — Владимир Путин и Дмитрий Медведев. А им это надо, полезно посмотреть. (Иронично.) Но они очень заняты, год бойкий выдался. Хотя и тот и другой собираются. А так все видели — олигархи, артисты. И все в восторге. Но отношение к спектаклю странное. Сегодня негласно считается, что это самая модная постановка Москвы. Зрители записываются на полгода вперед. Мне никаких наград не нужно. Но непонятно одно: если мы есть, почему бы нас не заметить? Существуют же „Золотые маски“, „Хрустальные Турандот“, но там наш спектакль не обсуждается. Наверное, другой уровень?»
И время появилось играть?
Леонид: «Да нет, просто жизнь у артистов всегда так устроена: если ты связываешься с театром, то все остальное делаешь в свободное от него время. (Улыбается.) Конечно, когда назначаются спектакли, меня спрашивают, какие числа мне удобны. Все делается полюбовно. Время появилось ведь не оттого, что чего-то не хватает в жизни, а оттого, что душа не лежит делать то, что предлагают. Неинтересно. Поэтому сниматься очень не хочется. А ради денег? Я никогда этим не грешил. Как говорила Раневская, «деньги проешь, а стыд останется».
Но я слышал, что в кино вы сейчас все же снимаетесь.
Леонид: «А мне про это нельзя говорить, я контракт подписал. Андрей Кавун, известный по „Курсантам“, „Пиранье“, снимает сериал о Шерлоке Холмсе. Каждая история — две серии, там я и снялся в одной из главных ролей».
А ведь в свое время у вас с Олегом Янковским была договоренность: в сериалах не появляться. Сегодня что-то поменялось?
Леонид: «Когда Олег был еще жив, сериалы снимались плохие. Вот и существовало табу — из уважения к себе и к профессии. Но время изменило представление об этом продукте. Если мы говорим о качественном американском сериале, то это кино высочайшего класса. Есть добрых два десятка многосезонных фильмов, которые я смотрю, получаю удовольствие. Это новый формат, который нами еще не до конца освоен. Наши взяли только несколько вещей: много серий, быстро снимается и хорошо покупается. Каналов достаточно, вот все и лепят. Своеобразная фабрика халтуры. Но и у нас есть исключения: те же „Ликвидация“, „Бригада“, „Курсанты“, например».
Репутация делового человека никогда не мешала вам сниматься в кино?
Леонид: «Я не называл бы себя деловым человеком. Я предприимчивый — это да! Быстрее соображаю, чем кто-то, — да! Но это было у меня еще со школьных лет, просто потом переросло в опыт. Я допускаю меньше ошибок, когда хочу чего-то достичь. И еще не работаю бесплатно, если понимаю: это то место, где должны платить, иначе твои деньги получит кто-то другой. Обмануть меня уже практически невозможно. Так что я, наверное, не деловой, а практичный».
А почему тот же Алексей Герман сказал, что богатство Ярмольнику мешает?
Леонид: «Это еще надо знать Германа! Уверяю вас, я не богаче его. Если считать богатством, например, наличие квартиры, дома, машины, то у него есть квартира и в Москве, и в Петербурге. У меня, кстати, в Петербурге квартиры нет. (Смеется.) Дача у него есть замечательная в Репино, и у меня дача есть. Это естественно, если человек всю жизнь работает. Иначе ты либо неправильно или плохо что-то делал, либо не на то деньги тратил. Поэтому к его словам „богатство мешает“ нужно относиться с юмором. Он всю жизнь ревнует меня к тому, что я решаю практически любые проблемы за пять минут, даже когда это касается его. А богатство мне не мешает — наоборот, помогает быть свободным. Я могу лечить людей, что-то оплачивать, оказывать кому-то материальную помощь, могу чем-то рисковать и не беспокоиться об этом. В общем, как у Высоцкого — „хоть поутру, но на свои“. Естественно, речь идет не о миллионах, но о тысячах, да! Для меня деньги — свобода выбора делать только то, что хочу я. И слава богу, я могу не делать то, что мне неинтересно».
Вы как-то сказали: «Надо чаще задумываться о том, сколько людей пойдет за твоим гробом». Вы часто задумываетесь?
Леонид: «Этой фразой я пытаюсь реанимировать людей, которые, на мой взгляд, с возрастом начинают предавать самих себя. В молодости мы клянемся, верим во что-то, а потом почему-то — из-за быта, из-за жизни, из-за какой-то херни — начинаем предавать свои идеалы. И теряешь тех людей, которые сожалели бы о том, что тебя не стало».
Многих ваших близких друзей уже нет в живых. Кто сегодня входит в ближний круг?
Леонид: «Наверное, Валера Тодоровский — я надеюсь, что мы как-то адекватны друг другу. Думаю, Саша Иншаков — он мой очень старый друг. Со всеми трудностями — это Сергей Гармаш. Я его люблю, потому что он талантливый, искренний. Такие люди простыми не бывают. Невероятно дорожу отношениями с Михаилом Прохоровым, я с ним знаком уже лет семнадцать. Он для меня абсолютно другая галактика. И он мне нужен, потому что у него иная голова, иное представление о том, как должна быть устроена наша жизнь. Макар — это Макар: он и моя звезда, и мой крест. Всю жизнь у нас с ним сложные взаимоотношения. Потому что не бывает простых, когда люди настолько хорошо знают и влияют друг на друга. Женя Маргулис, конечно! Коля Расторгуев. Боюсь, что я кого-то забуду, буду потом переживать».
К слову, о друзьях. У вас на гостевом домике висит несколько табличек с памятными надписями. Например: «Здесь в 1999 году скрывался от ремонта великий белорусский поэт и композитор Андрей Макаревич». Почему белорусский и кто еще у вас скрывался?
Леонид: «Белорусский — это чтобы не вставал национальный вопрос. (Смеется.) А скрывался много кто. Началось все с гостевого дома. Впервые я увидел его когда-то в Америке. Тогда я понял: гостям нужно чувствовать себя комфортно — и чаю попить, и помыться, и послать на фиг хозяев. Вот я такой домик и построил у себя. Имена тех, кто в этом домике останавливался, потом появлялись на табличках. Там есть табличка Юза Алешковского. Он жил несколько раз по месяцу, когда приезжал из Америки. Потом Макар, когда делал ремонт. В этом есть что-то мемориальное. На каждой табличке написано, что памятник находится под охраной государства и Ярмольника. И это не нужно согласовывать с мэрией Москвы, с Госкомархитектурой. Правда, Саша Иншаков обижается, говорит: „Я там тоже три раза ночевал, почему доски нет?“ Вот собираюсь установить еще одну — иншаковскую».
