Она красива, талантлива, обаятельна. Она заботливая мать, она любящая жена и очень светлый, жизнерадостный человек. Она стала известной еще на третьем курсе ГИТИСа, сыграв роль влюбленной девочки в картине «Валентин и Валентина». После того как она закончила курс О. Табакова в ГИТИСе, она стала работать в театре учителя и мужа — «Табакерке», где исполняет главные роли в большинстве спектаклей. Затем ей покорилась легендарная сцена Художественного театра. У нее есть все. Она — Марина Зудина. В чем секрет ее успеха и обаяния? В чем сила ее любви на сцене и в жизни?

— Марина, семь лет назад Олег Павлович Табаков в одном из интервью сказал, что вы «вступили в урожайную полосу профессии». Сейчас вы можете сказать, что его слова подтвердились?
 — Думаю, да, ведь я играю лучшие роли МХТ и «Табакерки». Ни одна актриса не играет одновременно Настасью Филипповну («Идиот»), Елену Андреевну («Дядя Ваня»), Мамаеву («На всякого мудреца довольно простоты»), Антигону («Антигона»), Юлию Тугину («Последняя жертва»). И ко мне это действительно пришло не в юном возрасте. У каждого своя пора. Так что Олег Павлович был прав. Другое дело, что неизвестно, как долго это продлится. Наша профессия такова, что нас выбирают.
— Женщинам тяжелее в этом плане, чем мужчинам?
 — Да, тяжелее. Знаете почему? Женских ролей меньше. Вот возьмем классический репертуар. «Горе от ума» — главные две женские роли, «Ревизор» — две основные женские роли, а остальные все мужчины, «Дни Турбиных» — вообще одна женская роль. И так, какую бы пьесу вы ни взяли. Почему мужчинам-актерам еще везет — потому что в театр ходят по большей части женщины, поклонницы, они дарят им цветы. Даже если женщина идет в театр с мужчиной, все равно она дарит цветы любимому актеру. А попробуй мужчина, который пришел в театр с женщиной, подари цветы другой женщине, пусть даже актрисе? (Смеется.) Поэтому мужчины-актеры более популярны, они чаще делают сборы. Но вообще раньше, в царской России, например, было по-другому. Актрисам было принято делать подношения, драгоценные украшения какие-то. Это считалось нормой. Не обязательно это делали мужчины, у которых какой-то роман с актрисой. Просто в знак уважения, восхищения. А сейчас наоборот — девочки, женщины заваливают подарками мужчин-актеров. Я же постоянно играю с Сережей Безруковым, с Костей Хабенским и все это вижу. (Улыбается.)
— Кстати, по поводу украшений. Вы пользуетесь ювелирными украшениями или являетесь сторонницей естественной женской красоты?
 — В жизни я люблю естественность. Но нельзя сказать, что я не люблю украшения, не ношу их. Просто для меня эти вещи не повод показать кому-то, что вот они у меня есть, не цель как-то особо ярко себя подать. Это скорее для настроения. Камни ведь дают какую-то энергетику определенную, они всегда считались талисманами. А для меня украшение связано с воспоминаниями о человеке, который его подарил, или о какой-то ситуации. Поэтому я надеваю украшение просто для себя, выбираю то, которое соответствует моему настроению в этот момент. Вообще некоторые украшения начинают идти женщине в определенном возрасте. Я, например, никогда не думала, что полюблю жемчуг, а теперь я от него в восторге. А вот изумруды мне нравились всегда. Часто свои украшения я надеваю, когда играю спектакли. Недавно мы были на гастролях в Екатеринбурге, и наш друг подарил мне роскошные аметисты. Теперь это одно из моих любимейших украшений, ведь аметист — не только потрясающе красивый камень, считается, что он придает энергию и оберегает от злого рока. Ну и, конечно, как и любая женщина, я люблю бриллианты. Безусловно — это самый роскошный камень!
— Где вам сложнее играть — в «Табакерке» или на сцене Художественного театра?
 — Сейчас, как ни странно, в «Табакерке». Знаете почему? Потому что МХТ — это другое пространство — сцена другая, зал другой, энергетика другая. После него тяжело перестраиваться на маленькое пространство «Табакерки». Когда ты играешь в большом пространстве, то все, что отдаешь, обратно от зрителей и получаешь. Идет энергетический обмен, при этом ты не видишь зрителя, просто ощущаешь весь зал как некий организм. В «Табакерке» же, когда я выхожу в «Идиоте», то вижу первые ряды, глаза зрителя, шуршащий букет цветов… Все это мешает, выбивает. А при всей важности зрителя для актера все-таки должна быть некая четвертая стена, которая тебя отгораживает.
— Ваше актерское амплуа — лирическая героиня. А в жизни у вас любовь играет такую же роль, как в судьбе ваших героинь?
 — Я думаю, любовь в жизни каждой женщины играет определяющую роль. Но либо женщина реализуется как женщина в любви, расцветает, либо… Понимаете, это кому-то дано, а кому-то не дано. Когда ты любишь, центр уже не ты, а человек, которого ты любишь. И есть люди, которые способны на это, а есть те, для которых центр всегда они сами, без разницы, есть ли у них дети, мужья.
— Вам пришлось жертвовать карьерой, творчеством ради семьи, детей? Никогда не было жаль упущенного времени?
 — Да, актерам приходится порой даже отказываться от роли, чтобы не разлучаться надолго с любимым человеком. И профессия мстит. Ведь вот ты мимо чего-то проходишь, а это следующий шаг. Ты сыграл одно, кто-то увидел, оценил, предложил что-то еще. Когда ты отказываешься от чего-то, это всегда какой-то пробел. И мне приходилось отказываться. Ведь у меня двое детей, и я кормила и первого Павлика, и дочку Машу, поэтому была выключена где-то на год точно. Но в тот момент я жила тем, чем жила, была абсолютно счастлива и нисколько не жалею. Наверное, для профессии это минус, но тут выбираешь, что тебе важнее. И так не бывает, что ты вообще ничем не жертвуешь. Всегда приходится выбирать. Но если этот выбор продиктован любовью, сердцем, то об этом никогда не будешь жалеть. А актерам, я вообще считаю, нельзя замыкаться только на своей профессии. Надо ведь черпать эмоции откуда-то. А мир — он огромный, и сцена — только часть его. И большого актерского мастерства не достичь, если ты не впитывал активно жизнь.
— Как вам удается следить за фигурой?
 — Весь жир в молоко ушел. (Смеется.) Когда родилась Маша, меня так потянуло на белый хлеб с маслом, что я постоянно себе бутерброды делала. Думала, ну все, поправлюсь ужасно. Но не прибавила ни грамма. Наверное, все эти калории Машка с молоком забрала. Я считаю, что у женщины, которая постоянно сидит на диетах, портится характер. Потому что у женщины должна быть веселость какая-то, энергия, а откуда это все возьмется, если ты постоянно сидишь на диете? (Улыбается.) Нет, я, конечно, слежу за собой. Люблю периодически делать массаж, сходить в сауну. Но я не изнуряю себя ничем. Возможно, это от природы, наверное, надо быть благодарной родителям.
— Кстати, о ваших родителях. Вы практически ничего о них не рассказываете.
 — У меня замечательные родители. Мама — учительница музыки, а папа — журналист. Сейчас они на пенсии. И они мне очень много помогают. Я их очень уважаю и во многом состоялась благодаря им, потому что они никогда ни во что не вмешивались. Пожалуй, кроме музыки — мама хотела, чтобы я музыкальную школу окончила. Это было единственное насилие надо мной. (Смеется.) А то, что я мало о них рассказывала… Понимаете, это часть моей очень личной жизни, поэтому я стараюсь очень бережно к ним относиться и оберегать их.
— Марина, а Олег Павлович как педагог, режиссер и супруг — это разные люди?
 — Нет, это не разные люди. Краски, да, могут быть разными. Но сказать, что вот во время репетиций он один, а дома совсем другой человек, я бы не могла.
— Поговаривают, что он большой футбольный болельщик. Вас он успел заразить футболом?
 — Ой, это просто… (Улыбается.) Он страстный болельщик «Спартака». У него даже есть фирменный шарф такой красно-белый с большой спартаковской эмблемой, он его носит. Если не может следить за матчем, всегда звонит водителю, который тоже заядлый болельщик, и спрашивает, как там идет игра, кто забил. Ну, а когда смотрит матч на стадионе или дома, он кричит, переживает. Я, когда на стадионе с ним была, тоже кричала. (Смеется.) Правда, мне по телевизору лучше видно, чем на стадионе. Но пока еще я не готова вот так сесть к телевизору и смотреть футбол. Хотя, когда были финальные матчи чемпионата мира, он меня так раззадорил своими бесконечными обсуждениями, что я смотрела уже с интересом.
— Вы помните свой дебют в картине Георгия Натансона «Валентин и Валентина»?
 — Да. (Улыбается.) Интересная история. Я шла по улице, была молоденькая. И вдруг ко мне мужчина какой-то подходит. Я уже приготовилась — сейчас приставать будет. Он говорит: «Не хотели бы сниматься в кино?» Ну, думаю, нашел повод познакомиться. А он не унимается, говорит, что фильм «Валентин и Валентина» будут снимать и в массовку нужны молодые люди. А я уже в театральном учусь, на курсе Табакова, вся такая из себя серьезная, а он мне массовку предлагает. (Смеется.) Я сказала: «Спасибо, не надо». А через какое-то время в ГИТИС пришла ассистентка, делали фотопробы, кинопробы, и я попала в эту картину. И я очень благодарна Георгию Григорьевичу за то, что он очень нежно ко мне относился и утвердил меня.
— Какие новые ваши работы сможет увидеть зритель в этом году в театре, может быть, на телевидении?
 — Мне звонят с телевидения с разными предложениями. Но я очень осторожно к этому отношусь.
— На сегодняшнем телевидении умному и приличному человеку очень трудно найти что-то для себя.
 — Ну вот поэтому мелькать в каких-то шоу, которые часто скатываются просто в пошлость, мне не хочется. А в МХТ сейчас будем репетировать «Женщину с моря» Ибсена. Там много символизма, там много излома, какого-то декаданса даже, и опять-таки это о свободе выбора, о страсти. Мне интересно. Надеюсь, и зритель оценит эту работу. Ну, а потом 1 марта будет 20-летие «Табакерки». Для меня это большое событие. В жизни я счастлива тем, что у меня двое детей и что мне довелось участвовать в создании театра, нашей «Табакерки».