Есть моменты, когда я не люблю свою работу. Одно дело — консультировать абитуриентов, когда те четко знают, чего хотят. И это в удовольствие: интересно найти нестандартную программу; достучаться до рекрутации в консервативном университете, где почту проверяют не всякую неделю; выбить необходимые бумаги из творческого вуза («Ой! Опять забыли, пардона просим…»). Сравнить учебные программы тут и там, понять, что кроется за одинаковыми названиями специальностей. В общем, очень увлекательная у меня работа. За одним исключением.

Когда ко мне приходят с 17-летним человеком, усаживают его между родителями и говорят о нем в третьем лице. Он (она), представляете, понятия не имеет, куда поступать. Чем интересуется? Ничем. Что любит делать? Непонятно. В какой сфере хотел бы себя попробовать? Не знает.

Обычно будущий абитуриент спокойно реагирует на то, что его обсуждают, как будто он за тысячи километров, а не сидит тут с нами. Мои попытки обратиться к нему вызывают у родителей и у него самого удивление, иногда панику и даже истерику. Тут хоть плачь, хоть смейся.

Родители обычно не лыком шиты и заходят с другой стороны: а какие специальности популярны? Какие вузы выбирают в основном? Недовольны, когда слышат про консерваторию, гастрономию, косметологический университет, университет экологии. Вот если бы был какой-то такой волшебный вуз, престижный и подходящий любому. Для любого типа волос, как пишут на некоторых шампунях.

Я всегда теряюсь. Мне страшно интересно, что у человека на уме, какие мысли за светлой челкой или ярким мелированием. О чем он мечтает перед сном. Кем хотел быть в раннем детстве. Что больше всего любил делать в 5 лет. И я понимаю, что в данной ситуации эти вопросы более чем неуместны. Повисают тяжелые паузы.

«Он ничем особенным не хочет заниматься». «Она не знает, какие предметы ей больше нравятся». «Они у нас такие… безынициативные, не пни — с места не сдвинутся». И среди всего этого крик души девочки: «Как вообще может нравиться учиться???»

Русская интеллигенция традиционно любит задаваться вопросами «Кто виноват?» и «Что делать?». С первым вопросом более или менее понятно. Не найдется ни одного здорового маленького человека, которому бы в 2−3—4 года ничего не было бы интересно. Который бы пассивно проводил время, глядя в телефон. Не задавал бы в 5−6 лет по тысяче вопросов на дню. Взаимодействие с внешним миром делает из него к 17 годам человека без особых способностей и интересов. Наша любимая школа и… семья. Мы сами каждый день что-то убиваем в своем ребенке.

Вопрос «Что делать?» куда более актуален для тех, кто не планирует еще пробовать силы на следующих подопытных воспитуемых. А делать что-то надо, потому что мы катастрофически теряем процент инициативных, активных, любознательных молодых людей. И если мы не можем чаще всего ничего сделать со школой, то в собственной семье поставить во главу угла интерес друг к другу вполне в наших силах. Не к ребенку, часто единственному, а именно друг к другу. Спросить себя и близкого: «Чего тебе бы хотелось? Что ты любишь, что тебе интересно?» Искренне взрастить в себе интерес к окружающему миру и людям в нем. Как может ребенку ничего не нравиться? Может, он смотрит кулинарные шоу и мечтает о славе Джейми Оливера. Не наметился ли конфликт между ожиданиями родителей, их собственными амбициями и робкими попытками ребенка обратить их внимание на совсем другие сферы? Высмеяли, рассказали знакомым как анекдот. Отмахнулись. Ветеринар? Да ну, смешно. Косметология? Прыщи давить? Какое лесное хозяйство, мы думаем о бухгалтерском учете и аудите, с понедельника репетитор по математике. Может быть, и есть тяжелые случаи, но я упрямо продолжаю не верить в них. Всегда что-то есть: пусть не на поверхности, пусть запрятано настолько глубоко, насколько этому способствует атмосфера в социальном окружении ребенка.

Не так давно я читала статью о том, что самое важное, что мы можем сделать для своих детей, это помочь им найти себя. Понять их сильные и слабые стороны, склонности и способности (не одно и то же!). Ни один тренер, ни один консультант по профориентации не знает этих людей лучше, чем их родители. Никто не посоветует правильнее, исходя из интересов и особенностей ребенка. Вот только как бы точку зрения переместить в центр этих самых интересов и особенностей…

И тогда возможны разные варианты. Общепринятые представления о «правильной судьбе» и «верном пути» могут остаться где-то на обочине выбранного направления. А родителей ждет ломка. Насколько каждый из нас готов принять такой поворот событий? Неудобный вопрос, выводящий родителей из зоны комфорта, но в нем я вижу какую-то перспективу, возможность прорыва из замкнутого круга под названием «Им ничего не интересно».

Екатерина Михалевич, предприниматель, руководитель проекта по международному образованию StudentPOL