За кулисами проекта «Голос» уже репетируют…
Побывав на базе оркестра «Фонограф», где проводят занятия Пелагея, Александр Градский, Дима Билан и Леонид Агутин, мы пообщались со звездными наставниками шоу и конкурсантами.
Побывав на базе оркестра «Фонограф», где проводят занятия Пелагея, Александр Градский, Дима Билан и Леонид Агутин, мы пообщались со звездными наставниками шоу и конкурсантами.
Попасть за кулисы проекта «Голос» — все равно что сходить в разведку. Оказывается, в то время пока еще не закончены прослушивания вслепую, наставники уже приступили с теми, кто прошел в их команды, к репетициям перед следующим этапом конкурса. Мы пообщались со звездными наставниками и понаблюдали за тем, как настраиваются конкурсанты на дальнейшую битву.
Александр Градский: «Я дважды пожалел о том, что не повернулся»
— Александр Борисович, вы были единственным, кто сразу понял, что арию «Con Te Partiro» исполняет мужчина…
— Потому что я единственный, кто в этом понимает. У нас в стране оказался одареннейший парень, который обладает редким голосом. В Европе контртенору платят в десять раз больше, чем любому эстрадному болвану.
— Было ли так, что вы пожалели о том, что повернулись?
— Нет. Но дважды пожалел о том, что не повернулся.
— И во время отбора, и во время репетиций у вас, что называется, горят глаза. Наверное, на приглашение стать наставником согласились сразу?
— Я долго сомневался. Мне глубоко ненавистно сегодняшнее телевидение, и у меня никогда нет уверенности в том, что там может делаться что-то приличное. Вообще я очень долго решаюсь на что-то, но, когда все-таки соглашаюсь, уже не могу по-другому относиться к своей работе. К тому же этот проект может стать серьезным прорывом, поэтому делать его нужно максимально качественно.
— Вы, конечно, самый пристрастный судья из всех наставников и очень внимательно выбирали себе команду.
— Это нелегко, потому что я все-таки не привык спиной слушать исполнителя. Но главное в том, что это игра не только для участников, но и для нас четверых. Ты не просто являешься судьей или наставником, но еще и сам конкурируешь со своими коллегами за того исполнителя, который тебе понравился. Сейчас мы были в роли жюри, а через минуту в роли жюри выступают конкурсанты.
— Обидно, когда выбирают не вас?
— Нет, и я могу объяснить почему. Не знаю, какая задача у моих коллег, но лично мне важнее, чтобы выиграла сегодняшняя эстрада, а не мой конкурсант. А эстрада от всего увиденного, думаю, просто в шоке.
— То есть вы тоже вместе со всеми впечатлились?
— Я всегда говорил, что никогда не поверю, будто в России из артистов есть только те 20−25 человек, которые не вылезают из телевизора. Они достали не только зрителей и меня, например, но и сами от себя устали. Нельзя так навязывать себя всем с утра до ночи. Обрушивать на людей все эти истории о том, каким ты был в детстве, что ты ешь на обед, с кем у тебя интимные отношения, кто твои друзья и подружки. Это надоедает, раздражает, достает до горла — от этого тошнит. А здесь выясняется, что у нас в стране огромное количество невероятно одаренных и никому не известных людей. У них хорошие голоса и вполне артистическая, телевизионная внешность. Хотя эти люди взяты на проект практически с улицы.
— Чем еще они вас поразили?
— Я смотрел зарубежные версии программы, и вот что интересно: мы делаем конкурс, который по музыкальным составляющим намного богаче своих иностранных аналогов. У них клишированное мышление и жесткие правила в отношении того, что нужно делать на эстраде. Конечно, там много выдающихся исполнителей — та же Агилера, Мэрайя Кэри, Селин Дион, Хосе Иглесиас, Питер Гэбриэл, Стинг. При этом у них очень развит так называемый мировой мейнстрим. И когда проводятся подобные конкурсы, то все участники идут в русле этого мейнстрима. А у нас страна в музыкальном смысле фантастически многогранна. Одна девочка исполняет «Валенки», есть контртенор, и есть сумасшедшие в хорошем смысле слова девчонки, которые поют и Джо Кокера и Тину Тёрнер. В моей команде сейчас человек, который работает слесарем за мизерную зарплату, но берет те же самые ноты, что брали «Песняры» — один из лучших музыкальных коллективов в СССР. У нас есть девочки, которые выходят на сцену и идеально чисто поют, и выглядят под стать. Вот Юля Терещенко (исполняла песню «Мир без любимого». — Ред.) отлично пела, а еще и выглядит как небесное создание. Ни одной такой певицы на нашей эстраде нет.
— Ну в итоге вы своей командой довольны? Не разочаровались в выборе?
Нет, конечно. Было бы у нас побольше времени, мы могли бы больше поработать с их навыками. Но некоторые вещи даже для меня стали открытием. Я вот слушал Дину Зарипову (конкурсантка исполняла романс «А напоследок я скажу…». — Ред.) и не был уверен, что она так же прекрасно сможет спеть на английском языке. А она это делает на наших репетициях. Так что результатом удовлетворен. Как это оценит публика — это уже ее дело. Главное, что мне интересно самому.
Пелагея: «Я не «тырила» свою манеру поведения из зарубежных версий «Голоса»
— Пелагея, вы являетесь самой молодой наставницей проекта. Как ощущаете себя в роли учителя, мэтра?
— Мне сложно, потому что я не привыкла никого учить. Я с удовольствием учусь сама и делаю это всю жизнь. Мне вообще не нравится слово «наставник». Термин «тренер», «коуч» больше подходит. У меня все равно не будет времени их учить. К тому же наши конкурсанты — почти все уже готовые вокалисты. Но я могу их немножко подтянуть, как тренер спортсменов перед Олимпиадой. Или как режиссер актеров во время постановки спектакля. Я не преподаватель вокала. Но если слышу грязную интонацию и знаю, как это поправить, я, конечно, расскажу-покажу.
— Вы иногда так живо реагируете на происходящее, что создается ощущение, будто вас шокируют некоторые выступления…
— Это вы о моих эмоциях на прослушиваниях вслепую? Должна сказать, что я не «тырила» свою манеру поведения ни у кого из наставников в зарубежных версиях «Голоса». У меня все органично. Если повернулась и увидела совсем не то, что представляла в голове, — это шок, удивление. Или повернулась и думаю: «Боже мой! Мало того что поет, так еще и такая красивая!» Но я не Джесси Джей и не Кристина Агилера. Я совсем другой человек. И Александр Борисович Градский совсем не Том Джонс. Том Джонс на батлах, например, заливался слезами. Не думаю, что Градский через это пройдет.
— В конкурсе принимали участие в том числе и известные исполнители — солист группы «Пушкинг» Константин Шустарев, актер Глеб Матвейчук. И при этом никто из жюри их не выбрал. Получается, вы заставили зрителей усомниться в их таланте?
— Мы не выбрали их потому, что они, видимо, взяли песни, не вполне сочетающиеся с их голосами, особенно для прослушивания «вслепую». Глеб, например, себя «недопоказал». Шустарева я не узнала по тембру. Если бы он спел что-то более роковое, было бы круче.
— Есть ли среди тех, кто не прошел прослушивание, вокалисты более одаренные, чем те, кто прошел?
— Безусловно, это врач, профессор-гастроэнтеролог, про которого я постоянно вспоминаю и действительно очень жалею, что никто из нас не повернулся к нему. Мне кажется, сама идея проекта была придумана в первую очередь для таких самородков, как он. Но он оказался слишком хорош, чтобы мы поверили в то, что он и есть тот самый самородок. Очень жаль.
— Когда участники выбирают не вас, видно, что вы очень расстраиваетесь. Они-то, наверное, думают, что будут с вами разучивать русские народные песни, а вы же, напротив, выбираете женские голоса «с мясом». Идете от обратного, ломая стереотипы?
— Если люди судят по моим редким появлениям на телевидении с тремя песнями «Ой, то не вечер», «Валенки» и «Казак», то они могут действительно подумать, что я ломаю стереотипы. А те, кто ходит на мои концерты, знают, что спектр жанров, в которых мы работаем, очень богатый. Пелагея — всего лишь участница группы, которая состоит в основном из брутальных мужчин, имеющих отдаленное представление о народной музыке, конкретных рок-музыкантов. И мы все росли на Led Zeppelin, Pink Floyd, Radiohead, Muse и так далее. Я все это очень люблю и в состязаниях еще раз докажу, что мы ценим разную музыку. Мне по душе универсальные артисты, которые могут петь что угодно: джаз, рок, поп, классику и народные вещи — не только русские, потому что в моей команде подобрались представители разных народов.
— Как думаете, хоть кто-то из участников проекта найдет себя в итоге на большой сцене, станет известным?
— В проекте есть личности, каждый со своей харизмой, внутренней философией, которой он или она может поделиться со зрителем. Другое дело, какой репертуар им теперь петь, как разумно применить свой дар, а это зависит, к сожалению, не только от артиста, но от целого штата других людей: музыкальных продюсеров и так далее. Не все в их руках.
