Именам режиссеров, с которыми довелось поработать Джошу Бролину, могут позавидовать многие: Вуди Аллен, Квентин Тарантино, Оливер Стоун, Гас Ван Сент, Ридли Скотт, братья Коэны… Сам актер тоже этим гордится, но считает не столько везением, сколько результатом своего целенаправленного труда. Недавно этот список пополнился именем Барри Зонненфельда, у которого Бролин снялся в картине «Люди в черном−3» и тем самым исполнил свою мечту. Обо всем этом Джош рассказал лично.

— Джош, известно, что вы фанат картины «Люди в черном». Какие чувства вы испытали, когда вас пригласили сниматься в третий фильм?
— Страх. Потому что я понимал, что если неправильно сыграю свою роль, это исказит весь мир «Людей в черном». А еще восторг, конечно. Эти чувства схожи с теми, которые я испытываю каждый раз, когда участвую в автогонках. Никогда не знаешь, будет это твоя лучшая гонка или худшая, выиграешь ты или врежешься, покажешь ли какой-то выдающийся результат, побьешь ли рекорд… Так и с началом работы над новым фильмом.

— В фильме вы сыграли молодого агента Кея, которого в зрелом возрасте играет Томми Ли Джонс. Сколько раз вам понадобилось пересмотреть первые фильмы, чтобы войти в образ?
— Очень много, раз пятьдесят, наверное. Я, конечно, разговаривал с Томми, смотрел его фотографии, читал про него статьи. Но ключевым моментом, конечно, было многократное пересматривание фильма, причем первого, не второго. Потому что это Кей в молодости, а не Томми, и не нужно об этом забывать. Тем более в жизни Томми совсем другой. И, как ни странно, я до сих пор люблю этот фильм, он мне не надоел. Уж не знаю, как такое возможно, но это так. (Смеется.)

— А в жизни вы носите черный костюм?
— Только если я немного толстею, чтобы скрыть лишний вес.

— А в инопланетян верите?
— Да! Веселее верить в них, чем не верить. (Смеется.)

— Вы много времени провели с Уиллом Смитом. Откройте секрет, за что его можно любить, а за что ненавидеть?
— Я ненавижу его за то, что каждый день он читал рэп на площадке. (Смеется.) Шучу, это не так, конечно. А люблю я его за энергетику. Я никогда не встречал похожего по энергетике человека. И никогда не работал ни с кем таким знаменитым, как Уилл Смит. Как-то мы были в Бронксе. Репетировали сцену в боулинге. 6.30 утра. Дождь. На улице — ни единой души. Никто не знает, что мы должны там работать. Час спустя мы выходим, и на улице стоит человек 800. И все кричат его имя. Вот кто такой Уилл Смит. И при этом он очень простой, несмотря на то, что последние несколько лет является одной из самых больших звезд в Голливуде. Вот что я в нем люблю.

Джош Бролин, Уилл Смит, Николь Шерзингер и режиссёр Барри Зонненфельд на премьере фильма "Люди в чёрном-3". Фото: REX/Fotodom.ru.

— Вы верите в дружбу между мужчиной и женщиной, не основанную на сексуальном влечении?
— Да, конечно. Иначе мне пришлось бы переспать с большим числом женщин. Например, в моем офисе в основном работают женщины. И знаете, я уверен: женщины правят миром. Мужчины только думают, что это они всем руководят. Из своего жизненного опыта я могу сказать, что это не так. И движущей силой тут является материнский инстинкт, заложенный в каждой женщине. Моей мамы уже нет в живых, но она была очень сильной. Маленькой, хрупкой, но сильной. И главной в нашем мирке.

— Ваш отец — Джеймс Бролин — известный актер. Он дает оценку вашей работе?
— Он высоко ценит мою работу, относится к ней очень серьезно. Однажды после спектакля он пришел ко мне за сцену, обнял меня и прошептал на ухо: «Это то, чего я старался добиться на протяжении 30 лет». Это самое прекрасное, что я когда-либо от него слышал. Самый лучший комплимент в моей жизни. Хотя и странно было услышать его от моего отца. Потому что поначалу он отговаривал меня идти в кино. Но сейчас моя дочь мечтает стать актрисой, и я отношусь к этому проще, чем мой отец. Он рано стал известным, играл главные роли, был красавцем, все его любили. А последнее время он снимается в ролях второго плана. Я же начинал постепенно и знаю, что такое быть без работы, без денег. В нашей профессии очень много отказов. Известными, успешными, богатыми становится лишь какой-то ничтожный процент актеров. В общем, это не самая лучшая работа. Но я люблю ее.

— А какой совет вы дадите своей дочери, если она все-таки станет актрисой?
— Даже не знаю. Дело в том, что я смотрю на своих детей, и мне кажется, что они намного талантливее меня. Мой сын просто удивительный писатель и художник. Дочь — потрясающая актриса. Прирожденная. Я не думаю, что я прирожденный актер, я — тренированный, опытный актер. Вот когда смотришь на молодого Леонардо Ди Каприо в картине «Что гложет Гилберта Грейпа?», понимаешь, что он — гений. В 18 лет нельзя так продумать и построить свою актерскую игру, это должно быть просто в крови.

— Вы сыграли много разных персонажей. А чью бы жизнь вы хотели прожить?
— Многие из них умерли… (Смеется.) Но вообще хороший вопрос. Дайте подумать. Я перебираю в голове всех, кого сыграл… Наверное, все-таки агент Кей. И не подумайте, что я это говорю только потому, что «Люди в черном−3» последний фильм, в котором я снялся. Просто жить в 60-е годы, в это удивительное время, и делать те вещи, которые он делал, было бы весьма увлекательно. А еще я люблю фантастику. Айзека Азимова, Рэя Брэдбери. Его «Марсианские хроники» я перечитывал несколько раз. Я люблю людей, которые обладают воображением. И сам люблю фантазировать. Я стал считать себя писателем раньше, чем стал считать себя актером. Сколько себя помню, всегда что-то писал, фиксировал на бумаге свои самые невероятные фантазии.

— А из русской литературы что-то читали?
— Я читал Тургенева, Пушкина, Толстого, Достоевского… В общем с великими именами вашей литературы я знаком. (Улыбается.)

— Хотели бы сыграть какого-нибудь персонажа из русской классики?
— Раскольникова? Наверное, уже староват. Но был бы помоложе — сыграл. Может, кого-то из братьев Карамазовых? Много прекрасных ролей… У Николая Гоголя — я правильно произношу? — есть короткие рассказы «Нос», «Шинель»… Я их обожаю. И еще «Мертвые души». Вот из этого мне бы очень хотелось кого-то сыграть. Не знаю как, но хотелось бы.

— Если бы российский режиссер вас пригласил, вы бы согласились?
— Это вполне возможно. Вот вы улыбаетесь, а я считаю, что такое весьма вероятно.