Даниил Козловский: «До „Шпиона“ в фильмах со сдвигом я не снимался»
В экранизации романа Бориса Акунина актер сыграл в дуэте с Федором Бондарчуком. А после премьеры подробно рассказал о съемках.
В экранизации романа Бориса Акунина актер предстал в убедительном дуэте с Федором Бондарчуком. А после премьеры подробно рассказал о съемках.
— Вы читали книги Акунина до начала работы над фильмом? Как относитесь к шпионскому жанру?
— К жанру отношусь замечательно, отличный жанр. Особенно если за него берется такой автор, как Акунин. «Шпионский роман» написан ловко, лихо, с превосходным чувством юмора. Я сожрал его за один или два вечера, точно не помню, потом принялся за остальные романы про Фандорина и глотал их один за другим с аппетитом. Это классная жанровая пища: ингредиенты качественные, и приготовлено умело.
— Члены съемочной группы говорят, что на площадке вы все время держали книгу при себе, постоянно в нее заглядывали, перечитывали…
— Для меня это в порядке вещей. Обычно в середине съемок или ближе к концу я откладываю сценарий, так как знаю его от и до. К тому времени у меня в голове уже складывается собственная пьеса — в ней я и копаюсь вместе с режиссером. Но вначале, когда ты имеешь дело с экранизацией, книга очень помогает. Лев Абрамович Додин, мой учитель, всегда просит артистов читать и перечитывать роман, по которому мы делаем спектакль. Причем не только во время репетиций, но и потом, когда спектакль живет своей жизнью. Пускай ты прочитал его уже 150 раз, обязательно найдешь что-то новое. Так было и с Акуниным.
— Федор Бондарчук ездил к Акунину, чтобы поговорить о своей роли. А вы не общались с писателем?
— Я не решился, ограничился общением с его книгой, да в этом и не было необходимости, ведь мой Дорин не такой, как в романе, там другой тип написан. Вернее сказать, Дорин в фильме — это Дорин из романа Акунина, каким его увидел режиссер Андрианов и сыграл я.
— У вас с Дориным есть общие черты?
— Дорин такой классный, что если я сейчас начну вам перечислять общие черты, то это будет выглядеть нескромно. Но что-то в нем и от меня, конечно.
— Романтичность, например?
— Например, да. Для меня красиво развивающийся роман с девушкой, сам его сюжет намного важнее последней главы. Кто-то считает мои взгляды архаичными, но мне они кажутся нормальными.
— А что касается физических навыков? Ваш герой отлично боксирует.
— Сцена бокса в фильме не такая уж большая, минута-две, в телеверсии все будет, наверно, подробнее. Перед съемками я занимался боксом — сначала в Петербурге с тренером, а потом уже в Москве с ребятами, которые ставили наш бой, его драматургию и хореографию. Мы с ними отрабатывали технику удара, правильную постановку корпуса, движение на ринге. Но это обычная профессиональная работа, главная сложность была не в боксе. До «Шпиона» я играл в психологическом кино, как правило, это были драмы, а тут — комикс, совсем другой жанр, другая природа, которой сначала нужно было овладеть, и поэтому в первые съемочные дни было тяжело. Леша (режиссер Алексей Андрианов. — Ред.) по-хорошему безумный режиссер и большой молодец, он настойчиво добивался от всех актеров жанровой точности, и когда замечал, что мы соскакиваем на привычные психологические рельсы, то решительно это дело пресекал.
— Режиссер охарактеризовал жанр «Шпиона» как «кино со сдвигом». Какой сдвиг он, по-вашему, имел в виду?
— У рассказанной в «Шпионе» истории есть предлагаемые обстоятельства: начало 1941 года, угроза войны. Все знают о готовящейся немецкой операции по вторжению на территорию Советского Союза. Но эти обстоятельства и с виду правдоподобные события помещены в декорации идеальной Москвы: залитые солнцем улицы, фонтаны ВДНХ, гигантский Дворец Советов и другие тоталитарные красоты из знаменитого сталинского Генплана, дирижабли в небе, марширующие физкультурники, реющие повсюду флаги. Нереальность мира подчеркивается вопиющими анахронизмами, которые выглядят тут правдивей любой правды: Гитлер переговаривается со своим адмиралом по допотопному Скайпу, за Дориным следит гигантская камера-махина, а сам он лохмат совсем не по моде того времени и щеголяет в брюках, как у Марлона Брандо в фильме «В порту». Вот это и есть сдвиг.
— Думаете, зритель все эти «сдвиги» принял?
— «Шпион» — очень ироничное кино, но с серьезным отношением к истории. Там нет ни малейшей иронии над трагедией, которой стала для всей страны Великая Отечественная война. Это фильм про людей, для которых честь, отвага, любовь — не пустые слова.
— Если не Дорина, кого бы из героев вы хотели сыграть?
— Октябрьского, он классный тип. Старший майор органов, сам прошел застенки НКВД и испытал на себе все их ужасы. Обаятельный мужик, любимец и любитель женщин, знает толк в красивой жизни и дорогих ресторанах, умен, ироничен, но порой и трогателен, несмотря на весь свой, казалось бы, цинизм. Его, конечно, было бы интересно сыграть, но эту роль захватил Федор Бондарчук, пришлось смириться. С Федором было очень легко работать. Он внимательный партнер, с ним интересно в кадре и не скучно за кадром. Так же как и с Аней Чиповской, Сергеем Газаровым, Володей Епифанцевым, Викой Толстогановой. Такие партнеры — это везение.
— На кого, по вашим ощущениям, рассчитан этот фильм?
— На всех. И на молодых зрителей, которые придут в кино, и на их родителей, которые дождутся четырех серий по телевизору. Вот я смотрю, предположим, «Артиста», и мне хочется быть таким же: так любить, так отбивать чечетку, иметь такую же гордость (только чтоб она не превращалась в гордыню) и так же дружить с совестью. Надеюсь, наш «Шпион» заставит всех, кто его увидит, испытать похожие чувства.
