Чтение книг — это способ жить свежо. Через чтение вы можете устроить себе заповедную тишину или шумную тусовку с кучей народа. Можете сбежать от окружающей действительности, сбежать от самого себя — или, наоборот, прийти к самому себе. Можете найти полезные советы или бесполезные, но очень заманчивые развлечения… Главное: не бойтесь, что чтение — это унылое бормотание под бородатыми портретами классиков. Нет, это скорее американские горки разума! Авторская колонка эксперта по литературе, критика Веры Копыловой посвящена не только современной литературе и писателям, но и чтению как способу жить полнее, ярче и разнообразнее.

Весна — время любви. Весной даже самые закостенелые блогеры и блогерши выбираются из соцсетей, с сайтов знакомств и прочих избранных мест для переписки. Но именно те, кто очень много пользуется Интернетом или вынужден им пользоваться, знают: любовь по переписке — это особая форма бытования Амура. Она всегда горше на вкус. На самом деле, эпистолярная любовь — всегда следствие того, что люди чувствуют друг к другу на самом деле.
К весне вышли две новые книги, которые отлично демонстрируют это воплощение реальных чувств на бумаге. Две любви двух пар, которые вошли в нашу историю.

Дневник его жены

Софья Толстая. Любовь и бунт. Дневники 1910 года. — М.: «Азбука», 2013.

«Лев Николаевич, муж мой, отдал все свои дневники с 1900 года Вл. Гр. Черткову и начал писать новую тетрадь там же, в гостях у Черткова, куда ездил гостить с 12 июня. В том дневнике, который он начал писать у Черткова, который он дал мне прочесть, между прочим сказано: „Хочу бороться с Соней добром и любовью“. Бороться?! С чем бороться, когда я его так горячо и сильно люблю, когда одна моя мысль, одна забота — чтоб ему было хорошо…»
Судьба брака Льва Толстого и его супруги Софьи Андреевны — история о том, насколько все в мире относительно и субъективно. Их бесконечная любовь друг к другу отнюдь не была такой безоблачной и однозначной. К последним годам жизни писателя их отношения превратились уже в болезненные, истерические вспышки полного непонимания. И это после четырех десятков лет совместной жизни, после служения — иначе не назовешь роль Софьи Андреевны в этом странном браке. Известно, что автор «Войны и мира» не представлял себе семьи без детей, и большую часть жизни его супруга либо была беременной, либо недавно родившей. Она родила 13 детей! Известно, сколько раз она переписывала с восторгом его многотомные работы… Шила, вязала, могла сама пойти убирать снег, вела огромное хозяйство, вела издательские дела Толстого, писала сама стихи и прозу, выступала в печати, ухаживала за своими детьми и больными крепостными, фотографировала… Неужели все это для того, чтобы в 1910 году, как бы ударяя мужа поддых, едко написать в дневнике: «Как ему надоела его роль религиозного мыслителя и учителя, как он устал от этого!» Разрыв и отречение от русской православной церкви Толстого Софья Андреевна очень тяжело восприняла — хотя публично в печати поддержала супруга.
Толстой ненавидел роскошь яснополянской жизни, уклада; Софья Андреевна возражает ему в дневнике: «А кому, как не Льву Николаевичу, нужна эта роскошь? Доктор — для здоровья и ухода; две машины пишущие и две переписчицы — для писаний Льва Никол.; Булгаков — для корреспонденции; Илья Васильевич — лакей для ухода за стариком слабым. Хороший повар — для слабого желудка Льва H-а. Вся же тяжесть добыванья средств, хозяйства, печатанье книг — все лежит на мне, чтоб всю жизнь давать Льву Ник. спокойствие, удобство и досуг для его работ».
А что супруг? «И все-таки не могу поверить тому, что она совсем деревянная…» Это он пишет в 1884 году — когда он впервые хотел уйти из дома. Несколько раз за последующие 24 года он будет пытаться уйти из Ясной Поляны с котомкой — пока наконец не уйдет на самом деле. Отказ от стяжательства Толстого и стремление к обогащению дома Толстой — вот одно из главных противоречий супругов.
А сейчас перед нами кульминация их общей судьбы — «Софья Толстая. Любовь и бунт. Дневники 1910 года». 1910 год, самый трудный год, год ухода Льва Толстого из семьи, из дома, из Ясной поляны, и год его смерти. Этот дневник Софьи Андреевны — переиздание, но оно рисует очень полную и внятную атмосферу этой истории, поскольку состоит только из первоисточника и дополнено воспоминаниями дочерей Татьяны и Александры и свидетельствами тех, кто входил в ближайшее окружение писателя, и видел всю изнанку семьи, — В. Г. Чертков, Д. П. Маковицкий, В. Ф. Булгаков, П. И. Бирюкова и др.
История Льва Толстого и Сонечки Берс, ставшей его женой, спутницей, подругой и врагом на почти полвека, — история страстных, моральных и физических противоречий. «Хочется на все его слабости закрыть глаза, а сердцем отвернуться и искать на стороне света, которого уже не нахожу в нашей семейной тьме…», — пишет С. А. Ее дневник — чуть ли не сборник рецептов по проведению скандалов: «Во время нашего тяжелого объяснения вдруг из Льва Ник. выскочил зверь: злоба засверкала в глазах, он начал говорить что-то резкое, я ненавидела его в эту минуту и сказала ему: „А! вот когда ты настоящий!“ — и он сразу притих». Напряжение так велико, а ссоры так часты, что оба в тайных дневниках мечтают только о смерти, о самоубийстве даже! С ужасной реальностью, в которой Софья Андреевна ревнует Толстого к его помощнику, доверенному лицу Черткова, в ней перемешиваются нежные воспоминания юности: «Еще сегодня вспоминала я, как давно-давно Лев Ник. пришел в купальню, где я купалась одна. Все это забыто, и все это давно и не нужно…» После она следит за ним, подслушивает беседы, и снова истерики, или снова ледяные отношения: «…взял на себя Лев Ник. молчать — молчать весь день и дуться — упорно, зло молчать. С моим живым, откровенным характером это молчание невыносимо. Но он и хочет меня мучить, и вполне достигает этого…»
И финал — ужасная развязка, когда Лев Толстой, 82-летний старик, ночью сбежал из дома и вскоре заболел и умер на станции Астапово.
Последнее письмо Софьи Андреевны к Толстому: «Не будь и мучителем моим в том, чтобы скрывать именно от меня место своего пребывания… доживем вместе свято и любовно последние дни нашей жизни!»
Последнее письмо Льва Толстого к супруге: «Я люблю тебя и жалею от всей души, но не могу поступить иначе, чем поступаю. Письмо твое — я знаю, что писано искренно, но ты не властна исполнить то, что желала бы. И дело не в исполнении каких-нибудь моих желаний и требований, а только в твоей уравновешенности, спокойном, разумном отношении к жизни. А пока этого нет, для меня жизнь с тобой немыслима. Возвратиться к тебе, когда ты в таком состоянии, значило бы для меня отказаться от жизни. А я не считаю себя вправе сделать это. Прощай, милая Соня, помогай тебе Бог. Жизнь не шутка, и бросать ее по своей воле мы не имеем права, и мерять ее по длине времени тоже неразумно. Может быть, те месяцы, какие нам осталось жить, важнее всех прожитых годов, и надо прожить их хорошо».

Царское это дело

Переписка Николая и Александры / сост. А. А. Сергеев. — М.: «Захаров», 2013.

«Мое бесценное сокровище! Ты прочтешь эти строки, ложась в постель в чужом месте в незнакомом доме. Дай Бог, чтобы поездка оказалась приятной и интересной, а не слишком утомительной или слишком пыльной. Я очень рада, что у меня есть карта и что я могу следить по ней ежечасно за тобой. Мне ужасно будет недоставать тебя».
Такое послание любимому мужчине легко могла бы отправить по смс любая современная барышня — будь она способна выражаться таким же красивым, тягучим, плавным стилем, как императрица Александра Федоровна. Супруга последнего царя Николая II. Огромный архив их переписки хранится в Госархиве: в 1923—1927 гг. издали три из пяти планируемых томов. Именно эту книгу и переиздал «Захаров».
Николай и Александра писали друг другу по-английски. Обменивались письмами и обширными телеграммами всякий раз, когда разлучались. Эта переписка начинается со времен войны, с 1914 года, и заканчивается одновременно с историей дореволюционной России — 1917 годом. Читая письма, мы видим сущность этих двоих — главы государства и его жены. Эти строки не сочиняли кремлевские пиарщики; их не публиковали, чтобы поднять престиж власти. Это настоящие слова двух любящих людей. Для читателей XXI века сравнения неминуемы: если бы нынешний президент и жена президента могли бы искренно обменяться подобными письмами…
Чаще всего Александра Федоровна писала супругу длинные, пространные послания с размышлениями и описаниями прошедшего дня; Николай отвечал телеграммами или письмами, по-мужски более краткими, но очень нежными. Весь быт царской четы мы видим через их сообщения. Вот Александра Федоровна рассказывает, как с дочерьми работала в лазарете и ухаживала за раненными. Только представить: первая леди страны собственными руками делает перевязку трем обычным офицерам! Напоминает мужу о летчике, «отважном юноше», который уже получил Георгиевский крест, но достоин и других наград.
А Николай Александрович делится впечатлениями, как, находясь в ставке, «встретил караул лейб-казаков, выставленный далеко в лесу. Ночь они проводят в землянках — вполне тепло и уютно. Их задача — высматривать аэропланы. Чудесные улыбающиеся парни с вихрами волос, торчащими из-под шапок». «Чудесные улыбающиеся парни» — за этими простыми словами проглядывает не власть имущий, а простой человек, способный любить людей.
Идут годы, но с каждым днем их переписка все нежнее и ближе. «Чрезвычайно остро буду ощущать твое отсутствие, мой бесценный. Спи хорошо, мое сокровище! Моя постель будет, увы, так пуста!»
И вот наконец — 1917 год. До смерти обоих осталось полгода. Накаляется обстановка, в Москве и Петербурге идут стихийные выступления, которые Александра опрометчиво определяет как простые «хулиганские» выходки юношей и девушек. 3 марта императрица пишет Николаю в Ставку: «Любимый, душа души моей, мой крошка, — ах, как мое сердце обливается кровью за тебя! Схожу с ума, не зная совершенно ничего, кроме самых гнусных слухов, которые могут довести человека до безумия».
И с каждым письмом — до самого страшного конца — их любовь остается с ними.

***

Любовь в письменном виде похожа на следы на песке. Какие ботинки — такие и следы. А какие ноги — такие и ботинки. Главное — постараться не удалять вашу переписку. Вдруг ее кто-нибудь однажды захочет издать. Как знать, может, вы на самом деле Софья Андреевна, жена Льва Толстого? Или вообще — императрица Александра?