Агния Кузнецова: «Я считаю, что миром движет зависть»
«У меня было немало разочарований, метаний, ненужных влюбленностей», — признается в интервью актриса, звезда фильмов «Груз 200» и «Все умрут, а я останусь».
«У меня было немало разочарований, метаний, ненужных влюбленностей», — признается в интервью актриса, звезда фильмов «Груз 200» и «Все умрут, а я останусь».
Покорять Москву Агния приехала из Новосибирска. За плечами — театральная студия, куда она ходила с двенадцати лет и мечтала стать настоящей актрисой. Легко поступила в Щукинское училище (хотя ее и стращали: Щукинское — это высокие красивые люди, тебе туда не попасть). А один из самых первых фильмов — Алексея Балабанова — принес ей популярность и несколько престижных кинонаград. И хотя кое-кто из критиков предрекал молодой актрисе, что после такого кино она больше не будет сниматься, прогнозы вновь не оправдались. Кузнецову приглашают и в полнометражные фильмы, и в сериалы. Весной у нее сразу три премьеры. И, пожалуй, одна из самых ожидаемых — это новый фильм Валерии Гай Германики «Да и да», в котором Агния, по собственному выражению, «признается в любви всему человечеству».
Агния, вам хорошо удаются роли девушек с «трудной судьбой». А какой вы по натуре человек?
Агния Кузнецова: «Разный. По темпераменту я, наверное, ближе к холерику. Мне нравится активность, смена деятельности, меня привлекают энергичные люди. С другой стороны, я не очень люблю общение, особенно с малознакомыми персонами. Что касается фильмов, то у меня были еще и комедии, где я не выступала в роли какого-то страдающего существа. Просто они не приобрели такую широкую известность, как фильмы Алексея Балабанова или Валерии Гай Германики. По которым, видимо, и сложилось такое восприятие меня. Признаться, сниматься в картинах, где есть насилие и убийства, мне уже надоело. Если только уж совсем в каком-то фантастическом триллере или в детективе. Это было бы интересно».
Любите распутывать загадки?
Агния: «Вовсе нет. Даже если передо мной лежит полиэтиленовый пакет, завязанный на узел, я никогда его не развязываю, а просто рву. Не люблю загадки, анекдоты и ребусы».
Вы нетерпеливы?
Агния: «Ну почему же? Я могу долго терпеть. Годами вырабатываю в себе это качество. А у нас какое интервью — обо мне? Мне всегда немного трудно о себе рассказывать. Ведь, по сути, человек сам себя до конца не знает. И вообще с собой разбираться — порой очень скучное занятие».
Наверное, поэтому люди и идут в актерскую профессию — интереснее играть кого-то.
Агния: «Я не знаю… Мне кажется, люди идут в эту профессию для того, чтобы их любили. Не в смысле обожали: ой, я такой классный, давайте аплодисменты! — а чтобы наконец-то обратили внимание. На мой взгляд, актерами становятся люди очень скромные и застенчивые. На сцене они с помощью своего героя могут общаться с публикой. А еще бывает категория артистов типа клоунов, которые могут играть гротеск, бурлеск. Это просто высший пилотаж, потому что они дарят другим положительные эмоции, радость. Они могут улыбаться целых два часа! Куда еще пойти, как не в театр…»
…чтобы развеяться?
Агния: «Нет, чтобы получить духовные эмоции и самообразование. Развлекаться ходят как раз в кино. Там не надо думать: на тебя наваливается картинка, тебе навязывают восприятие. А в театре играют живые люди. Они могут ошибаться, что-то с тобой творить, а ты — с ними. Это живое общение. А сыгранная пьеса — начало диалога с самим собой».
Почему-то многие актеры, сравнивая театр и кино, считают первое более сложным видом искусства.
Агния: «Да, и это очень древнее искусство. А в России у нас была и остается одна из лучших театральных школ. Люди, которые играют на сцене, могут сниматься в кино. А вот наоборот получается не всегда. Я считаю, что все могут быть киноактерами. Главное — попасть в типаж. Вот вы тоже можете сниматься в кино. Возьмут вашу фактуру: как мягко вы говорите, ваши плавные движения. Придумают вам какой-нибудь образ загадочной женщины, будете ходить в шляпе, вам подойдет».
Никогда об этом не думала. Наверное, буду смущаться, забуду текст. А вы волновались, когда первый раз вышли на сцену?
Агния: «Да, я и сейчас волнуюсь. И все артисты скажут то же самое. У меня через полтора часа спектакль в театре „Практика“. И… как же мне хочется домой! Это удивительная вещь: совершенно нет настроения играть, а потом выходишь на сцену — и все, захватывает».
Попадаешь прямо туда, в образ, героиню?
Агния: «Многое зависит от того, какая пьеса, но главное — кто ее поставил. Кто режиссер. Мне быстро становится неинтересно, и для меня очень важна компания, в которой я что-то делаю. Приходится быть избирательной: спектакль — это большая ответственность. Если он хороший, то может идти несколько лет. А зрители все равно будут на него ходить».
Что у вас за спектакль?
Агния: «Он называется „Девушка и революционер“, по пьесе Игоря Симонова. Это исследование истории любви. И истории страны — от начала двадцатого века до наших дней. Мы играем вдвоем с Евгением Стычкиным, потрясающим партнером, с которым всегда хочется выходить на сцену. Спектакль сто тридцатый по счету, он идет уже шесть лет, но я все равно волнуюсь. Вообще для таких камерных театров шесть лет — очень большой срок. Это в академическом театре могут идти „поистрепавшиеся“ спектакли. У нас бы за отсутствием зрительского интереса его сразу прикрыли».
А у вас всегда полные залы?
Агния: «Да. У нас небольшой зал, но он полон».
Есть поклонники, которых вы знаете в лицо? Вот он сидит на пятом месте в третьем ряду…
Агния: «Нет… Как мне кажется, культура поклонения утрачена в театре. Раньше, например, когда на сцене блистала Мария Ермолова, примам дарили бриллианты, меха, кареты с лошадьми. А сейчас что? (Смеется.) Я шучу, шучу. Вообще, на мой взгляд, поклонение — это женская черта. Фанатов больше женщин. Все эти сумасшедшие бабы, которые лезут на сцену, рвут на себе (и на своем кумире) вещи… Мужчины не будут так поступать. Может, потому что они вообще куда-то пропали. Что-то я не видела в театре мужчин с цветами…» (Вздыхает.)
Если не подарками, то эмоциями зрители возмещают вам энергетические потери на сцене?
Агния: «Конечно, иначе ничего не сложится. Если все убрать — костюмы, декорации, сцену, — то это будут отношения между актером и зрителем. Как в любви. Один на сцене, другой в зрительном зале. В театр все и ходят, чтобы признаваться друг другу в любви, ведь ее так мало».
А в соцсетях вам пишут?
Агния: «Я есть в Facebook, но не очень понимаю, что дают такие сообщения: спасибо, спасибо… Мне приятнее, когда пишет коллега, с которым я никогда не работала. Вот это признание, да!»
Обычно творческие люди ревностно относятся к чужому успеху.
Агния: «Возможно, так кажется потому, что они на виду. Зависть с одинаковой силой поражает всех, это не зависит от профессии. Вообще миром движет зависть. Это толчок к самосовершенствованию. Но… все зависит от настроения. Когда его нет, и делать ничего не хочется».
Большое значение имеет место, где вы живете. Вы ведь не москвичка. Привыкли к городу?
Агния: «Я из Новосибирска, но уже купила здесь квартиру. Формально я москвичка, но не в душе. Потому что обожаю Питер — и визуально, и атмосферно. Все мои любимые актеры и режиссеры — оттуда. Я живу на Новокузнецкой. Специально выбрала такой район — Замоскворечье, где много маленьких домиков, церквей, — все такое, не очень омосквиченное».
Почему вы не поехали учиться в Питер?
Агния: «Там только один театральный вуз, а здесь — целых шесть! (Смеется.) Хотя чтобы хорошо играть, необязательно получать профессиональное образование. Многие прекрасные актеры не заканчивали театральный. Моя любимая актриса — Ольга Волкова например. Или Фаина Раневская, которую никуда не брали».
А у вас существовало какое-то представление об актерской профессии? Оно изменилось?
Агния: «По сути — нет. В двенадцать лет я читала книги Михаила Чехова про сценическую технику. Да, больше было нечем заняться. (Смеется.) Что я вообще могла понимать в этом возрасте?! Но я уяснила, что существуют некие специальные упражнения, которые помогут играть. Я смотрела видеозаписи спектаклей театра „Современник“. Тогда еще были такие большие видеокассеты, которые вставляли в магнитофон. Папа мне их покупал в оперном театре в Новосибирске. И я смотрела их после школы. „На дне“ пересмотрела, наверное, раз двадцать. Я знаю эту пьесу наизусть. Там играли Нина Дорошина и Олег Даль. Я разучивала все их монологи. Смотрю — она плачет! Как же она это делает? И тоже училась плакать… И даже научилась. (Улыбается.) Всегда меня интересовал только театр. На кино я даже не обращала внимания. А в итоге — больше снимаюсь».
Но это хорошо?
Агния: «Все, что ни делается, — к лучшему. Но иногда бывает тоска… Хочется другой театральной площадки, нового режиссера. Я люблю передвигаться, во мне живет какая-то цыганщина. Я ничего такого не планировала: вот сейчас уйду из академического театра, буду участвовать в антрепризе, потом сыграю в артхаусном кино, а чтобы меня узнали, да еще и денег подзаработать, надо сняться в каком-нибудь сериале на Первом канале. Не было у меня такой цели. Просто оттого, что нужно куда-то себя девать, у меня образовалось много таких „пазлов“. Но хотелось бы, чтобы их стало больше. А потом я прочитала интервью моего почти что земляка Валерия Сергеевича Золотухина. Он говорил: если есть работа в театре, иду туда, нет — снимаюсь в кино, там нет предложений — продаю свою книгу, нет книжки — еду с концертами по России, стихи читаю. Оказывается, это определенная схема, которая работает! Вот чему должны учить в театральных институтах! Когда ты в свободном полете и не принадлежишь какому-то одному учреждению — это единственный способ выжить как актеру и быть востребованным».
В начале интервью вы сказали: очень важно, кто режиссер. И судя по тому, что с Валерией Гай Германикой у вас вышел второй фильм «Да и да», вы близки по духу?
Агния: «Мне кажется, да. Ведь она снова предложила мне работу. Причем это такая роль, которая совершенно не соответствует моему характеру. Это тихая „девочка из соседнего подъезда“, серая мышка, которая живет скучной жизнью вместе со своими родителями и старшим братом. Но однажды она выходит из подъезда — и ее накрывает любовь. И все волшебно меняется, жизнь заиграла красками. Down in love, как говорят англичане. Она упала в любовь. В фильме даже сценически это отображается. Есть такая сцена, где моя героиня лезет по пожарной лестнице в окно к своему парню. И падает оттуда».
Но не умирает?
Агния: «Нет. (Смеется.) Она падает на машину. Но вот действительно — упала в любовь, и мир преобразился».
Случалось такое с вами?
Агния: «Конечно. Это же самое интересное, что может быть в жизни и в искусстве. Всех волнует только одно — отношения между мужчиной и женщиной».
И главное — какой ты из этой любви выходишь, с измененным сознанием.
Агния: «Да, это в фильме тоже есть. Мне кажется, Германика исследует тему взросления. Девочка жила-жила и влюбилась — и сразу повзрослела. Если в начале фильма ей психологически двадцать лет, то в конце — сорок восемь».
Вы себя на сколько лет ощущаете?
Агния: «Когда как, по-разному. Хотелось бы лет на двадцать пять. (Смеется.) Моложе — это ужасно. В молодости ничего хорошего не может произойти с человеком».
???
Агния: «Все эти метания, поиски, узнавания, разочарования, ненужные влюбленности… Еще ничего не понимаешь, тычешься туда-сюда как щенок. Если бы родители могли объяснять какие-то вещи, можно было бы избежать многих ошибок. Кто вообще сказал, что такой мучительный опыт нужен человеку?»
Разве их кто-то слушает, родителей?
Агния: «Надо так воспитывать детей, чтобы те слушали. Мне, например, всегда было интереснее со взрослыми людьми. Когда мне было пятнадцать, я общалась с компанией моего старшего брата, которому было двадцать. В театральной студии — то же самое: меня тянуло к тем, кто постарше. Со сверстниками вообще не о чем говорить. Что они могут сообщить важного? У них же нет опыта. Лучше послушать мудрого человека, чтобы каких-то ошибок не совершать».
Вы так говорите, как будто у вас была ужасная юность.
Агния: «Были какие-то лишения, множество разных неудачных влюбленностей. Зачем вообще это? Не понимаю. Влюбился, полтора года повстречался. А потом — все, прошли чувства. Надо как-то поинтереснее выстраивать свою жизнь».
Любовь и выбор подходящего партнера — это очень разные вещи.
Агния: «Да, наверное, вы правы. Я пока в этом не разобралась. И не хочу. Драмы интересны только на сцене, а в жизни они не нужны. В жизни хочется просто быть счастливыми и беречь своих любимых».
Вы согласны с тем, что главное назначение женщины — быть хранительницей семейного очага?
Агния: «Да, семья, много детей. Домашняя церковь, в которой муж — священник, жена — церковь, а дети — прихожане. Прекрасная модель, она мне нравится. Я всем хочу этого пожелать. Быть женой и матерью — это очень хорошо для женщины».
А для женщины-актрисы? Почему многие жертвуют семейным счастьем ради карьеры?
Агния: «Мне кажется, уже нет такой дилеммы. Это раньше, в Советском Союзе, стращали приму: если она уйдет в декрет, то все, ее лишат ролей и почестей. Сейчас все спокойно рожают детей, возвращаются на сцену, снимаются в кино. Никто ничем не жертвует».
Вы ждете свою судьбу?
Агния: «О своей личной жизни я не говорю уже давно. А план у меня один — стать хорошим человеком. Если получится. Простите, я просто третий месяц без выходных, произошла накладка двух проектов. Поэтому у меня такое… немного томное состояние».
Как у вас происходит перезагрузка? Что вы делаете, когда чувствуете, что энергетический потенциал близок к нулю?
Агния: «Надо куда-нибудь уехать. Побыть несколько дней одной и желательно ни с кем не разговаривать. Восстановить свои силы в тишине и спокойствии. Это для меня лучший вариант. Я вообще в жизни избегаю активного общения, потому что его на работе хватает… Наверное, к концу интервью мы поймем, что я интроверт и лишь делаю вид, что я такая общительная и веселая, потому что профессия обязывает. (Смеется.) На самом деле я стала замечать, что мне не хочется уходить из дома. Я же по гороскопу Рак, это очень домашний знак. Даже куда-то уезжая, я тащу с собой „дом“: какие-то вещи, еду в термосе…»
А кто у вас дома?
Агния: «Папа, кот. Мама с братом в Новосибирске, но я к ним часто приезжаю».
Ваш кот уже стал легендой!
Агния: «О да, он поучаствовал во многих фотосессиях и телеинтервью. Шесть лет назад я подобрала его на помойке, он был маленьким несчастным котенком. Так не хотела его брать: серый, грязный, жалкий, тощий, лапы разъезжаются… Мальчишки, соседи по подъезду уговорили: ну возьмите котенка! Взяла. И сейчас он превратился в огромное, пушистое чудовище сибирское. (Улыбается.) Наш любимый Бус. Он радует всех членов семьи. Очень добродушный, с потрясающим характером: не царапается, не орет, не гадит где попало. Он прямо-таки работает котом. Красиво лежит, мурчит, создает хорошее настроение. Он всем благодарен, знает, что его взяли с улицы. (Смеется.) Кошки такие ненавязчивые со своей любовью. По этой причине я не люблю собак».
Вы точно интроверт!
Агния: «Да, собаки очень шумные, суетятся много, внимания требуют. Хорошо держать их в загородном доме, но не в квартире».
Кстати, еще хорошо восстанавливают энергетику музыка и живопись. У вас ведь папа художник. Передался талант?
Агния: «Да. Я тоже хорошо рисую, с детства. Наверное, если бы я не стала актрисой, то была бы художницей. Но я не могу закончить картину, мне не хватает терпения. Мне больше нравятся какие-то интерьерные штучки — расписать стену, покрасить розовой краской стол».
Судя по всему, у вас веселая квартира.
Агния: «Да, кухня весьма пострадала от моего креатива. (Смеется.) Я сделала набросок — решила расписать стены в викторианском стиле. Там должны быть такие крупные цветы. Я даже купила акриловые краски. Но пока все руки не доходят».
Дом — это крепость?
Агния: «Да, это единственное место, где можно почувствовать себя спокойно. Тревога все время преследует в этом городе. Даже если бы курс доллара не был так высок, в Москве очень неспокойная жизнь. Пахнет паникой. Даже в Питере нет такого ощущения, хотя он мрачный и может вообще вогнать в депрессию. А здесь вроде бы ритм другой, жизнь бурлит. Работа, светские мероприятия, премьеры — фейерверк! Но я чувствую себя так, будто по пятам за мной идет большая собака. У меня собака почему-то ассоциируется с несчастьем, дурной вестью».
В Новосибирске вам спокойнее?
Агния: «Там совсем другие ощущения, будто ты вообще находишься в другой стране. Это тоже большой город, есть метро, высотные здания, новостройки. Но нет суеты и спешки. Выпал снег, мороз минус тридцать. Никто никуда не идет — все равно машина не заведется. И на улице долго разговаривать холодно. Поэтому никто не разменивается по мелочам. Люди очень терпеливы и выносливы».
Это и есть сибирский характер?
Агния: «На первый взгляд сибиряки кажутся суровыми и неприветливыми, но это только потому, что холодно. (Смеется.) А если сесть с нами за стол, достать бутылку, то станет понятно, что люди мы хлебосольные, щедрые и очень тактичные. В Сибири простор, прекрасная природа, и там нет тревоги. Но там нет и работы для актера».
Жизнь в Москве — это ваша плата за возможность заниматься любимым делом?
Агния: «Ну, это не плата. Это судьба».
С каким литературным героем или романом вы могли бы сравнить себя, свою жизнь?
Агния: «Мне приходит на ум только Федор Михайлович Достоевский, потому что это мой любимый писатель. Но в его произведениях нет героинь, с которыми я могла бы себя ассоциировать. Героини мне вообще не особо интересны. Мне очень нравится роман Германа Гессе „Степной волк“. Гарри Галлер — одинокий, уже немолодой человек пятидесяти лет. Он ходит по незнакомому городу, пытаясь найти себя, преодолеть кризис среднего возраста. Мне не пятьдесят. (Смеется.) Но мне почему-то близок этот поиск: город размыт или не важен, а герой все никак не может найти себе теплый уютный уголок».
