Говорят, чужие письма читать нельзя, но я, взглянув, не смогла оторваться. «Дорогой мой Алешенька!» «Милая моя Танюша…» Такие нежные и трогательные. Несмотря на то, что все они датированы 1942—1943 гг. — самыми страшными годами войны.

— Вот странное дело, — рассуждает Татьяна Степановна. — До сих пор не могу понять, что это за колдовство было, что за высшие силы? Я ведь Лешу даже ни разу в глаза не видела, а ждала его писем, как от родного человека. У меня на фронте были и братья, и дядя, я ведь им совсем почти не писала. А ему непонятно почему хотелось писать и получать ответы.

— Мы с Танюшей до сих пор думаем, откуда только столько тем для общения находили? Ведь писали друг другу раз в 2—3 дня.

Леша и Таня в 43-м.

«Девушки, у нас летчики все молодые, 19 лет…»

Алексей Никифорович, тогда еще просто Алексей Рапота, 20-летний летчик-истребитель Калининского фронта, узнал о существовании москвички Тани Шлыковой 1 мая 1942 года на торжественном митинге по случаю праздника.

— Сначала выступил командир полка, потом комиссар. Затем зачитали приветственную телеграмму Военного совета Первой воздушной армии. И уже в самом конце нам сообщили, что есть еще поздравления от девушек Московского педагогического училища.

Т. С.: Директриса наша подала идею отправить поздравление на фронт. Мы с девчонками так и сделали, а в графе адрес получателя написали просто: «На Западный фронт». Думаем, что хоть кому-нибудь да дойдет. Оказалось, Политуправление размножило наше послание и отправило по всем частям.

А. Н.: Мне, как самому ответственному, было поручено составить ответ. Ну я написал, командир кое-что подправил и велел отправлять. Я вернулся к себе, еще раз все перечитал и подумал: ну что это за письмо? Они такое могут прочесть в любой газете: «Мы летаем, мы воюем. Врага ненавистного бьем. Победа будет за нами, и т. д.». И, никому ничего не говоря, я сделал маленькую приписку: «Девушки, у нас ребята — летчики все молодые, 19—20 лет. У одних родители находятся на оккупированной территории, у других очень далеко в тылу. Так что они будут очень рады, если вы напишете им письма», и перечислил фамилии наши× 12 летчиков. А письмо из педучилища было подписано тремя девушками Киселевой, Макаровой и Шлыковой. Последняя фамилия меня немножко заинтересовала, потому что я слышал, что была такая крепостная актриса у Шереметьева. И я решил на ее имя послать маленькую записочку: «Таня, а вы, если можете, ответьте мне».

Т. С.: Поскольку письмо пришло на мое имя, то я перед всем классом его зачитала: сначала общее, а потом вот это список летчиков. Девушки послали ребятам письма, некоторые вложили свои фотографии…

А. Н.: Но мне самому первому пришло письмо от Тани. Она писала так официально, обращалась на «вы». Вот так в мае 1942-го и началась наша переписка. А летом мой друг Ильянович Сашка был в Москве (его периодически посылали ремонтировать машины). Мы, конечно, ему дали шпионское задание — обязательно побывать в педучилище и как следует всех девушек рассмотреть.

Т. С.: Да, он к нам приезжал. И мы все думали, что это он так ко всем присматривается, — смеется Татьяна Степановна. — А Сашка красивый такой парень был. Мы с ним всю жизнь потом дружили и не так давно похоронили.

А. Н.: Конечно, присматривался. Он ведь когда вернулся, его все окружили и долго расспрашивали. Как моя? А как моя? А я дождался, когда все закончат, отвел Сашку в сторону и про Танюшу спросил. А сам нервничаю, вдруг, думаю, скажет, что не то. И он мне тогда ответил: «Знаешь, если бы ты не был моим другом, я бы ее у тебя отбил!» Тут он меня еще больше завел. Я подумал: ну уж нет!

Это первое фото, которое Татьяна послала Алексею на фронт. Он признается: “Как увидел, сразу понял — будет моя!”

«Нарядили в лучшее платье — ведь жених на смотрины приехал»

В октябре 1942 года Алексею самому посчастливилось побывать в Москве и наконец-то лично познакомиться с Таней.

— Сашку опять посылали в столицу, — вспоминает Алексей Никифорович. — И он меня уговорил пойти к командиру и попроситься тоже. Я долго думал, проситься или нет. Ведь такая напряженная обстановка, мы под Ржевом (Калининский фронт) делали по 4—5 вылетов в ночь. А он мне: ну что ты волнуешься — это же на 2—3 дня. Мотор на самолете сменят, и прилетим обратно.

Ну мы пришли к командиру, говорю: так, мол, и так, отпустите в Москву. У меня там брат проездом будет как раз в эти дни, очень бы хотелось повидаться. А комиссар у нас был такой хороший, на редкость понятливый. Он выходит из другой комнаты и говорит: «Слушай, а твой брат случайно не в юбке?» Я чуть не упал от стыда. А командир рассмеялся и отпустил.

И вот они прилетели в Москву. А Саша Ильянович в свой первый приезд не только с девушками подружился. Он успел познакомиться и с родителями Татьяны. И он без всяких стеснений сразу повел Лешу к ним в гости.

А. Н.: Приехали мы на Загородную улицу, где Танюша жила. Отец увидел Ильяновича, обрадовался: «О! Саша!». А на меня вроде ноль внимания. Я сел на диван, расстроился, ну вот, думаю, я не кстати и не ко двору, а ведь должен же быть роднее Сашки! Мы с Таней до этого списывались, представляли, как встретимся, обнимемся. А тут я сижу сам не свой. Уже, честно признаться, собирался даже уходить. Но тут она пришла.

Т. С.: А я в тот момент была на работе (подрабатывала инструктором-физкультурником, подготавливала допризывников). Прибегаю домой вся грязная, мы полосу препятствий проходили, голодная, замерзшая. Меня соседка сразу к себе, там уже мама. Нарядили в самое лучшее платье — ведь жених на смотрины приехал. Захожу в комнату, а там он — такой красивый, в форме, с орденами, весь китель в самолетиках! Так мы первый раз друг друга и увидели.

Молодые люди те несколько дней по Москве гуляли. Ребята же в столице не бывали до этого. Вот девчонки их и таскали по Сокольникам, Ордынке, Красной площади. Весь город обошли! А потом летчики вернулись на фронт.

— Меня все спрашивали: Таня, неужели ты за него замуж пойдешь, ведь виделись-то всего пару раз? А я говорила — пойду! Они ведь все ребята достойные были: не избалованные, благородные, честные, настолько неиспорченные, настолько красивые! Ведь росли не где-нибудь, а на природе. Я все девчонкам своим говорила, что можно смело за любого замуж идти.

Молодой советский летчик Алексей Рапота.

Военная свадьба

На Новый год командир полка отпустил Алексея Рапоту в Москву на целую неделю — жениться. И грех было такого бойца не отпустить — Леша много летал, уже дважды награжден, командир был уверен, что он эту неделю отработает. И 2 января 1943 года Татьяна и Алексей поженились.

А. Н.: У меня даже паспорта не было. Только временное удостоверение личности. Женщина-регистратор в ЗАГСе долго его крутила, вертела, все не знала, куда штамп о браке поставить. Оно же маленькое такое. Еле-еле нашла место. А через два дня я опять улетел на фронт.

Т. С.: Ждать писем ой как страшно было! Летчик же, постоянно в бою! Так хотелось быть вместе, что когда Алеша послал мне вызов к ним в штаб писарем (он тогда получил повышение и смог меня туда вызвать), я ни секунды не сомневаясь, засобиралась к нему. Меня, конечно, все отговаривали: «Ты с ума сошла! Зачем, Таня?! Зачем тебе?!». Мама рыдала. Но я не могла иначе — там же муж!

В расположение их части Татьяна приехала в мае 1943-го, а уже в ноябре поехала обратно в Москву, рожать первенца.

— Так что воевала я недолго, зато до Смоленска с ними дошла. Помню, город такой разрушенный был, просто ужас. Там меня посадили на грузовую машину, и с военными я доехала в Москву. А Леша остался воевать дальше. Победу встречал уже в Чехословакии.

* * *

После войны семья объединилась. Татьяна Степановна и Алексей Никифорович прожил вместе долгую жизнь. Служили во многих-многих местах. Несколько лет даже провели на Кубе. У них два сына, 6 внуков и 8 правнуков. Они всегда и везде вместе. В квартирке у них уютно и красиво. Все стены завешаны картинами — Алексей Никифорович художник-самоучка. Пишет портреты своих детей, внуков, эпизоды из жизни, в том числе и фронтовой. И главное — портреты своей дорогой и горячо любимой Танечки. И столько нежности у них, столько заботы друг о друге! Он ее все время за руку держит, волосы поправляет, как будто только познакомились. И она признается:

— Он мой самый хороший и любимый. Конечно, тяжело быть женой военного летчика. Постоянный страх за мужа, волнение. Но Леша всегда умел создать особый климат в семье, комфорт и уют. Мне с ним живется очень легко. Вот видите, сколько мы вместе, нам ведь уже скоро по 90 лет.

Татьяна Степановна со старшим сыном Георгием. 1948 год.

О чем мы мечтаем? Так хочется, чтобы всегда был мир! Как это все страшно было — война, смерть, переживания! Столько детей осталось без отца и матери, столько семей разбилось. Любите друг друга и не бросайте своих деток (ведь даже во время войны столько брошенных не было, сколько сейчас). И будьте здоровы.

— А мне бы хотелось добавить, что нам, ветеранам, очень горько сейчас слышать о том, как пытаются переделать военную историю. Вроде как уже не мы, советские люди, победили фашизм. И англичане себе победу приписывают, и американцы. Сносят памятники, демонстрации какие-то устраивают. Не хотелось бы, чтобы молодежь в это верила. И еще кое-что хочу сказать. Памятники советскому солдату есть в Нидерландах, Норвегии, Финляндии, Австрии, Франции, Югославии, Румынии, Польше, Литве, Венгрии. Но почему у нас в Москве нет подобного памятника? Разве это порядок? Ведь это они, простые бойцы, шли под огонь и погибали за победу.