Вначале лета Валерия заставила всех переполошиться. Согласно отчетам «желтой прессы», скандально известный режиссер попала в НИИ имени Склифосовского, решив свести счеты с жизнью. А виновата во всем, мол, несчастная любовь — все к тому же Глебу Самойлову.

Сама Гай Германика новость не комментировала, согласившись лишь подтвердить, что действительно побывала в больнице — правда, в результате банального отравления алкоголем. И все, точка.

И у Валерии Гай Германики, и у Глеба Самойлова в прошлом есть опыт семейной жизни. И у каждого растут наследники. У Валерии в 2008 году родилась дочь, которую она, верная традициям своей семьи, назвала странным именем Октавия. Имя отца ребенка Валерия публике не раскрывает, впрочем, как и многие другие подробности своей частной жизни.

А Глеб Самойлов, который дважды был женат, — отец со стажем. Его сыну Глебу (полный тезка!) уже четырнадцать лет.

…Встречу Лера назначила в модном ресторане. Это первое ее интервью после выписки из клиники. Тема нашей беседы определена весьма расплывчато, поэтому в ожидании героини я гадаю: будет ли она говорить о делах амурных? можно ли вообще затрагивать тему ее взаимоотношений с Глебом Самойловым?

Вопросы отпали сами собой, когда Лера появилась в ресторане. Шла она, крепко держа за руку… Глеба Самойлова.

Ну раз вы появились вдвоем, то вопрос и к тебе, Лера, и к тебе, Глеб, одновременно: расскажите каждый свою версию истории вашего знакомства…

Валерия ГАЙ ГЕРМАНИКА: «Сначала мне приснился сон. Причем совсем не романтический, как можно было бы подумать. Просто я никак не могла придумать концовку сериала „Школа“, и во сне мне явилось, что после встречи с Глебом я пойму, что и как мне снимать. Так вот, я проснулась и тут же написала Глебу SMS. Он не ответил. Тогда я написала ему повторное SMS. Опять молчание. В итоге я всех вокруг просила познакомить меня с Самойловым, но никто не хотел этого делать. Генеральный продюсер MTV смотрел-смотрел на мои страдания и в конце концов решил помочь — сказал, что позвонит его директору. Ну, а я продолжала писать SMS: мне казалось, это так стыдно — просить познакомить меня с молодым человеком!»

Глеб САМОЙЛОВ: «А я в это время получал SMS и ничего понять не мог. Дело в том, что сериал „Школа“ я не смотрел, поэтому не знал, кто такая Валерия. И когда пришло сообщение с текстом: „Глеб, это Лера Германика. Мечтаю с вами познакомиться. Какие будут предложения?“ — я опешил. Поэтому ничего и не ответил. А через неделю мне перезвонил наш директор и сказал, что она не левый человек, все-таки режиссер. Только тогда я решился на ответ. Мы встретились, и… понеслось!»

Но в итоге ты посмотрел фильмы Валерии — чтобы узнать, в конце концов, чем она знаменита?

Глеб: «Конечно. И понял, что ее картины — это то, что меня по-настоящему цепляет».

Ну, а ты, Лера, говорят, давно была поклонницей «Агаты Кристи». Сейчас группы уже нет, зато другая команда — Глеб Самойлоff & The Matrixx — посвящает тебе песни. Ты знала, что Глеб готовит тебе такой подарок?

Валерия: «Даже не догадывалась. На самом деле он эту песню написал еще сто лет назад, когда ему было…»

Глеб (перебивая): «…Ну что ты говоришь? Песню „Любовью“ я написал всего полгода назад!»

Валерия: «Как это так? Слова-то написаны давно!»

Глеб: «Часть слов написана давно, а сама песня — недавно».

Валерия: «На самом деле было так: перед концертом Глеб спросил, какую мне посвятить песню. И я выбрала „Любовью“. Признаюсь честно: мне просто необходимы такие поступки. А как еще? Мне и во время работы всегда нужно, чтобы меня хвалили, поощряли, чтобы продюсер иногда говорил мне: „Молодец! Хорошо!“ Помню, когда я снимала фильм „Все умрут, а я останусь“, продюсер смотрел раз в неделю материалы, но ничего не говорил — все молча. И в какой-то момент я не выдержала, позвонила ему: „Я так не могу. Я загибаюсь, умираю. Мне надо, чтобы меня любили и хвалили!“ Но такие вещи всем, наверное, нужны».

Говорят, что ты, Лера, ездишь с Глебом на все гастроли. Твоей работе эти вояжи не мешают?

Валерия: «Да, я с самого первого концерта The Matrixx езжу с ними. Все выступления видела практически. Моей работе это точно не мешает: когда я не нахожусь в съемочном процессе, могу быть где угодно. Когда мы начинали „Школу“, я уже была креативным продюсером канала MTV и вообще уехала в другое государство. Мне этот канал подарил компьютер, теперь я могу руководить процессом дистанционно, из любой точки земного шара. Главное — поставить своих грамотных людей, которые понимают и исполняют твои задания. А вот когда последний кастинг, сами съемки, то тут уже надо быть на месте».

Глеб, а тебе не мешают близкие люди во время концерта?

Глеб: «Мне — нет. Лера же не по сцене бегает! Она тусуется среди наших фанатов».

Валерия: «Ну что ты говоришь? Я среди фанатов только иногда. А так — я везде! Глебу прически делаю, слежу за ним, как он там вообще!»

Родом из детства

Считается, что мужчины женятся на «матерях», а женщины выходят замуж за «отцов» — в том смысле, что все мы во взрослой жизни подсознательно ищем спутников, похожих на наших родителей.

О своем отце, который бросил ее маму много лет назад, сама Гай Германика рассказывает редко и скупо. А между тем Игорь Дудинский — личность известная. Журналист, писатель, издатель. Человек, параллельно занимавшийся изданием диссидентского парижского альманаха и чтением лекций по современному искусству для партийных функционеров. Это он придумал и создал первую российскую бульварную газету «Мегаполис-Экспресс», став таким образом главным идеологом российской «желтой прессы». Похоже, эпатаж у Валерии в крови…

Валерия: «На самом деле я даже рада, что мама и мой биологический отец расстались, когда мне исполнился всего год. Потому что дальнейшее совместное существование было бы для него дикой каторгой. Он — человек, который не способен заниматься воспитанием ребенка. Это нормально для него. И из-за этого его не стоит гнобить. У меня нет на него никакой обиды. Если бы он остался со мной, было бы хуже всем».

Неужели не тяжело жилось без отца?

Валерия: «А у мамы появился человек, который хотел мной заниматься. Меня вырастил мой отчим. Ему общение со мной, воспитание — все в радость. А у отца совсем другие интересы в жизни. Дети для него — как трава, деревья. Они есть, и прекрасно. Но поливать эти цветы каждый день — для него заморочка».

Но сегодня ты, уже взрослая девушка, общаешься с ним?

Валерия: «Мы общаемся как знакомые. И ему этого хватает, и мне. Может, он в глубине души и радуется, что так происходит. Но до определенного возраста я его не волновала совершенно. Есть такие мужчины и женщины, которые считают, что пока ребенок не начнет нормально разговаривать, не начнет пить с тобой вместе, он неинтересен. До этого момента они не воспринимают ребенка как особь, равную себе».

И когда ты стала ему интересна?

Валерия: «Когда я стала нормально разговаривать! Он понял, что я, оказывается, и читать умею. У нас есть общие книги, которые нравятся обоим. Но в то же время я не воспринимаю отца как что-то родное, не чувствую связь. Вот с отчимом — совсем наоборот. Он для меня близкий и родной человек. Он меня растил и потратил на это всю жизнь. Действительно забил на многое, чтобы заниматься мною. У него пункт такой, ему было в кайф».

Ты сама уже молодая мама. Скажи, а у тебя хватает времени общаться с дочкой Октавией?

Валерия: «Когда я этого хочу, время находится. Но я особо никого не воспитываю. Мне кажется, все это осталось позади — в каком-то советском периоде, когда всех надо было и воспитывать, и учить, и поучать. Вообще ни в коем случае нельзя заставлять меня сидеть с ребенком. Только когда я этого захочу. Никакой обязаловки и принудиловки! Родители, спасибо им огромное, сразу это поняли. Поняли, что меня это убьет. Если заставить меня мыть посуду каждый день, я перестану снимать кино».

А на съемочную площадку дочь не берешь с собой?

Валерия: «Был период, когда брала. Тогда вся моя съемочная группа с пониманием к этому отнеслась. Сразу забирали у меня ребенка, чем-то с ней занимались, памперсы меняли. А так, конечно, лучше детей не брать с собой на съемки. Для меня по крайней мере это лишняя заморочка. Я очень сосредоточена на работе, а так начинаю переживать, что там с Октавией, как она себя чувствует. Ведь нельзя просто принести и бросить ребенка на съемочной площадке. Ей надо обязательно рассказать про кино: „Это камера, это актеры“. Например, Октавия постоянно меня спрашивала: „Почему девочка плачет?“ И надо было ей объяснять, что это только в кино так происходит, а не на самом деле».

Глеб вносит свою лепту в воспитание Октавии?

Валерия: «Мне кажется, Глеб, если честно, в воспитание и своего ребенка не вносит особой лепты. (Улыбается.) Может быть, он сам ребенок? Не знаю. Бывают такие люди. Опять же — как мой отец».

Почему ты никогда не носила фамилию отца? Когда ты, кстати, взяла псевдоним?

Валерия: «Гай Германика — это не псевдоним. У меня так в паспорте записано. А фамилию отца моя мама носит».

А чья это фамилия — Германика?

Валерия: «Моя!»

Что в имени…

На самом деле до семнадцати лет Валерия тоже носила фамилию Дудинская. А потом вдруг взяла да и поменяла паспорт. И стала Валерией Гай Александровной Германикой. Она с детства была девочкой решительной, а порой просто абсолютно неуправляемой.

Валерия: «Я была такой, потому что не хотела существовать в социуме. Дело в том, что с первого по пятый класс я училась в лицее по системе Рудольфа Штайнера. Когда тебе перед едой кладут салфетку на колени, а ты в ответ произносишь: „Благословенна трапеза наша!“ — ты живешь совсем по другим законам, в другой социальной среде. А потом приходишь в общеобразовательную школу — только потому, что у тебя там учатся друзья и тебе захотелось попробовать другой жизни. И все! Ты выпадаешь из этого мира. Абсолютно непонятно, как перестроиться, а люди не дают тебе возможности и времени на эту перестройку. Они хотят, чтобы все были скованы одной цепью. Это очень трудно. Поэтому в школе я на задней парте рисовала собак, а мама приходила с денежными конвертами, давала учителям, чтобы те меня особо не мучили, не вызывали к доске. Я ведь тетрадку в клеточку в первый раз увидела в тринадцать лет! В итоге образование я получала дома. Мне выписывали лучших педагогов из университетов, они сами приходили и занимались со мной. Если бы не было такой возможности, я не знаю, чем бы все закончилось».

И на режиссера ты ведь тоже не училась. На твой взгляд, профессиональное образование вообще не нужно?

Валерия: «Я так не считаю ни в коем случае! Уверена, что личность формируют гены, социальная среда и образование. Но у каждого свой путь. И свое профессиональное образование я получаю на площадке — каждый раз, когда я снимаю. Какой смысл учиться в четырех стенах? Образование — это ремесло, которое у тебя в пальцах, в руках. Оно так и останется. А дальше — только творческий рост».

Вот ты и растешь — с каждым фильмом. Скажи, а тебя саму не удивлял тот факт, что дебютную картину «Девочки» многие кинокритики восприняли с восторгом, а вот «Школу» почему-то начали ругать?

Валерия: «Если говорить о критиках, то они „Школу“ не ругали. Это не они, а зрители очень активно высказывались. Но что бы там ни было, каждую серию „Школы“ смотрело около четырех миллионов человек. Поэтому если они и ругали сериал, то знали, о чем говорят, — смотрели ведь, а не переключались на другой канал. Но, если честно, мне все равно, что там обо мне говорят. Руководство очень довольно проектом, а это значит, что присутствует определенный успех. Вопросы о критиках и об успешности проекта — это к продюсеру, а не ко мне. Я не ставила сериал в сетку Первого канала. Я сделала то, о чем меня попросили, и сделала это как можно лучше. А ругают всегда. Я не заморачиваюсь. На форумы захожу редко. У меня есть своя поддержка. Я знаю, что меня не обманывают люди, с которыми я работаю. Если их все устраивает — значит, это успех. Мы должны понимать, что хотим получить в конечном варианте».

Например, приглашение в Канны — как это произошло с картиной «Все умрут, а я останусь». Говорят, ты совсем не удивилась этому приглашению…

Валерия: «Не удивилась. Мне кажется, что так и должно было быть! Дело в том, что первый раз я в Канны попала еще с „Девочками“, и было мне тогда девятнадцать лет».

Как-то у тебя все в жизни рано происходит. А когда на тебя мальчики стали обращать внимание?

Валерия: «Когда мне было четырнадцать. Они писали на стенах моего подъезда всякие гадости про меня. Родители очень негативно реагировали на это. Потом появились другие мальчики, из другой социальной группы района Строгино. И тех, первых мальчиков заставили языком слизывать со стены то, что они про меня написали. И только тогда ребята поняли, что я пользуюсь уважением самых главных мальчиков, которые стоят выше по иерархии».

А тебе самой тогда какие нравились мальчики? Кто был твоим кумиром?

Валерия: «В четырнадцать лет им был Мэрилин Мэнсон».

И ты надела черные одежды и стала готом?

Валерия: «Готом я стала лет в одиннадцать, но тогда еще не была влюблена в Мэнсона. И даже не знала, кто такие готы вообще. Только в семнадцать лет узнала, что они существуют, — когда в Париже увидела людей, одетых так же, как и я. Так что это было божественное наитие. А черные одежды я надевала из-за чувства безысходности: тебе кажется, что мир настроен враждебно по отношению к тебе, тебя никто не понимает. К тому же в одиннадцать лет мне принесли кассеты с записями песен группы „Агата Кристи“, с этого все и началось».

И как долго у тебя длился «готический» период?

Валерия: «А у меня он до сих пор длится!»

Как и любовь к «Агате Кристи» — правда, уже несколько в ином качестве. Кстати, ты о браке не задумываешься?

Валерия: «Сейчас уже нет. А раньше очень даже задумывалась. Жизнь меня потрепала, укатала в асфальт. Разве не заметно?»