В.: — Ощущение передать на самом деле трудно. Просто человеку, у которого нет близнеца, нужно представить, что с ним рядом живет на 95 процентов такой же он. Конечно, мы к этому давно привыкли, но все равно — иной раз начинаешь задумываться, и это самим кажется необычным. Я, например, уже не могу себе представить, как можно обходиться без брата-близнеца.

В.: — Осознали мы это еще в детском саду, даже в яслях, когда при виде нас все сразу начинали оборачиваться. И мы начали понимать, что это не совсем обычное явление. Потом нам даже казалось странным, что всех других — по одному. Помню, как я ходил в детском саду и думал: «Вот девочка спит — почему она одна?»
А.: — Поэтому к такому повышенному вниманию к себе мы привыкли с детства, и сами от этого явления природы, в общем-то, были в восторге. Хотя видели вокруг и другие пары близнецов.

А.: — Кстати, да. Ведь и сейчас нас чаще узнают, когда мы идем вдвоем. То есть, видимо, сначала человека привлекает близнячество, а потом он уже понимает: да это же артисты!

В.: — Конечно, по каким-то народным приметам ей подсказывали, что будут близнецы, но она говорит, что не очень-то верила в это. А отец вообще был в шоке, что нас родилось двое. Он долго в это не верил, пока не приехал в роддом и сам не увидел двух совершенно одинаковых сыновей.

В.: — Половину времени мы дружили, а половину у нас занимали междоусобные войны и драки, которые в основном были спровоцированы тем, что не станут же родители покупать нам, скажем, два игрушечных автомобиля? Покупают одну игрушку на двоих и пытаются с нами договориться: «Играйте по очереди». А мы не понимали: как по очереди? Каждый хотел быть первым. Так что можно сказать, что мы прожили не совсем дружное детство и продолжаем не совсем дружную зрелость. Но сейчас споры у нас возникают исключительно на почве творчества.

В.: — Не сказать, что не сходимся. Но иногда, допустим, Александру придет в голову какая-то задумка, а я не могу понять: что он смешного там нашел? С другой стороны, я что-то придумываю, а он говорит: нет, это не пойдет. Приходится кому-то идти на компромисс и уже проверять шутку на зрителе. Как правило, он ставит самую правдивую оценку.

В.: — Да, но здесь нужно учитывать, что брат — человек изначально не посторонний. Если бы я пригласил любого другого, то он, наверное, понимал бы мое лидерство уже на том основании, что я его пригласил. Брата же это не касается: он качает права, принимает равное участие в творческом процессе. Но у меня было больше опыта работы на эстраде, поэтому я какие-то вещи Саше подсказывал. С другой стороны, если мы делали номера музыкальные, то тут уже был приоритет Сашин, потому что у него есть музыкальное образование. Так нами была найдена «золотая середина», и сейчас уже у нас лидерства никакого нет.

А.: — Это какой-то испорченный телефон, потому что сразу же после школы, привлеченные словом «кино», мы поступили в техникум кино и телевидения на специальность «кинотехник» в родном Ростове-на-Дону. До этого были две неудачные попытки поступить в Институт кино и театра имени Карпенко-Карого в Киеве: хотели идти на операторский, но конкурс был сумасшедший. Тогда решили: снимать кино, может, и не научимся, но будем хотя бы его показывать. Несмотря на всю свою технологическую направленность, наш кинотехникум имел очень широкую творческую базу: КВН, киностудию, различные музыкальные кружки. К нам приезжали знаменитые режиссеры. Так что творческая атмосфера нам была гарантирована. И сейчас я ничего не помню из своей специальности «инженер киноустановок», но хорошо помню наш киножурнал «Кипяток», который мы снимали, мультипликацию и творческие сатирические вечера.
В.: — Я тоже окончил кинотехникум, но после армии, упрямо продолжая готовиться поступать на операторский, как-то действительно проходил мимо местного ДК и увидел объявление о наборе в народную театральную студию. Зашел, был забракован, но режиссер этого театра Борис Павлович Цыпкин, который стал впоследствии моим другом и наставником, мне сказал: «Все равно приходи. Что-то в тебе есть». В то время у меня был большой арсенал пародий на различных политических деятелей и телеведущих, но в театре это было совершено не нужно. И тогда Цыпкин мне сказал: «Я понял — твое место на эстраде. Айда со мною на гастроли». Написал мне текст, мы сделали программу «И смех, и грех» и стали ездить по городам. Саша в это время продолжал учиться в музыкальном училище. Когда Борису Павловичу ездить больше не позволило здоровье, я сделал сольную программу и пригласил с собою Сашу, который сначала был у меня оператором: крутил ручки, так сказать. У него в это время уже была своя кантри-группа, и он тянул меня к себе, потому что ему был нужен сливающийся голос, а я тянул его к себе, говоря, что в музыке мы ничего не добьемся и наше место на эстраде. Как оказалось, я был прав.

В.: — Абсолютно несерьезной. Они понимали, что если мы не станем известными, а будем актерами рядового провинциального театра, то это — гарантированное нищенское существование.
В.: — Но сейчас они счастливы.
А.: — А мы в конце концов вернулись к театру, потому что все время мечтали поучаствовать в настоящем серьезном спектакле. Два года назад у нас это получилось в антрепризном варианте: из небольшого номера под названием «Клон» мы сделали одноименный спектакль, эстрадный водевиль. О том, как один бизнесмен повелся на уловку аферистов и заказал себе клона для того, чтобы спокойно отсутствовать с девушкой на курортах, а клону на эти две недели завещал быть дома примерным семьянином. Хотелось бы, чтобы публика знала нас не только как «аншлаговских» персонажей, но и как достаточно серьезных, хотя и комедийных, артистов.

А.: — И делаем это с удовольствием.

В.: — Мы — очень ранние, с детства всегда просыпались рано. Когда приезжали к бабушке в деревню на месяц-два, вставали чуть свет и занимались всякими делами, которыми и нужно заниматься пацанам: рыбалка, катание на лошадях. И сейчас какая-то неведомая сила поднимает меня в семь утра, а в восемь я уже начинаю звонить коллегам и никак не могу привыкнуть, что некоторые люди в это время еще спят.

В.: — Не-а. (Смеется.)
А.: — Даже удивительно: мама у нас — воронежская, папа с Дона, но лично я в себе казака не чувствую. Скорее всего наши предки по папиной линии — выходцы с Украины, потому что украинские песни, быт и обряды находят какой-то удивительный отклик в наших душах.
В.: — Но и казачьи песни тоже, конечно, само собой. И дух казачества — он понятен. Но какой сейчас может быть казак? Какая вольница?
Хотя настоящую казачью уху я могу сварить. Уха — это целый обряд. Готовить казачью уху можно только на открытом огне, и когда я это делаю, я близко не подпускаю к котлу никого.

А.: — Первый женился Валера. Причем мы настолько привыкли все делать вместе, что на второй или третий день после его женитьбы я ему спокойно говорю: «Валер, пойдем в кино, такой фильм классный». Тут встает его жена: «Какое кино? Без меня?!» И тут я понял, что начинаю брата терять. (Смеется.)
В.: — Сейчас у меня три сына: Алексей, Аркадий и Ярослав. А Саша отстал немного. У него — дочь и сын, Любовь и Герман.

В.: — Тут дело сложное. Найти два костюма одинакового размера, которые при этом устроили бы обоих, крайне тяжело. Сейчас стало легче — у нас разные размеры. У меня — 50-й, а Саша похудел до 48-го. А вот когда были одинаковые, одеться было большой проблемой, потому что во всех магазинах разовые костюмы, как правило, имеются только по одному размеру. А что касается повседневной одежды… Раньше мы пытались поддерживать близняческий имидж, ходить во всем одинаковом.


А.: — Но он в детстве надоел.
В.: — А потом подумали, что в жизни он нам не так уж и необходим. Пусть каждый выберет, что хочет.

А.: — Может быть, Валера более консервативен в вопросах семьи. Он любит побыть дома, в то время как я приеду с гастролей и тут же опять куда-то уезжаю.
В.: — Но у меня и детей побольше. Хочешь не хочешь, а время нужно уделять. Приезжаю с гастролей, смотрю — совсем запущены. Тут у них «вольница» и заканчивается: спорт, минимум телевизора и никакой анархии в еде. Один раз у меня средний, Аркаша, не почистил зубы, так я его поднял среди ночи. Он на меня обиделся, сонный, чистил их, чуть не плача, но зато теперь никогда об этом не забывает.

Кстати

Программа «Утренняя почта» впервые вышла в эфир 1 сентября 1974 года. На протяжении многих лет единственным ее ведущим был Юрий Николаев. В разные годы программу вели Татьяна Веденеева, кабаре-дуэт «Академия», Марина Голуб.

Свою карьеру на эстраде Александр и Валерий Пономаренко начали с победы на международном конкурсе «Кубок юмора−99». После чего их пригласили в программу «Кривое зеркало» под руководством Евгения Петросяна.

Как признаются Валерий и Александр, ссоры в детстве у них возникали в основном из-за того, что родители покупали им одну игрушку на двоих. В солидном возрасте братья тоже иногда спорят, но исключительно на почве творчества.

Программа «Утренняя почта», по словам ведущих, пользуется огромной популярностью у зрителей — письма в нее до сих пор приходят мешками.

Выступая с юмористическими сценками, артисты не считают, что смех в зале и аплодисменты являются показателем успеха у публики. Зритель может делать это из вежливости. А вот если шутка из номера пошла в народ, значит, она действительно понравилась.

В начале карьеры братья выбрали абсолютно разные жанры: Александр был музыкантом и играл в созданной им кантри-группе «Веселый Роджер», а Валерий пробовал себя в театре.

Сегодня помимо эстрадных выступлений Александр и Валерий пробуют себя и на театральной сцене. Два года назад они поставили спектакль «Клон», в котором один играет «двойника» другого.

Крещенские морозы Александру Пономаренко нипочем: в этом году он окунулся в ледяную купель в Дону.