С практической жизнью это, видимо, совмещается плохо. Отсюда четыре развода, череда мучительных расставаний… Андрей Миронов через много лет после их бурного романа в шестидесятых, будучи зрелым человеком, назвал безответную любовь к Фатеевой своей личной драмой. Почему случилось именно так? В ее бездонных глазах не видно ни тени сожаления. Но глядя в них, хорошо понимаешь, как легко было утонуть в этой нереально сияющей синеве.

Вообще-то Наталья Фатеева интервью не дает и журналистов не жалует. Мне пришлось уговаривать ее почти два года. Сначала был категоричный отказ. Потом, после долгих настойчивых просьб, она наконец смягчилась. Пригласила в гости, испекла пирог. Мы чаевничали, говорили о жизни. И в какой-то момент верхний слой — холодной и закрытой женщины — будто слетел. Передо мной была умная и очень глубокая собеседница. Встреча с таким человеком — уже счастье…

Наталья ФАТЕЕВА: «Моя мама — украинка родом из чудесного села в Николаевской области, а папа — русский из Лубен на Полтавщине. Они встретились в Харькове. Если бы не революция, мама, наверное, осталась бы жить в деревне. Мой прадедушка, у которого было три сына, арендовал в селе землю у помещика, имел работников. Вся семья трудилась с восхода и до захода солнца, так как хозяйство было приличным: скот держали, пшеницу выращивали. Потом батраки сожгли имение, выгнали помещика, забрали землю. Что случилось с прадедом, неизвестно, но знаю, что братья деда подались в город. Снимали там жилье, спали на полу. Но тем не менее на фотографиях, сохранившихся с тех времен, все роскошно одеты, стоят чинно, замечательно выглядят. Видно, что люди были достойные. Потом дедушка стал гулять. Он оказался любвеобильным мужчиной и бросил бабушку с четырьмя детьми — тремя сыновьями и мамой».

Наталья: «На папу. Вообще и у папы, и у мамы вся родня голубоглазая. Сейчас сложилось так, что родственные связи мы практически не поддерживаем, потому что все живут далеко друг от друга. Но в детстве я каждое лето проводила под Николаевом на берегах Буга, и с мамиными родными какое-то время меня связывали очень близкие взаимоотношения».

Наталья: «Разумеется. Ну случается иногда, что отношения расстраиваются, но в основном мы дружим. Володя снимал художественные полно-метражные фильмы, сделал несколько успешных сериалов. Мне его фильмы очень нравятся».

Наталья: «Ну, во-первых, я бы у него никогда и не снималась. Работать с родственниками невозможно, потому что они не умеют держать дистанцию. Я и с отцом Володи в свое время не могла работать. Он снимал со мной только «Битву в пути». Сначала над этой картиной работал режиссер Захар Аграненко, который совершенно меня обожал. Потом он умер, Басов начал все сначала, и мне пришлось с ним очень тяжело. Когда с человеком завтракаешь, спишь, а придя на площадку, снова его видишь, то работать уже невозможно. Это своего рода профессиональная небрежность. Я никогда не просила у мужа ролей.

Вообще время моего замужества с Басовым оказалось довольно трудным. Мы познакомились с ним на съемках картины «Случай на шахте восемь», поженились. Когда он снимал «Жизнь прошла мимо», я была уже беременна Володей. А потом подходящего материала не появлялось. И вообще мое поколение воспитано бескорыстно. Не представляю, чтобы я ставила условие: «Ты будешь снимать только меня!» Я не могла заставлять и давить, потому что не принадлежу к людям, которые делают карьеру. В таких случаях надо уметь все рассчитывать, выстраивать, добиваться, а мне этого не дано. Видимо, у меня совершенно другие ценности и достоинства, которые к карьере не имеют никакого отношения".

Наталья: «Но не в нашей стране. Я даже не хочу вспоминать о прошлой жизни, она прожита впустую. Лично я ничего не сделала. Почти все время занималась «макулатурой». Это только кажется, что мы чего-то достигли, а на самом деле работы вечно не было, выбора тоже. Нам подсовывали какие-то жуткие сценарии с однотипными ролями. Вот я смотрю американское кино: сколько жанров, сколько возможностей, сколько актеров — и всем есть место! Худым, толстым, молодым, среднего возраста, красивым, некрасивым — только будь талантлив. А у нас как захватят кого-нибудь одного, так и затаскают. У артистов для сериалов уже штампов не хватает, они не знают, что и придумать ради денег. Слово «обойма» слышать невозможно. Мне, конечно, жилось тяжело, но в обойме я никогда не была.
К счастью или к несчастью, не знаю. Для души моей — к счастью, а для жизни — это очень тяжело. Все силы потрачены на то, чтобы элементарно обустроить свой ежедневный быт.

Я не люблю нищету и никогда ее не допускала. Но для того чтобы жить нормально и содержать свою семью и себя, мне пришлось за мизерные гонорары объездить всю страну. Ведь профессия нас не кормила, на те деньги, что мы получали во время съемок, прожить было невозможно. А хорошего в том времени — только то, что мы были молоды. К счастью, я уже с 1962 года выезжала за рубеж, побывала везде, кроме Австралии и Южной Америки. И сразу и навсегда поняла обман, в котором мы жили, поэтому для меня не существовало никаких иллюзий".

Наталья: «Чем она могла помочь? Работы у меня от этого не прибавилось. Даже наоборот. То говорили, что я из прошлого, то-что рано родилась, потом придумали, что я больше гожусь для Голливуда. Моя яркая внешность не подходила для этой страны. Но что делать? Я воспринимаю жизнь такой, какая она есть. Никаких слез и разочарований по этому поводу у меня нет».

Наталья: «Может, он и не красавец, но он красивый человек. Когда мы познакомились, мне исполнился двадцать один год, а ему — тридцать три. В самом расцвете мужчина. Единственная проблема была в том, что он пил. А так Басов — блистательная, яркая личность. Мне он казался самым красивым, потому что был интересен как человек. Люди с миловидной внешностью иногда воспринимаются как уроды, потому что негармоничны, пусты и бездарны.
А те, что с Богом в душе, как правило, всегда красивы. Хотя вообще это понятие очень индивидуальное».

Наталья: «Вы знаете, я сама, к счастью, человек не ревнивый, не корыстный, не завистливый и не помешанный на деньгах. Когда я училась в старших классах, моя мама работала директором ателье в Харькове, но заставить меня пойти что-нибудь сшить было трудно. У меня нет пристрастия к вещам, я их покупаю, поскольку нужно в чем-то ходить. Разумеется, какие-то наряды привозила из-за границы — я же артистка и должна соответственно выглядеть. Кроме того, мы ездили по всей стране, нас водили на разные спецсклады. Единственное, что я себе оставила, — это книги, которые брала ящиками, все остальное раздала.

А что касается ревности, то меня она не интересовала. Это настолько не входит в мое сознание, что я даже ничего такого и не помню. Конечно, Басов меня ревновал, но скандалов из-за этого не случалось. Возможно, что-то по этой причине рушилось, но когда появлялись реальные поводы к ревности, я уже уходила. Меня просто доводили до такого решения. И мужья знали, из-за чего я уходила от них и оставалась в одиночестве. Себе они не могли соврать — каждый знал, за что получил".

Наталья: «У меня росли двое детей, которые требовали внимания, а дружить — значит посвящать время, заниматься общими делами, мне же было не до того. Вечно не хватало времени и хватало обязанностей. Приятельницы у меня есть, но это люди, с которыми я прошла по жизни, они не моей профессии. В Питере у меня есть настоящая подруга, ассистент режиссера.

Я знаю, что она меня любит. Мы прошли через разные ситуации, но эта маленькая женщина, пожалуй, единственная, кто выдержал испытание временем и доказал своим отношением право на дружбу. Как сказал Монтень: «Если ты встретил хотя бы тень настоящего друга — будь счастлив».

Наталья: «Какая она мне подруга, что у меня с ней общего? Я потрясена тем, что эта история с Кустинской тянется за мной столько времени. Мне о ней вообще нечего сказать. Мало ли с кем я снималась, но почему-то никто ко мне не пристает. Мне она совершенно неинтересна, не понимаю, почему надо зацикливаться на прошлом. Сначала она, видимо, завидовала, что мой муж кинорежиссер, потом ей не давало покоя, что я вышла замуж за космонавта. И когда он оказался ненужным, она его прибрала к рукам. Кустинская утверждает, что родила сына от Бориса Егорова, хотя это ребенок от ее предыдущего брака. Даже когда Егоров ее бросил и женился на другой, она все равно что-то рассказывала. Он уже давно ушел из жизни, а ей все равно до меня есть дело. Наверное, это из-за того, что у нее нет своей внутренней жизни. Даже в одном журнале, как мне рассказывали, интервью с ней было озаглавлено так: „Звездный час соперницы Фатеевой“. Ну написали бы — „Звездный час Кустинской“. Нет, опять Фатеева, потому что без нее никто о героине публикации читать не станет. Так что с женской дружбой особо не получалось».

Наталья: «Знаете, я с ними потому и разводилась, что мы не были друзьями. В какой-то момент я понимала, что все держалось на мне. Я награждала их теми качествами, которые у них отсутствовали, но которые мне хотелось в них видеть, потому что мне эти мужчины были симпатичны. А потом начиналась ежедневная жесткая жизнь, и они «раздевались». К тому же росли дети, а это ответственность, которая в нашей стране всегда лежит на женщине. И я работала порой по двадцать четыре часа в сутки: приезжала из командировки, ставила чемодан и начинала заниматься хозяйством. У нас жила домработница Лида, чудесная женщина, но она совершенно ничего не помнила, заикалась, да еще хромала. Я ее взяла, потому что, во-первых, выбора не имелось, а во-вторых, она была очень честная и любила детей.

А это самое главное качество. Конечно, она мне нервы попортила. Но зато я могла спокойно уехать, ведь деньги можно было заработать только вне Москвы. Вот и ездила с концертами «Товарищ кино» по четыре раза в месяц. Теперь я даже слово «ехать» не могу слышать: когда мне звонят с предложениями антрепризы, я всем отвечаю: «Никогда!» Всех денег не заработаешь. Да мне не так уж много и надо".

Наталья: «Какие-то темы все время возникают, но ничего существенного не попадалось».

Наталья: «Недавно сыграла мать конструктора Сергея Королева в картине, посвященной его юбилею. А вообще я уже давно не снималась с удовольствием. Мне было очень интересно работать на телевидении: одно время я вела на Первом канале кинопрограмму, но ее, к сожалению, сняли — сказали, что денег больше нет. Жаль, мне это понравилось. Хотя я с трудом начинала, но потом освоилась. Иногда меня спрашивают: „Как это ты не работаешь?“ Мне уже много лет, почему я должна всю жизнь вкалывать?»

Наталья: «Басов все деньги, которые зарабатывал, пропивал. Егоров не так уж много приносил, потому что отдавал деньги предыдущей семье, платил алименты, содержал машину. Третий муж был архитектором, вообще нищий. Все они жили в такой стране, в которой мужчины не могли содержать семью. Они даже себя не могли содержать, все держалось на женщинах — они выкручивались. Хорошо, что я вовремя избавлялась от своих супругов. Я и жить-то начинала, когда с ними разводилась. Самый большой праздник был, когда они уезжали в командировку. Думала, какое счастье, хоть отдохну».

Наталья: «Все жадные. У меня, видимо, плохой вкус. Тогда состоятельные или в овощных магазинах работали, или воровали, или занимали посты в партии. А я ненавижу чиновников, они мне неинтересны. Ну что с ними общего у актрисы? Человек с другим мировоззрением никогда не станет чиновником. Конечно, находилось очень много желающих. Вся страна любила, а того, кто мне нужен, не было. Идешь, бывало, и думаешь: „Господи, да что ж это такое: обожают многие, а где же тот единственный, который будет любить меня больше, чем себя?“ Так что о золоте, бриллиантах говорить даже смешно. Когда я с мужьями разводилась, они у меня готовы были все забрать».

Наталья: «С Андрюшей — да. Я почти со всеми своими мужчинами сохранила хорошие отношения. И с Басовым тоже: спасала его, когда он болел, похоронила. Егоров просто оказался недостаточно умным человеком. Он даже дочерью своей не интересовался — Наташа впервые увидела своего отца в гробу. Мы расстались, когда ей не было и двух лет, и за все это время он ни разу не появился. Платил алименты ровно столько, сколько полагалось, и кроме этого ни разу ничего не дал ребенку».

Наталья: «А я вообще никого не боюсь. Я даже Пырьева не боялась. И ее тоже. С Марией Владимировной мы всегда, до самой ее смерти, сохраняли очень хорошие отношения. Признаться, она несколько опасалась, что кто-то из пассий Андрея может отхватить ее дом, но поскольку мне он был без надобности, то взаимопонимание появилось. Я с ней редко виделась, но очень ее любила, она была замечательная и умная женщина.

А больше всего я любила папу Андрея, Александра Семеновича, необыкновенного человека. Вообще я знала всю его семью, даже дедушку и бабушку, живших в Питере. Вся сложность состояла в том, что в то время Андрей был совершенно несамостоятельным, им руководила мама. А меня такая ситуация не привлекала. Я как раз в тот период пережила очень трудный развод с Басовым, отойти от которого было весьма непросто. И Андрей меня очень согрел, спас, за что я ему и судьбе очень благодарна. Ну, а потом появились другие люди, и он перестал меня интересовать. Он хоть и был уже вполне взрослым, но иногда вел себя как ребенок. После непростой совместной жизни с Басовым я его просто не воспринимала, потому что там все-таки присутствовали другие человеческие масштабы. И дело не в том, что Миронов был начинающим актером, а Басов — опытным режиссером, а в том, что Басов все же был зрелым человеком, прошедшим войну.

И тут вдруг маменькин сынок Андрюша… Он мне даже надоедал. (Смеется.) Помню, прилетел как-то с гастролей из другого города, кидал мне камушки в окно, долго кричал под балконом. Андрей был очень милый, но как личность на тот момент не мог меня привлечь: он только окончил институт и начинал постигать жизнь. Конечно, с годами все улеглось, но когда мы позже с ним где-то встречались, он в первый момент всегда жутко терялся. Потом брал себя в руки, начинал говорить какие-то эпатажные тексты, чтобы скрыть волнение. Однажды мы ехали с ним вдвоем в купе, и он все время пытался меня поддеть, потому что я была единственной женщиной, которая отказалась стать его женой. Последний раз мы с Андреем виделись на съемках «Человека с бульвара Капуцинов». Когда я приехала в Крым, у него был последний съемочный день. Я помню, мы стояли вдвоем, разговаривали и вдруг на минуту умолкли: видимо, и у него, и у меня в памяти пронеслось то, что когда-то у нас в этих местах было. А время вспоминается хорошее, и отношения у нас складывались замечательные. Андрей мне, конечно, очень дорог, потому что он тоже часть моей жизни. Я отношусь к нему с большой нежностью".

Наталья: «Наташа занимается менеджерскими делами, трудится с утра до вечера. Ей не удалось поступить в Институт имени Мориса Тореза, в котором хотела учиться, но она блестяще знает язык и работает с ним.

В то время, когда она поступала, в этот вуз принимали только своих людей. Я ей помочь не могла, так как знакомств в МИДе не имела. Два раза она пробовала сдать экзамены, но каждый раз ее срезали. Но сейчас Наташа постоянно сотрудничает с перспективными фирмами. Вместе с мужем они построили дом за городом, где им хорошо живется".

Наталья: «На даче мне нравится, но выезжаю я ненадолго. О том, чтобы бросить кошек, и речи не может быть, они же побьются с голоду. Дома у меня живут два кота, которых я подобрала на улице, и еще кормлю кошек в трех местах во дворе — зимой и летом, болею не болею.

А породистых кошек не завожу, потому что не люблю искусственное, предпочитаю то, что послано Богом. В жизни вообще все не случайно. И сопротивляться этой данности глупо, надо, наоборот, стараться чувствовать судьбу. Все, что происходит, должно с нами произойти: человек выполняет свою функцию. Тело — это временное пристанище для души, а она имеет свои законы развития".

Наталья: «Ну, это когда еще школьницей была. Я даже стала чемпионкой Харькова в этом виде спорта на соревнованиях. А в 1971 году ходила заниматься йогой в Театр оперетты и до сих пор использую упражнения, которым там научилась. Но, к сожалению, жизнь так устроена, что невозможно ничего делать постоянно, все время что-то отвлекает. То сил нет, то уезжаешь куда-то. Однако тяга к спорту у меня есть. Сейчас я хожу в бассейн, гуляю: иду на Фрунзенскую набережную и делаю там гимнастику. В санатории я научилась рано вставать и теперь, проснувшись в шесть часов утра, отправляюсь по своему маршруту. Когда была моложе и меня не беспокоило сердце, я регулярно бегала, но теперь, серьезно позанимавшись, чувствую, что это приличная нагрузка».

Наталья: «Было или не было, этого никто не рассказывает. Но если бы у меня здоровье было покрепче, может, и я бы сделала такую операцию. Однако для этого надо идти под наркоз, а я очень сомневаюсь, что он мне по силам из-за проблем с сердцем. Хотя, признаться, иногда меня в собственной внешности кое-что раздражает. Внешний вид во многом зависит от состояния души, и я себя старухой даже не представляю. Когда недавно болела, у меня появилось чувство, будто ноги не держат. Я пришла в ужас: идешь, а походка не твоя, возрастная. По дому я просто шаркала. Но все равно думала: «Боже мой, ни за что! Надо с этим справляться».

Наталья: «Да, это для похудения и здоровья. Я хорошо выгляжу для вас, но не для себя. Каждый человек знает себя значительно лучше, чем наблюдающий со стороны. Потом, лишние килограммы у меня не очень заметны, потому что я хитрая: ношу универсальную одежду, которая их скрывает. И лицо у меня, к счастью, маленькое. У меня никогда не было никаких пагубных пристрастий. Я и покуривала иногда, но не всерьез, не так чтобы дымить с утра до ночи. Никогда не злоупотребляла алкоголем, хотя могла по какому-то поводу выпить. Случалось, и пьяной бывала, когда смешивала разные напитки. Но склонности к этому у меня нет. Однако с недавних пор я отчасти перестроила свою жизнь, научилась пользоваться новой духовкой, чтобы запекать рыбу в фольге. А у меня с техникой всегда какие-то истории, я с ней не дружу».

Наталья: «Ну вот, в результате больше ей и не занимаюсь. За рулем я все-таки тридцать лет отъездила (у меня всегда была пятая модель „Жигулей“) — и отказалась от авто-мобиля. Обстоятельства заставляют ко всему привыкнуть. Последнюю машину я покупала довольно давно, но и ее потом пришлось продать. Содержать машину так хлопотно! А с возрастом надо избавляться от проблем. Мы ведь всю жизнь несвободны, даже настоящего смысла ее не понимаем. Постоянно чем-то озабочены, нам все время что-то нужно. Хотя на самом деле надо очень мало. Главное, чтобы ты был здоров и твои близкие были в порядке. А в плане быта достаточно элементарного комфорта. Все остальное — ерунда, наши придумки».

Наталья: «Я не ставлю особых задач по поводу „сделать“. Конечно, хотелось бы, чтобы попалась какая-то роль, в которой я могла бы выразить все то, что представляю из себя в жизни: мой опыт, мое мировоззрение, мои ощущения. Потому что ту „макулатуру“ на производственные темы, которую мы играли в интерьерах заводов и фабрик, я не хочу даже вспоминать: приходилось из ничего делать живых людей, одушевлять металл. И если бы мне попалась такая роль… Но я как-то не особенно в это верю».

Наталья: «Ну, это же случай. Если Бог его запланировал, значит, это случится, ну, а если не суждено, то и ждать нечего. Я очень сомневаюсь в таком развитии событий: вижу, как раскладывается пасьянс, и знаю, что ничего подобного не произойдет. Если бы это было возможно, я бы наверняка получала какие-то сигналы. Единственное, чего бы я сейчас хотела, так это чтобы стабилизировалось здоровье, потому что, по правде говоря, не очень хорошо себя чувствую. Все стрессы и перегрузки, выпадающие на нашу долю, не проходят бесследно. Пока ты молодой и здоровый, вроде все в порядке, а потом — р-раз! — и привет. Я такой „привет“ уже получала. Конечно, не сижу сложа руки, а работаю над собой. В общем, все идет нормально».

Наталья: «Я люблю находиться одна, и мне в такие минуты никогда не бывает скучно, потому что постоянно продолжается какая-то своя внутренняя жизнь. Просто удивительно! Хоть я и встаю рано, а день все равно пролетает очень быстро, ничего не успеваю сделать — все вверх тормашками. Но мне нравится созерцательная жизнь, я люблю этот внутренний покой, когда тебя не раздирает суета. Сейчас я такая, какой должна быть, и меня ничто и никто не раздражает. Конечно, абсолютно свободных людей не бывает. Но я чувствую, как освободилась от многого, что меня все время заставляло идти на компромиссы. Я так устала от этих чудовищных компромиссов, которые давили всю жизнь. Могу позволить себе не работать, не общаться с теми, с кем не хочу. Занимаюсь без конца какими-то благотворительными делами, и ко мне люди относятся с доверием. Делать что-то для других всегда гораздо приятней и удобней, чем для себя самой. Себе я ничего сделать не могу, а вот для других — получается, и мне это очень нравится. Я совершаю это с легкостью и знаю, что у меня от Бога есть такой дар. Ко мне в руки всегда „идут“ те книги, которые в данный момент нужны. Вообще жизнь всегда приносит то, что необходимо именно тебе, надо просто уметь это видеть и с благодарностью принимать».