В артистических кругах шутят: все, к чему прикасается режиссер Нина Чусова, тут же превращается в театр. Аристократическая Анастасия Вертинская вдруг становится с ее помощью бомжихой, а Хлестаков с лицом Гоши Куценко носит «Версаче» и убеждает народ: «Статский советник» и «Турецкий гамбит» — это все я написал".

Да что там говорить, даже личная жизнь Чусовой — практически готовый сюжет для инсценировки. Как вам такой пример? Была у Нины любимая шутка — когда ее спрашивали, может ли женщина быть режиссером (многие почему-то считают, что не женское это дело), Чусова привычно отвечала: «Конечно! Лично мне кажется, что каждый режиссер, делающий спектакль, похож на беременную женщину».

Так вот, штука (или шутка?) в том, что в конце сентября Нина готовится стать мамой, хотя и продолжает выпускать спектакль за спектаклем. И в этой связи возникает вполне резонный вопрос: а на кого же тогда похож режиссер беременный?

Нина: «На реактивный самолет! Беременность развязала мне руки, у меня напрочь пропал страх перед чем-то или кем-то. Сегодня я существую без оглядки на то, „как надо“, а „как не надо“. Ведь все спектакли вместе взятые, по большому счету, такая мелочь по сравнению с тем, что я сейчас делаю в глобальном смысле. У меня появился настоящий, не ложный, пафос, я стала думать о будущем — но не специально, а как-то само собой. Так что беременный режиссер — это очень хорошо и продуктивно. По крайней мере мне моя беременность только добавила активности».

А еще, говорит Нина, быть беременным режиссером — это очень удобно. Можно со спокойной совестью орать на артистов во время репетиций и точно знать: ответом тебе будут лишь понимающие улыбки и полное послушание.

Нина: «Когда я выпускала спектакль „Ревизор“, Гоша Куценко сразу расставил точки над „i“: „Так, у нас режиссер в интересном положении, поэтому кто на нее повысит голос, будет иметь дело со мной“. Все тут же примолкли и с уважением посмотрели сначала на Гошу, потом — на меня. Такой постановке вопроса я, признаться, очень порадовалась».

Иду на «Грозу»

Вот только театральные критики об интересном положении одного из самых скандальных режиссеров долгое время не знали (а может, и сейчас не догадываются). Поэтому тот самый «Ревизор» с Гошей Куценко в главной роли так критиковали, так критиковали — аж искры летели. Но Нина, даже если ей и встречались какие-то злобные рецензии (вообще-то она старается весь негатив рассудительно обходить стороной), только хихикала себе тихонько. Эй, критики, приберегите свои отточенные перья до лучших времен.

Нина: «Только сейчас я осознала: если на каждую статью реагировать всерьез, можно закончить свои дни в психиатрической больнице. Мне кажется, поэтому многие режиссеры и становятся параноиками: они живут в каком-то своем коконе, всегда зацикленные на себе и на том, что они делают. А нужно на все наплевать, и — раз! — сразу становится легче. Ведь даже если все критики мира будут кричать: „Гоните Чусову со сцены!“, никто меня ниоткуда не выгонит. Объективно: количество предложений у меня больше, чем этих гневных статей».

А ведь раньше, помнится, Нина рыдала при появлении каждой негативной заметки. Причем «рыдала» — это не для красного словца сказано, слезы натурально проливались бурными реками. Особо горько Нина восприняла рецензии на «Грозу» в театре «Современник» с Чулпан Хаматовой в главной роли. Хотя — странная штука — по всем законам нынешней политкорректности именно этот спектакль критика должна была вознести до небес: ведь на премьеру, неожиданно даже для самого режиссера, пожаловала чета Путиных. И постановкой осталась очень даже довольна.

Нина: «Для меня до сих пор загадка, почему Владимир Путин пришел на мою „Грозу“, ведь никто тогда не знал, что это, собственно, за действо, а вдруг получилась ерунда полная. Представь себе заголовки в газетах: „Президент приезжает на спектакль, который с треском провалился!“ Как-то странно было бы. Конечно, мы догадывались, что в театр прибудет кто-то из высокопоставленных чиновников, но кто именно — не знали. Ближе к вечеру пронесся слух, что это будет Людмила Александровна Путина. Ну, а когда перед самым спектаклем закрыли весь театр, а на входе поставили рамку с металлоискателем, стало понятно, что и Владимир Владимирович пожалует. Но лично у меня была одна забота — чтобы охранники не стояли на сцене. Бывают ведь такие невменяемые: встанут, весь свет перекроют, и ничего ты с ними не сделаешь. Но у Владимира Владимировича оказалась очень порядочная и культурная охрана — они практически не мешали нашим артистам».

Это была очень странная премьера. Половина зрительного зала смотрела на сцену, другая половина — на ложу, где сидела президентская чета. Нина за кулисами повторяла еще одну свою любимую шутку: «Вдруг шоу случилось». Потому что в зрительном зале действительно разворачивалось настоящее шоу.

Нина: «После спектакля нас вызвали в ложу, преподнесли цветы и предложили по бокалу шампанского. Владимир Владимирович поздравил, сказал, что ему и его жене все очень понравилось. В первый момент все мы — и я, и девочки-актрисы Лена Яковлева, Чулпан Хаматова — конечно же, очень растерялись. Непонятно было, как себя вести, мы ведь — простые богемные люди, в тонкости поведения с президентами не посвящены. Вот как нужно правильно обращаться: „Здрасьте, господин президент“? Или: „Добрый вечер, Владимир Владимирович“? Хорошо, ситуацию спасла Галина Борисовна Волчек — человек стойкий и общению с властями наученный. Так что завершение спектакля получилось приятное: выпить шампанского с президентом — тоже неплохо».

Почему-то только через месяц после премьеры журналисты будто прозрели. И поток отрицательных рецензий как-то в один день сменился на благостный хвалебный гимн в честь распрекрасного режиссера Нины Чусовой. И к чему нужны были ее рыдания?

Мечты сбываются

Вообще-то Нина всегда любила поплакать. Хотя со стороны ее биография выглядит очень гладкой и успешной — приехала, поставила, победила, на самом-то деле поводов для слез всегда было предостаточно. Ну вот, к примеру, решила маленькая девочка из провинциального Воронежа стать актрисой и ни капельки не сомневалась, что в московских театральных училищах ее примут с распростертыми объятиями (разве не видно с первого взгляда, что она прирожденная артистка?). А в столице девочку почему-то ну совсем никто не оценил. Чем не повод для вселенской тоски?

Нина: «У меня с раннего детства не было никаких колебаний, кем быть. Нет, не учителем и, конечно же, не медиком — хотя об этом и мечтала моя мама. И даже… да, честно говоря, вообще никем. Точно я знала только одно: мне хотелось просто получать удовольствие. А поскольку моя старшая двоюродная сестра поступила в Институт искусств, у меня был наглядный пример, куда надо идти, чтобы веселиться и радоваться жизни. Там — и танцы, и какие-то этюды безумно интересные. И мне казалось: как хорошо — и ты себя показываешь, и людям это нравится».

А может, в решении стать актрисой повинен вовсе не наглядный пример двоюродной сестры, а банальная физиология. Нина с детства была девочкой очень рослой. И пока маленьких и хрупких назначали на роли Принцесс, Снегурочек и Снежинок (чтобы не слишком контрастировали с мальчиками), ее пытались затолкать куда-нибудь в последний ряд. Нина послушно становилась на задворки и молча скрипела зубами: «Ну погодите же, вот стану артисткой, тогда уж все главные роли будут только моими».

Нина: «Однако когда мы в школе писали сочинение, кто кем хочет быть, я почему-то старательно вывела: режиссером. И ведь ничего не знала об этой профессии, просто мне казалось, что „актриса“ — как-то мелко, а вот „режиссер“ — это да, это солидно».

Когда будущего солидного режиссера, а пока — начинающую актрису «завернули» во всех столичных училищах, Нине показалось, что жизнь закончилась. С глазами, полными скорби, она вернулась к себе в Воронеж, где ее наконец-то заметили. Однако с мыслями покорить Москву она не рассталась. И, закончив местный Институт искусств, Чусова вновь отправилась в столицу. Но ее почему-то опять проигнорировали.

Нина: «Во время учебы в воронежском институте я была настоящей звездой, поэтому нисколько не сомневалась в своем успехе в Москве. И когда мне везде отказали, это была очередная большая трагедия. С горя я даже топилась в ванне у своих московских приятелей».

Позже те самые люди, которые когда-то не заметили провинциального самородка, всячески отказывались признать свою недальновидность. И Константин Райкин, и Леонид Хейфец, в чьих театрах показывалась Нина Чусова, сегодня в голос утверждают: она явно что-то напутала. «Нинок, да быть такого не может, ты просто меня обманываешь. Если бы я тебя видел, обязательно заметил и отметил».

Нина: «Все-таки судьба — странная штука. Только позже я это поняла. Потому что именно у Хейфеца, который не разглядел мой „мощный актерский талант“, я позже училась на режиссерском факультете в ГИТИСе, а на сцене „Сатирикона“ Константина Райкина, тоже в свое время меня „прокатившего“, поставила один из своих первых спектаклей. Сейчас я понимаю: все так и должно было случиться. Потому что прими кто-нибудь из них меня в свою труппу, была бы я четвертым грибком в пятом ряду. А судьба отводила меня от такой участи».

Не по сценарию

Буквально первым же спектаклем Нина дала понять всей театральной Москве: начинается ее, чусовская, эпоха. За три года она успела поставить «Гедду Габлер» Ибсена в «Сатириконе», «Шинель» Гоголя и «Героя» Синга в РАМТе. Даже Анастасия Вертинская, тринадцать лет не выходившая на сцену, согласилась вернуться на театральные подмостки именно под чутким руководством Чусовой — в постановке «Имаго».

Нина: «Конечно, это был определенный риск — делать спектакль с такой звездой. Ведь всегда могли сказать: «Ну, все ясно, Вертинская — она и есть Вертинская, просто Чусова не смогла ее раскрыть». Вообще работать с такими актрисами намного сложнее: у них есть стереотипы и наработки, от которых они очень тяжело отказываются. Поэтому им приходится уделять очень много времени. Сейчас я, например, репетирую новый спектакль во МХАТе с Ириной Мирошниченко. Она, между прочим, в театре с 1961 года, у нее есть свои сложившиеся принципы — как она должна репетировать, как должен складываться весь подготовительный процесс, что, совершенно естественно, никак не совпадает с моими представлениями, я все-таки существую в другом ритме. И здесь нужно задавить себя и все-таки дать ей возможность раскрыться так, как она привыкла, а потом потихоньку «перетянуть» на свою сторону. Надо постоянно хитрить и обманывать, обижать нельзя ни в коем случае. Я вообще — не режиссер-монстр, все делаю втихаря, используя психоаналитические наработки. У меня так часто бывает — беру какого-то актера на роль, а потом понимаю: выбор неправильный, не совпадаем мы по энергетике. Но прямо выдать: извините, вы мне не подходите, завтра можете не приходить на репетицию — не мой метод. Нет, я сделаю все, чтобы этот актер сам сказал: «Знаешь, Нина, мне кажется, я не вписываюсь в твою задумку, лучше-ка я уйду». И тут я трагически взмахиваю руками: «Конечно, очень жалко, ну раз уж ты так решил…»

Задумки у Чусовой всегда настолько неожиданные, что редкий спектакль приходит к финишу с тем же составом актеров, что и на начальном этапе. Хотя есть и «старожилы» — любимая актриса Чусовой Чулпан Хаматова. Правда, год назад подруги чуть не рассорились на всю жизнь. Так получилось, что именно Хаматовой — по дурацкому стечению обстоятельств — Нина сделала очень больно.

Глупый «Розыгрыш»

Как-то авторы программы «Розыгрыш» попросили Чусову помочь им снять очередной сюжет — с Чулпан в главной роли. И Нина, как человек легкий и безотказный, согласилась.

В тот день Нина и Чулпан должны были встретиться в одном столичном кафе. Чулпан приехала вовремя и все никак не могла понять, почему опаздывает обычно пунктуальная Нина. Когда ожидание затянулось, двери распахнулись и — вместо Чусовой — в здание ворвались люди в масках, заставили всех лечь на пол… Только спустя какое-то время заиграл туш и ведущие популярного шоу с цветами в руках радостно закричали: «Вас приветствует программа «Розыгрыш»!

Чулпан тогда потребовала, чтобы сюжет не пускали в эфир, а во всех интервью признавалась, что со стороны Нины этот розыгрыш был настоящим предательством — ведь она, ее подруга, прекрасно знала, как Чулпан реагирует на такие вещи.

Нина: «Несколько месяцев, прошедших после того злосчастного „Розыгрыша“, я вспоминаю сегодня как дурной страшный сон. Чулпан действительно очень сильно на меня обиделась. Да и я сама не понимаю: зачем во все это ввязалась, зная, что Чулпан — это человек без кожи, зная, что у нее двое детей, за которых она безумно переживает. Период примирения был очень сложный. Хотя мы не ссорились в обычном понимании этого слова, продолжали работать вместе. Но постоянно между нами стояла эта обида: как ты могла меня в такое втянуть? Ужасное время, будто что-то упало и разбилось. После этого случая я очень многое поняла. Поняла, что надо дорожить своими друзьями, ведь людей, которых ты действительно любишь, так мало, а потерять их можно так быстро! Для меня это — громадный жизненный опыт. Думаю, что и для Чулпан тоже. Потому что это так непросто: простить и начать все заново».

Отцы и дети

Еще один актер, который всегда рука об руку проходит вместе с Ниной долгий путь от читки сценария до громкой (а других у Чусовой не бывает) премьеры, — это Павел Деревянко. Вот уж кто готов подписаться под каждым ее безумным проектом. Даже когда Нина забеременела, Паша первым сказал ей: «Если хочешь, могу всем говорить, что отец ребенка — это я. Мне-то все равно, главное — чтобы тебе было хорошо».

По поводу отца будущего ребенка в театральных кругах уже давно, между прочим, кипят страсти. Потому что имя счастливчика Нина скрывает очень тщательно. Лишь иногда оправдывается: все равно вы его не знаете — он из другого города, к артистическому миру не имеет ровным счетом никакого отношения.

Нина: «Поразительная вещь: я все время была уверена, что моя будущая семейная жизнь будет срежиссирована так же тщательно, как новый спектакль. Я думала: сначала встречу мужчину моей мечты, потом заведу семью, через какое-то время появится ребенок. Словом, грезила о таком классическом варианте. Все вышло совершенно наоборот. Вдруг случилась любовь-вспышка, которая, как мне казалось, так и закончится вспышкой, а в итоге я — беременна. Обнаружилось это на Кубе, где мы всей дружной компаний гуляли-веселились. Это было странное ощущение — я еще не знала, как закончится мой неожиданный роман, а уже поняла, что скоро я стану мамой. Зато сейчас у нас наступил настоящий медовый месяц».

Нет-нет, это не Гоша Куценко, как уже успели пошептаться в кулуарах. И вовсе не Сергей Астахов, любовную связь с которым Нине приписывали долгое время (журналисты одной скандальной газеты даже провели целое расследование, чтобы выяснить: герой-любовник живет в той же самой квартире, что и известный режиссер Чусова. На деле все оказалось проще и банальней: Сергей действительно жил у Нины. Но просто потому, что знакомы оба много-много лет. Еще в Воронеже Нина и Сергей учились на одном курсе в Институте искусств, а когда Астахов приехал покорять Москву и ночевал порой в театральных гримерках, Чусова пустила его «постоловаться».) И, конечно же, это не Паша Деревянко, прилюдно согласившийся на роль отца.

Нина: «Даже неинтересно: все считают, что мой избранник — человек известный, а мне, наоборот, так спокойно, что в моей жизни появился нормальный мужчина, которого не узнают на улицах, имя которого никому не известно. Зато теперь у меня есть то, о чем я так долго мечтала: рядом со мной человек, который любит меня на граммулечку больше. От этого сразу возникает аура, ощущение, что ты — королева. У меня вмиг прекратились все депрессии, мои дурацкие сдвиги вправо-влево. Хотя мы знакомы столько же, сколько длится моя беременность, именно сейчас я чувствую себя защищенной. И абсолютно счастлива — потому что беременна».