Когда Людмилу Ивановну Чубайс спрашивают: «А вы случайно не родственница известного политика?», она отвечает: «Я мать его детей». С главным энергетиком страны она прожила двенадцать лет в ленинградской коммунальной квартире на улице Салтыкова-Щедрина. Людмила Ивановна никогда не рассказывала журналистам о своих отношениях с Анатолием Борисовичем. «У нас было негласное табу — не говорить с прессой о личном и не выяснять друг с другом отношений».

На интервью «Атмосфере» она долго не решалась. А потом вдруг все изменилось. На Чубайса произошло покушение, а еще спустя несколько месяцев на него обрушилась лавина критики. Я вновь позвонила Людмиле Ивановне, рассчитывая услышать очередное: «Давайте повременим». Но она сказала: «Приезжайте. Попробуем откровенно поговорить. Вдруг это поможет людям увидеть Анатолия Борисовича с другой стороны».

…Летняя гроза прогнала с поля всех студентов. Мальчишки и девчонки попрятались от дождя в бараках. Людмила стояла у двери и смотрела на мрачное небо. Кто-то из однокурсников взял гитару и стал наигрывать какую-то грустную песню. Все, что происходило с девушкой в последние дни, казалось ей фантастическим сном. Еще недавно она училась в Иркутске, в Институте народного хозяйства. Ее окружали многочисленные друзья, а до родительского дома ехать было всего ночь на поезде. Привычный ход событий изменил случай. Руководство ее факультета решило перевести трех самых успешных студенток на аналогичный факультет в Ленинград — для повышения качества образования. Одной из трех счастливиц стала близкая подруга Людмилы. Однако девушка ни в какую не хотела уезжать, бросать друзей, семью. Люда как могла уговаривала подругу. Ей казалось, что Ленинград — это сказочный город и отказываться от такой возможности просто глупо. Но та твердила, что все равно останется в Иркутске. Людмиле же посоветовала пойти в деканат и предложить свою кандидатуру вместо нее. Декан долго хмурил брови, глядя на смелую студентку, и приговаривал: «Тебя же родители не отпустят». Но родители — отпустили… С нового учебного года Люда перешла на третий курс Ленинградского инженерно-экономического института (ЛИЭИ) имени Пальмиро Тольятти. И сразу же попала «на картошку» в далекую деревушку Волосовского района Ленинградской области. Урожай в тот год выдался хороший, и на помощь третьекурсникам прислали студентов четвертого курса. Среди них был и Анатолий Чубайс.

Людмила: «Я недавно прочитала книгу Майкла Ньютона „Путешествие души“, где рассказывается о том, как люди приходят на землю. По версии автора, до рождения все мы знаем о своем предназначении, но как только человек появляется на свет, эта память стирается. И чтобы понять свою судьбу, главное — не пропускать важные сигналы. Наверное, тогда, в поле, впервые увидев Толю, я и почувствовала такой важный сигнал. По-другому это называется любовью с первого взгляда».

Люда запомнила Толю высоким и стройным. Лицо в золотистых веснушках, соломенные кудрявые волосы до плеч — солнце превратило его в классического блондина. Этого длинноволосого парня трудно было не заметить. Он запал Люде в душу, хотя за весь «картофельный сезон» они даже не поговорили.

Людмила: «Так получилось, что из колхоза мы возвращались вместе. К тому времени все студенты уже уехали, остались только те, кто по каким-то причинам не торопился в город. Они-то и должны были вывозить вещи: матрасы, посуду и все прочее. За нами приехал грузовик, мы набили его тюками, а сами сели сверху: я, Толя и еще несколько студентов. По пути мы с ним практически не общались. Я только смотрела на него. Признаться, мне было чуть-чуть жаль, что дорога до Ленинграда такая короткая…»

В следующий раз они встретились уже в Ленинграде, неподалеку от студенческого общежития. Люда с подругой шла в театр и столкнулась с Толей. Сама она до сих пор считает, что эта встреча произошла абсолютно случайно. А вот у их общего друга Владимира Корабельникова на сей счет другая версия.

Людмила: «Корабельников часто шутил, что Толя тогда нашел какой-то неправдоподобный повод пойти в общежитие. Мол, он просто хотел увидеть меня.

Как бы там ни было, у нас с Толей завязались отношения. Он оказался… ну совсем не романтик. Даже банальных цветов не дарил. Зато был отличным рассказчиком. Мог часами говорить о своих летних путешествиях по Закарпатью, о своих родителях, о друзьях. Еще мы с ним часто ходили в театры — Ленсовета, «Комиссаржевку». Старались не пропускать и московских гастролей. После спектаклей всегда возвращались пешком. Я обожала просто так гулять с ним по городу и слушать его рассказы. Каждую новую постановку или фильм мы обсуждали, Толя обязательно устраивал детальный разбор увиденного. То, что ему нравилось, он запоминал надолго, цитировал героев, пользовался их «классическими» фразами. Например, «Эх, Семен Семеныч…» — его любимая фраза до сих пор, если нужно кого-нибудь пожурить нестрого.

Иногда он мог сделать что-то совершенно неожиданное. Помню, после третьего курса я отдыхала в молодежном отряде в Закарпатье (о котором Толя мне так много рассказывал), и вдруг из Москвы приходит телеграмма: «Был бы рад видеть…», а дальше — время и адрес в Москве. Я бросила все и понеслась к нему на свидание. Вот такая была романтика.

Я с самого начала испытывала к Толе по-настоящему глубокие чувства. Для меня все было очень серьезно. А потом наступил такой момент, когда я поняла, что и у него ко мне все не просто так. Как ни странно, проверка чувств случилась тогда, когда он попытался со мной расстаться. Однажды Толя сказал: «Мы больше не встречаемся. Все». Несколько месяцев мы не общались. За это время я успела пострадать, наплакаться вволю, а потом решила: «И что? Жизнь на нем не заканчивается!» И начала все сначала. Даже прошла отбор на стажировку в Венгрию. Тут-то Толя снова и появился в моей жизни. Однажды вечером его однокурсница Аня сказала мне, чтобы я ему позвонила. Я, конечно, побежала к телефону. Гордость? Какая гордость? У меня даже вопроса не возникло: «А почему он сам не позвонил?» Он сказал — я сделала. Это было совершенно нормально для наших отношений. Главное, что мы снова были вместе".

С милым рай в шалаше

Свадьбу назначили на 1 сентября 1978 года. Люде казалось, что выйти замуж в первый день осени — это очень романтично.

Людмила: «Но все вышло совсем не так, как я представляла. Было пасмурно, моросил дождик, цветы невозможно было купить: все до последней гвоздички разобрали школьники. Мы с родителями и друзьями шли пешком до загса. Не было никакого свадебного кортежа. У меня даже подружкой невесты стала одноклассница Толи, поскольку мой круг общения целиком и полностью сложился из его друзей. Свадьба получилась очень скромной, потому что Толя не любил официальных церемоний».

Родители Чубайса — Борис Матвеевич и Раиса Ефимовна — выбор сына одобрили. Они сразу приняли Люду в семью как родную. Даже закрыли глаза на вопиющий (по советским меркам) факт, что Люда и Анатолий до свадьбы жили в гражданском браке.

Людмила: «Родители Толи — добрейшие и интеллигентные люди. Для меня они до сих пор являются образцом семьи: такого трогательного отношения друг к другу и к своим детям я больше не встречала. К сожалению, их уже нет в живых.

Насколько я знаю, именно благодаря Борису Матвеевичу у нас с Толей появилась отдельная жилплощадь. Он видел, что рано или поздно наш роман закончится браком. А молодая семья должна где-то жить! В общем, Борис Матвеевич первый заговорил о размене их трехкомнатной «распашонки». Как только ее разменяли на двухкомнатную и коммуналку, я тут же взяла свою подушку и пришла жить к Толе. Меня ничуть не волновало, что о нас говорят люди, да и его тоже мало заботило мнение окружающих".

Легко сказать «взяла подушку и пришла жить». Первое посещение будущего семейного гнезда вызвало у Люды шок. В Сибири не было коммуналок, и она плохо представляла, что такое делить быт с чужими людьми.

Людмила: «Я на всю жизнь запомнила, как впервые вошла в квартиру, где нам с Толей предстояло прожить двенадцать лет в комнате площадью четырнадцать метров. Темное помещение с длинным коридором, в конце которого находилась кухня. На кухне кто-то гремел посудой. Я заглянула туда и увидела женщину в ватных штанах. У нее на голове был повязан платок, как у колхозницы. Потом выяснилось, что она работала дворничихой, а муж ее страшно пил каждый день. К счастью, особых хлопот он никому не доставлял. Тихий был алкоголик. Дворничиха с супругом занимали первую комнату, во второй жил отец с сыном. Сынок тоже пропивал все, что зарабатывал, да еще болел туберкулезом. В третьей комнате обитала мама с ребенком, а четвертая досталась нам с Толей. Уже через пару недель я поняла, насколько мудро организован порядок в доме. Первое правило — никто из соседей никогда не ходил друг к другу в гости. Второе — существовал жесткий график уборки квартиры. Болеешь ты или безумно устал, но свою „вахту“ категорически запрещалось пропускать. То, как впервые соседка принимала у меня дежурство, можно сравнить с анекдотом из армейской жизни про носовой платочек: были проверены все уголки мест общего пользования и сделаны соответствующие замечания. Несмотря на то что квартира выглядела довольно мрачно, чистоту там соблюдали безупречную».

Анатолий очень ценил порядок. В семье было заведено — накануне любой совместной поездки в доме обязательно производилась генеральная уборка. Чубайс говорил: «Мы должны уезжать из Идеального Порядка и возвращаться должны в Идеальный Порядок». Людмила старалась сделать их совместный быт максимально комфортным. Свои взаимоотношения с мужем она выстраивала по модели семьи его родителей: делала все так же, как мама Анатолия. Люда даже готовила мужу только те блюда, к которым он привык в отчем доме. Кстати, гастрономический вкус у Чубайса — особенный. Он не ест зелень (укроп, петрушку и иже с ними) и не любит лук в любом виде.

Людмила: «Если в котлетах Толя замечал лук, он их ел, конечно, но только очень ругался. Приходилось натирать лук на мелкой терке и лишь потом добавлять в мясо… Я всегда стремилась сделать для Толи приятное. И вообще я искренне считала — важнее всего, чтоб ему было хорошо. А что взамен? Он многое мне давал. Любил — по-своему. Иногда называл «лапой», правда, это скорее исключение. Ему по натуре не свойственна сентиментальность. Сентиментальность — совсем не главное в отношениях двоих. Помните короткое сочинение из фильма «Доживем до понедельника»? «Счастье — это когда тебя понимают». Можно сказать, мы понимали друг друга с полуслова. Толя мне часто говорил: «Я знаю все, что ты мне скажешь, наперед».

Летний отпуск мы проводили с друзьями в походах: байдарки, палатки, костры. В компании Толя всегда был главным — маршрут выбирал сам. Байдарки тщательно готовились, проклеивались, мы обязательно брали с собой спасательные средства: Толя очень ответственно относился к безопасности. Поэтому даже в глуши рядом с ним было очень спокойно и легко — он умело ставил палатки, с одной спички зажигал костер в любую погоду. А к неудобствам походной жизни относился совершенно спокойно. Нам все это очень нравилось…

Нехватку такого надежного плеча в лесу я ощутила значительно позже. Однажды, уже после развода, мы с соседкой по квартире задумали пойти за грибами. Сына Алешу я тоже решила взять с собой. Погода была замечательная, грибов много, я увлеклась, хотя местности совсем не знала. Когда наступило время возвращаться, меня охватила настоящая паника, я поняла, что не представляю — в какую сторону нужно идти. Чисто интуитивно мы нашли дорогу… Больше я в лес без провожатых не ходила. Надо обладать не только банальными знаниями типа «у ели северные ветки короче», но и иметь определенную смелость вести за собой людей в неизведанное. У меня таких качеств не оказалось, а вот Толя мог легко взять ответственность на себя. Ошибок у него никогда не случалось".

Воскресный папа

К появлению на свет своего первенца — сына Алеши — Чубайс отнесся со сдержанной теплотой. Он как мог помогал жене в воспитании ребенка, но большая часть проблем лежала на плечах Людмилы. Анатолий как-то раз обронил фразу: «Когда Леша вырастет, мы с ним самолетики будем строить, а сейчас-то с ним что делать?» Вдобавок ему просто не хватало времени, чтобы уделять сыну достаточно внимания. Однако не прошло и полутора месяцев после рождения Алеши, как Людмила сломала руку. И тогда папе пришлось включиться в домашние заботы. Он приходил из Публичной библиотеки пораньше, купал ребенка, стирал, гладил пеленки. Недосиженные библиотечные часы приходилось наверстывать ночью, пока малыш спал.

Впрочем, вскоре жизнь вошла в свой обычный ритм. Повседневный график Чубайса был подчинен железной схеме: работа в институте (все в том же ЛИЭИ), потом библиотека, где он занимался подготовкой диссертации. А потом в его жизнь вошла политика… Людмила шутит, что их второй ребенок — дочка Ольга — появилась сразу после защиты диссертации и перед «большой политикой», чтобы папа смог хоть чуть-чуть посмотреть на ребенка.

Людмила: «Наша маленькая комнатка стала центром рождения той самой перестройки, за которую Толю так ненавидят люди. Когда наш сын Леша повзрослел, я спросила его: «Что ты помнишь из детства?» Он сказал: «Мы просыпаемся в субботу утром. Ты печешь блины. Завтракаем, и папа уходит в библиотеку». Толя редко бывал дома, потому что в нашей коммуналке нельзя было нормально заниматься ни подготовкой к лекциям, ни диссертацией. В комнате — дети, на кухне — соседи. Пока не родились Алеша и Оля, Толя еще мог работать дома, встречаться с друзьями и единомышленниками. А потом такая возможность появлялась все реже и реже — только когда дети уезжали на лето к бабушке с дедушкой в Сибирь. Будь у него отдельный кабинет, папа не сбегал бы в библиотеку, но о кабинете мы не могли и мечтать.

Обычно Толя уходил в институт довольно поздно и возвращался уже ближе к ночи. А у меня все наоборот: на работу строго к восьми, по дороге — детей в садик, хорошо хоть в один, после работы — умудриться что-нибудь купить в магазине, забрать детей, покормить, поиграть, спать уложить, мужу ужин приготовить… В общем, обычная жизнь советской женщины. К тому времени, когда Толя возвращался, вся моя энергия уже иссякала, глаза слипались, наше общение выглядело примерно так: он пытается мне что-то рассказать о дневных событиях, а я пытаюсь накормить его горячим ужином, бегаю между комнатой и кухней. Вдобавок то и дело звонит телефон. Так и не получалось у нас спокойно поговорить. Наверное, в тот период, когда в семье растут дети, в основном так и происходит. Это надо было пережить, выстоять — и мне, и ему. Но мы ж были еще молодые, гордые, да и не очень мудрые. Обиды надо уметь быстро прощать, а мы этого делать не умели…"

Тюльпановая революция

В конце восьмидесятых Анатолий Чубайс стал неформальным лидером кружка молодых экономистов, созданного группой выпускников ЛИЭИ. Корни небезразличного отношения к политике лежат в его семье. Ни один обед у Чубайсов не обходился без разговоров на общественно значимые темы. Отец Анатолия преподавал марксистcко-ленинскую философию и был жестким оппонентом двум своим сыновьям — Игорю и Анатолию.

Людмила: «Я помню, как Толя вернулся из Венгрии. Он ездил туда на стажировку от института и делился впечатлениями с Борисом Матвеевичем и братом. Слово за слово, и дело дошло до вопросов политических. Боже мой, как они спорили! Толя доказывал, что нашу жизнь можно изменить. А я все слушала и удивлялась: «Какие утопические идеи в голове у моего мужа!» Было такое закостенелое время, и мне казалось, что так будет всегда.

Но Толю и друзья окружали соответствующие — все свободомыслящие, деятельные и неравнодушные к происходящему в стране. Потом все они стали большими людьми — Алексей Кудрин, Сергей Васильев, Андрей Илларионов. А как Толю потрясло знакомство с Петей Филипповым! После встречи он пришел и с восторгом рассказывал, что, оказывается, у нас есть люди, которые не жалеют времени и сил и тратят свои личные сбережения на общественные дела — не по чьему-то приказу, а по собственному убеждению.

Именно Петя Филиппов предложил идею — как заработать деньги на их политические проекты. Ведь для того, чтобы те же плакаты с лозунгами нарисовать, требовались какие-то средства. Всех спасла дача Филиппова, где вся дружная компания будущих министров и политиков выращивала тюльпаны. Это сейчас легко и просто в любое время года купить цветы, даже ландыши зимой не диво. А в те времена к Новому году и к 8 Марта самый простой подарок и знак внимания — цветы — купить было невозможно, очереди выстраивались с раннего утра. Поэтому Петя на даче соорудил теплицу, разработал схему отопления, освещения, график дежурств (практически круглосуточный, ведь внутри нужно было всегда поддерживать постоянную температуру). Тюльпаны вырастали к Новому году и к 8 Марта, мы их срезали, упаковывали, а потом на морозе продавали. Все делалось собственными силами, случайных людей не было. Сейчас тема тюльпанов иногда всплывает в прессе, чаще всего — с таким уничижительным оттенком, но это зря. На вырученные деньги организовывали поездки за город, где проводили семинары для молодых политиков, митинги, арендовали залы для заседания клуба «Перестройка» — спонсоров тогда просто не существовало. Один из первых семинаров, на который приехали и москвичи, мы проводили на берегу Ладоги, был разбит большой палаточный городок, мы прожили там несколько дней. И все это время практически непрерывно шли споры, разговоры, читались доклады. Каждый делился своими знаниями, а потом уже сообща спорили и решали, что же делать дальше".

Как-то незаметно для всех, и прежде всего для самой Людмилы, маленькая политика Анатолия Чубайса стала большой и мощной, а позже превратилась в смысл его жизни.

Людмила: «Мне так больно слышать, когда кругом говорят, что во всем виноваты Чубайс и Гайдар. Когда обесценился рубль и погибли вклады — это был шок для страны. Всех собак тут же повесили на самых ярких экономистов. Почему-то никто не вспоминает о Павлове, а ведь он тогда стоял у руля. Не помнят пустых полок в магазинах. Все твердят, что Чубайс и Гайдар отобрали у народа деньги. И никто не хочет понять, что отбирать было нечего — деньги выражались просто циферками в сберкнижках. И купить на них ничего нельзя было! Страна-то была уже совсем нищая.

Как раз в тот период я приехала к маме с папой в Сибирь и не могла объяснить родителям, куда пропали все их сбережения. У них язык не повернулся сказать, что во всем виноват Чубайс. Они очень хорошо знали Толю и понимали, насколько он порядочный человек. Поэтому мой папа заявил: «Во всем виноват Гайдар!» И я не смогла его переубедить. Людям трудно простить, когда у них что-то несправедливо отобрали. И совсем трудно понять, что в те перестроечные годы все делалось без каких бы то ни было меркантильных соображений. Их сердца действительно болели от того, что происходило в стране. Я помню, Толя часто задавал вопрос — какой из продуктов в конце концов останется в одиночестве на магазинных полках? Говорил — наверное, это будет морская капуста. Помните такие маленькие консервные баночки? Практически так и оказалось.

Пресловутая «большая политика» не испортила Чубайса. Щепетильность во всех вопросах, которая поражала меня, еще когда мы познакомились, осталась и сейчас. Его готовность помочь, откликнуться на любую просьбу тоже никуда не исчезла. Правда, об этом знают в основном его родные и близкие друзья, хотя, думаю, все-таки есть люди, считающие его порядочным человеком. Когда весной произошло покушение, даже мне звонили разные люди, выражали свои искренние переживания, желали ему здоровья и крепости духа. Когда я сама, узнав о случившемся из новостей, позвонила в приемную и спросила, как он, мне сказали: «Проводит совещание». Хотя с момента покушения прошел всего час. Даже ребята из службы безопасности поражались его выдержке и самообладанию.

Конечно, за эти годы проявилась его жесткость и непримиримость в решении вопросов, когда он убежден в своих действиях на сто процентов. Так ведь человек и должен быть твердым и решительным, когда на его плечах груз ответственности за миллионы людей. Например, я сама, став руководителем пусть маленького, в двадцать человек, коллектива, начала замечать за собой жесткость, особенно в принятии неприятных решений.

Толина порядочность и способность думать в первую очередь о других сработали даже тогда, когда мы расставались. Когда у него появилась другая женщина, он сам мне об этом сказал и даже вопроса не задавал, кто, где и как будет жить. Забрал свою зубную щетку, книжки и ушел снимать квартиру… Конечно, четырнадцать квадратных метров не очень-то разделишь на четверых. Наш развод совпал с его переходом на работу в Ленинградский горисполком. Я, наивная, конечно же, спросила — ну теперь-то ты сможешь решить наш жилищный вопрос? Ведь мы к тому времени уже десять лет простояли в очереди на городское жилье. Он жестко сказал: «Нет». Много лет спустя работники жилищного комитета сказали мне, что у них в резерве всегда оставалась квартира для Чубайса, но он об этом никого так и не попросил. Поэтому долгожданную трехкомнатную кооперативную квартиру я получала уже сама — через четыре года после нашего расставания, хотя в жилищный кооператив мы с Толей вступали вместе".

Не отрекаются, любя

С Марией Анатолий Чубайс познакомился в институте. У них была общая научная тема, которая их и сблизила… Впоследствии Мария стала второй женой Анатолия Борисовича.

Людмила: «Иногда в разговорах с Толей мы обсуждали вопрос об изменах. Он говорил, что, если в его жизни появится другая женщина, он мне об этом обязательно скажет. Я же придерживалась другой точки зрения: не нужно мне ничего знать. Считаю, что влюбленности приходят и уходят, а семья остается. Что может быть важнее семьи?

Если бы сейчас кто-то спросил у меня совета — что делать в ситуации, когда у мужа появляется любовница, я бы сказала — перетерпеть, потому что все пройдет. Мужчина все равно рано или поздно вернется туда, где его дом и дети. К сожалению, когда все случилось у нас с Толей, в моей жизни не было человека, который дал бы мне такой мудрый совет".

Когда Чубайс рассказал о своих отношениях с Марией, Людмила спросила его: «Ты хочешь на ней жениться?» Он ответил: «Да». Не было никакого раздела имущества. Собственно, и делить-то тогда было нечего. Людмила с двумя детьми осталась в коммуналке. Анатолий лишь попросил у Люды разрешения на какое-то время оставить себе машину — обычный «Запорожец». Он был нужен Чубайсу для работы.

Людмила: «Я понимала, что детям необходим отец, поэтому не могла запретить Леше и Оле общаться с папой. Единственное, мы сразу договорились, что общаться они будут без Марии. Толя за все годы ни разу не нарушил своего обещания. Со временем наши с ним отношения стали дружескими, хотя я его все равно воспринимаю как родного человека».

Людмила Ивановна Чубайс замуж больше не выходила. Говорит — для этого нужно, чтобы кто-то был лучше Чубайса, а разве такое возможно?

Людмила: «Я иногда пытаюсь представить себе, как сложилась бы наша с ним жизнь, если бы я ему не сказала тогда: «Уходи». Он же публичная фигура, пресса смакует каждое его слово, описывает каждый сделанный шаг. Сколько нашему сыну Леше пришлось натерпеться от «желтой прессы»! Что только о нем не писали! Ой, я даже вспоминать об этом не хочу. А каково жить, когда рядом постоянно охрана? Мне сложно представить себя в таких обстоятельствах… Хотя ко всему со временем привыкаешь, и, наверное, даже телохранители становятся близкими людьми. Кстати, они у него появились в 1993 году, сразу после путча…

Жизнь была бы совсем другая, одно ясно: он был бы центром, а я — его окружающим пространством. Хотя сейчас я стала совсем не такая, как раньше. За это время я вырастила не одно дерево: воспитала детей и очень довольна тем, какие они, построила дом и даже организовала свое собственное дело. Правда, во всем этом мне всегда помогал Толя.

Чубчик кучерявый

Сейчас у Людмилы Ивановны свой ресторан — «Мечта Молоховец», который славится свой изысканной кухней. Деловая и политическая элита Петербурга, да и Москвы любит обедать у Чубайс. Самый известный гость, который пробовал великолепные блюда ее кухни, — Пол Маккартни. А вот Анатолий Чубайс так ни разу в «Мечте Молоховец» не отобедал. Если он попадает в Санкт-Петербург, то после всех официальных мероприятий первым делом едет к своей внучке — Вареньке. Дочка Ольга по воле случая родила малышку в день энергетика — профессиональный праздник ее отца.

Людмила: «Толя в Варе души не чает. Говорит, что она очень на него похожа. В семье мы называем ребенка „Лысая блондинка“. Вот смотрите. (Людмила Ивановна ищет фотографию в мобильном телефоне.) Это Варенька. Видите — только чуб один торчит».

В кабинет, где мы разговаривали с Людмилой Ивановной, заходит управляющий рестораном. Многозначительно сообщает, что у них важные гости — время интервью явно истекло. Мы прощаемся с Чубайс, и напоследок я спрашиваю: «Неужели вы до сих пор его любите?» Она смеется и говорит: «Лена, я вам все уже рассказала. Ответ на ваш вопрос — очевиден…»