Дельфин совсем не похож на человека, заинтересованного в международной популярности. Хотя если что-то само идет в руки, то даже самые флегматичные персонажи могут проявить к этому интерес. Дельфину предложили трехлетний контракт с Universal Russia, и артист согласился. Для ажиотажа вокруг альбома Дельфину предложили дуэт с американкой, и артист снова согласился. В итоге есть девушка Стелла и песня «Глаза». Дельфин читает по-русски, Стелла голосит по-английски, звучит как ранний «Limp Bizkit». Даже клип в Германии сняли, модный до жути.

Ее зовут Стелла. Она хохотушка, немного экстремалка и крайне независимая девушка. Россия встретила Стеллу с распростертыми объятиями, причем в буквальном смысле слова. Чуть ли в первую же ночь в номер отеля «Россия», куда поселили американку, ломились полуголые, сильно нетрезвые дяденьки и настырно требовали общения. У Стеллы едва не случилась психотравма. Может, поэтому она и побрилась наголо. Хотя сама хихикает и говорит, что «у вас проблемы с горячей водой».

— Вы записывались в России. Можно этот процесс сравнить с тем, что вы делали в американских студиях?

— Я не заметила большой разницы. Студии очень похожи. И здесь, и там музыканты, и здесь, и там компьютеры. У вас они были даже новее, чем во многих калифорнийских студиях.

— По американским меркам у нас, наверное, все ужасно плохо организовано, но зато весело…

— Это неправда. У вас все не так уж плохо, как об этом принято думать в Америке. Разве что перекуры… Они здесь постоянно, а в Калифорнии, может, все и рады бы, но вот курить нигде нельзя.

— Вы пробовали слушать русскую музыку?

— Андрей дал мне что-то послушать, но я не запомнила. Кроме его записей, конечно.

— У нас его иногда называют хип-хоп-артистом…

— Очень странно. Хип-хоп — это 50 Cents, то есть черная музыка, и Андрей к этому не имеет никакого отношения. Все дело в смысле. Хип-хоп — послание черного человека, ну, или Эминема, на худой конец. А Андрея скорее можно сравнить с Беком. У него отличные мелодии, и вообще это больше похоже на музыку.

По-английски он разговаривает неважно, и если вдруг начнутся промо-вояжи в Европу, то нужно будет что-то придумывать. Правильнее всего вести себя, как участники «Rammstein», которые везде говорят только по-немецки. Впрочем, пока Андрей никуда не уехал, русский для него куда важнее. Он же, как поют «Кирпичи», — «мастер слова очень сильный».

— Ты молчал два года. Что происходило в это время в твой жизни?

— Трудился не покладая рук. Сочинял, записывал, потом все выбрасывал на помойку.

— Интересный подход…

— Просто мы начали записываться, у меня была какая-то идея, записали чуть ли не половину материала — и вот… Я понял, что от первоначальной концепции ничего не остается, и меня это никак не устраивало. После чего я пришел к выводу, что нужно уничтожить весь материал и начинать заново. Как только я избавился от этих записей, то сразу почувствовал себя очень хорошо.

— Первый сингл «Глаза» с нового альбома как-то отражает остальное содержимое пластинки?

— Это просто совместный проект. Для себя лично такую песню я никогда бы не записал. Просто это наиболее удачная форма для сотрудничества со Стеллой. Такая музыка близка ей, да и я в этой среде чувствовал себя неплохо. А сама пластинка совсем другая, такую музыку раньше мы не делали вообще. И еще на новом альбоме нет лозунгов, потому что предназначены эти песни для взрослых людей. Им лозунги не нужны. Они и так все знают.

— Как ведут себя твои новые большие издатели? Не давят?

— Мелкие давили куда серьезнее. Мы спорили буквально по каждому вопросу, их постоянно что-то не устраивало, на клипы отпускались мизерные бюджеты. Сейчас все легче и спокойнее.

— Клип в Германии у немецкого режиссера — это тоже благодаря издателям?

— Конечно. Уникальные впечатления! Съемки проходили на заброшенном складе, а когда мы туда пришли, стало ясно, что процесс будет особенный. Склад был в центре города — это какой-то магазин, который никак не купят. Там были идеальная чистота, водопровод и прочие радости жизни. Никто ни на кого не орал матом, вся техника была вовремя — в общем, уникальные впечатления.

— По-английски петь будешь?

— Не исключено. На большие тиражи я, конечно, не претендую, но очень хотелось бы знать, что скажут по поводу моей музыки люди в других странах.