Юлия Ауг: «Для меня на первом месте не семья, а творчество»
Зритель узнал Юлию после фильма «Овсянки». А с провокационной картиной «Интимные места» актриса закрепила успех, получив приз за лучшую женскую роль.
Зритель узнал Юлию после фильма «Овсянки». А с провокационной картиной «Интимные места» актриса закрепила успех, получив приз за лучшую женскую роль. WomanHit прогулялся с актрисой по Нью-Йорку и получил ответы на все вопросы.
Юлия Ауг.
Геннадий Авраменко
— Юлия, вы девушка с заграничным лоском, детство провели в эстонской Нарве, и сегодня имеете удобное двойное гражданство… При этом с успехом играете колоритных русских женщин и в одном из интервью даже сказали, что хотите занять ту нишу, которая освободилась после ухода Мордюковой и Гундаревой…
— Вот я как раз так не говорила, это ваш коллега три года назад неправильно интерпретировал мои слова! Он мне задал вопрос, смогла бы я занять эту нишу, которая освободилась с уходом этих великих актрис. Я ему ответила, что, конечно, мне бы хотелось, но для этого нужно иметь роли соответствующего масштаба. А человек потом написал несколько по-другому…
— Тем не менее в вас органичным образом уживаются самобытная русскость и прибалтийская загадочность… На какой грани ваше актерское амплуа?
— Думаю, что как такового у меня амплуа нет. Понятно, что в силу возраста и фактуры уже не смогу сыграть Джульетту, но при этом у меня сейчас удивительное наступило время, когда я чувствую в себе силы на многое. Знаю, что сумею спокойно сыграть сходящую с ума алкоголичку, например. А меня привлекают именно очень крайние проявления человеческой сути.
— Ларса фон Триера, наверное, любите…
— Да! Возможно, если бы этот блестящий режиссер был со мной знаком, у нас, может, что-то и сложилось бы… Безусловно, покойный Бергман был абсолютно моим режиссером. Обожаю его фильмы! Когда их смотрела, у меня было абсолютное ощущение, что я оттуда. Вообще я поклонница скандинавского кинематографа.
— Ваша жизнь — яркое подтверждение теории о том, что желаемое достается лишь тогда, когда его перестаешь желать. Окончив ЛГИТМиК в Питере, вы долгое время там работали в театре, а потом ушли из этой профессии, переехали в Москву, окончили РАТИ, режиссерский факультет, затем поступили на Высшие курсы сценаристов и режиссеров, начали снимать свое кино — «Варенье из сакуры», «Топоры», «Звезда». И вот тут-то как раз и прославились как актриса…
— У меня был период, когда я действительно совершенно сознательно ушла из профессии. Вовсе не по причине обиды на нее и не потому, что у меня роли не получались. Дело в том, что за десять лет служения в одном театре я встретила всего лишь двух режиссеров, с которыми мне было интересно. Вследствие чего ясно осознала в какой-то момент, что перестала двигаться вперед. Было очевидно, что я могу еще раз сыграть главную роль, но при этом все равно буду стоять на месте. Деградация тревожила, и тогда я начала снова рисовать. Это была какая-то творческая сублимация. Я обращалась к холсту ежедневно. Писала какие-то странные графические картины: рыб, у которых были лица людей; птиц с мордами рыб
Фильм «Овсянки», где Юлия сыграла одну из главных ролей, стал настоящей сенсацией и получил в 2010 году награды на Венецианском кинофестивале и «Кинотавре».
— Представляю, как тяжко это было понимать человеку, который прямо на следующий день после выпускного отправился в театральный вуз и поступил с первого раза…
— Вы ошибаетесь, если думаете, что я целенаправленно мечтала об этой профессии с младенчества. У меня была иная история. Я ровно за год до окончания школы решила, куда буду поступать, и все благодаря влюбленности. Я тогда встречалась с мальчиком, мы вместе учились в художественной школе, но он был на год старше, и, когда он поехал в Питер поступать на актера, я, еще будучи школьницей, составила ему компанию и, оказавшись в этой среде, убедилась, что она мне близка. А до этого я же видела себя исключительно археологом, серьезно занималась историей. Особенно меня привлекало Средневековье и история древнего мира.
— И вы библиофил до сих пор?
— Раньше им была. Сейчас уже в гораздо меньшей степени. В юности читала буквально запоем, «глотала» литературу. За год читала не менее двадцати книг точно. Одну книгу за две недели осваивала. Сегодня ситуация иная. Я читаю реже, но как-то пристальнее, что ли. Например, очень давно я читала «Доктора Живаго», но тогда не сильно его осознала. А перечитав роман этим летом, уже испытала совсем другие чувства. Просто однажды у меня возникла потребность на новом уровне осознать данное, уже знакомое произведение. А так, в основном в настоящий момент читаю профессиональную литературу. Того же Роберта Макки, который учит писать сценарий, строить верно сюжет.
— На Фейсбуке вы пишете очень тонко и аллегорично. А сценариев на вашем счету сколько?
— Законченных — три. Не много пока. Для того чтобы писать сценарии, определенно нужно время. А оно у меня в дефиците. Хотя в дальнейшем я обязательно собираюсь сама снимать кино по своим сценариям. Но и сегодняшний жизненный этап у меня чрезвычайно интересный. Я нисколько не разочаровалась в актерской профессии. И в какой-то момент ко мне пришли замечательные картины. Если еще в начале «нулевых» я снималась от случая к случаю, то сейчас прямо ощущаю вокруг ажиотаж. И я, разумеется, играю уже не только чисто актерски, но и режиссерски смотрю на роль. Воспроизвожу не состояние своей героини, а действие. И плакатных персонажей не признаю. Играю тему. В принципе сегодня я уже совсем другой человек, нежели была в прошлом веке. Мало что может меня напугать.
— В последних своих работах вы появляетесь на экране полностью обнаженной, а у нас зритель ведь пуританский, и я читала, что где-то во Владивостоке женщины на вас напали, чуть ли не задушить хотели, были агрессивно настроены… Как противостоите такой реакции, какие аргументы находите?
— К сожалению, людей со столь закоснелым мышлением с каждым годом становится все больше. Безусловно, есть актрисы, у которых даже в контракте прописано, что они избегают постельных сцен и не раздеваются в кадре, но я считаю, что это непрофессионально. Если голос актера — это инструмент, то лицо и тело тоже. Как можно тут играть, а там уже нет, и ставить условия режиссеру?! Даже странно, что подобные ограничения появляются у людей, ступивших на путь служения Мельпомене. Обычно такое целомудрие выходит боком. Могу рассказать показательную историю. У меня была однокурсница в Питере, потрясающей красоты девушка. И к нам в город тогда приехал великий режиссер Кнут Эрик Йонсон, который искал себе актрис для фильма, повествующего о русской девушке, оказавшейся во время войны в Норвегии. И он сам нашел мою подругу, сразу утвердил на главную роль, не сомневался. Но когда она прочитала переведенный сценарий и обнаружила, что в одной из сцен ей предстоит играть потерю невинности с любимым человеком в лодке, на дне которой лежит только что словленная, свежая рыба, ее это возмутило, и она отказалась. А два года назад я познакомилась с норвежской актрисой, которая сыграла эту роль, прославилась, получила приз «Феникс». А та моя подруга так и не стала актрисой — не актерское у нее было мышление. Но, безусловно, сцены раздевания должны быть оправданны, ходить голышом просто так глупо.
Во время Недели российского кино в Нью-Йорке Юлия нашла время для того, чтобы почувствовать себя простой туристкой, которая в восторге от местного населения… Фото: Геннадий Авраменко.
— Быть может, актрисы волнуются за личную жизнь, не хотят скандалов со своей второй половиной…
— Это все чушь. Лично я никогда бы не вышла замуж за человека, который бы мне что-то диктовал, устраивал сцены ревности и пр.
— Вам очень повезло с нынешним мужем. Он у вас художник?
— Мог им быть. Андрей рисует великолепно, и у нас дома висят его работы, которые он написал еще после армии. Но он был так строго воспитан, что не стал идти против воли родителей и не пошел в творческий вуз, а получил диплом учителя физики. И увы — Андрей совершенно сейчас не рисует. У него действительно технический склад ума, он трудится программистом, в свое время создал весьма полезную программу для вторых режиссеров. На мой взгляд, гораздо более эффективную, нежели американские варианты. И даже удивительно, что внедрить эту уникальную новинку в России — большая проблема.
— При каких обстоятельствах вас свела судьба?
— При классических: в 2000 году мы были свидетелями на свадьбе друзей. Мы встретились уже взрослыми людьми, и оба недавно пережили развод. Причем если у Андрея с момента этого события прошло месяца четыре, то у меня всего недели две. И вот в этом израненном состоянии мы разговорились, сидя рядом за столом, почувствовали, что родственные души, и уже не расставались. Наша беседа продолжалась потом всю ночь в машине, а утром мы пошли в Третьяковскую галерею, гуляли весь день, вечером он посадил меня на поезд, идущий в Санкт-Петербург, и дальше мы начали просаживать на телефонные переговоры просто бешеные деньги. Андрей москвич, и он три года меня уговаривал переехать в столицу. «А что я буду там делать?!» — вопрошала я. Как видите, знаков судьбы я не замечаю, даже когда они слишком очевидны. (Улыбается.) Признаюсь, если бы меня в Москву не понес именно творческий аспект — учеба на режиссера, поверьте, я ни за что бы не оставила Питер. Только за любимым вот так не бросилась бы. Я из тех женщин, для которых на первом месте не семья, а творчество, и наверняка во многом по этой причине у меня в семье все хорошо — я же на ней не зацикливаюсь. Полагаю, если бы была сконцентрирована исключительно на домочадцах, вряд ли бы у нас были столь хорошие, доверительные отношения с мужем и моей дочкой от первого брака. А они у нас фантастические! Полинке восемнадцать лет, и она учится на актрису в Школе-студии МХАТ. Живет она в городе у бабушки, откуда удобнее добираться до института, а мы с мужем и нашими тремя собаками-метисами обитаем на природе, в арендованном доме. С Полиной мы встречаемся часто и не можем наговориться. Внешне мы с дочерью очень похожи, но я не воспринимаю ее как свое продолжение, а отношусь как к абсолютно самостоятельной личности. Мы с ней подруги. С ее рождения я стремилась быть не властной мамой с менторскими нотками в голосе, а именно другом своему ребенку. Мне кажется, что для близких отношений важнее всего сотрудничество. Мы с Полиной любим быть вместе — как на съемочной площадке, так и на кухне, готовить еду. Она помогает мне снимать клипы, мы вместе что-то сочиняем… Вот, допустим, недавно я делала клип для рэп-группы «25−17», и Полина искала мне актеров для ролика. Дочь меня восхищает. Она уже сумела мне не раз доказать, что в свои юные годы имеет разумную голову на плечах и во многих аспектах даже старше мамы.
...и даже от далеко не самой полезной уличной еды. Фото: Геннадий Авраменко.
— Она пошла по вашим стопам, вы это одобрили всецело?
— Я радуюсь за Полину. На моем примере она видела, что актриса может находиться как во вроде бы беспросветном простое, а потом мгновенно стать востребованной, и не ясно, от чего зависит то и другое состояние. И она избрала свой путь, готовая к любым поворотам. Она знает, что в период затишья не нужно отчаиваться, а следует направлять энергию на написание сценариев, допустим, или отдаться хобби.
— Успех к вам пришел не рано, потому нисколько не разрушил структуру личности…
— Да, я поздняя девушка и в определенном смысле жалею, что не была замечена кинематографом в молодости. Тогда я была достаточно красива, и грустно, что эта фактура с художественной точки зрения не была запечатлена. У меня дочка сейчас как раз на этом этапе. Вчера мне сказали, что у нее дореволюционное лицо, и мне было так приятно… Все-таки в юности, в начале жизни, когда многое еще не до конца проявлено, существует дополнительная притягательность, которую кинематограф, естественно, должен использовать на сто процентов.
— Мощных женщин-режиссеров мало. Вы чувствуете в себе безграничные силы для продвижения своих амбиций в этой сфере?
— Я верю в себя. И в Москве, кстати, я стала максимально реализовываться. В столице все-таки необыкновенно живая растительная среда, много дается шансов, возможностей, открываются перспективы. В «Гоголь-центре» сейчас играю как приглашенная актриса в спектаклях «Идиоты» по Ларсу фон Триеру и в «Пробуждении весны». И в будущем планирую постановку уже как режиссер. Планы на съемки своего кино также имеются. Надеюсь, когда-нибудь получу приз уже как режиссер, хотя отдаю себе отчет, что в людском сознании пока ассоциируюсь лишь с актрисой. (Улыбается.)
— Судя по вашей биографии, вы проекты отбираете, руководствуясь творческим интересом, а не финансовым…
— Не совсем. Я не тепличная дама и слишком хорошо знаю, что такое зарабатывать деньги и содержать семью, поэтому экономический вопрос у меня также в приоритете.
— Вы эстонка по отцу, какие в вас имеются характерные национальные черты?
— Когда все вокруг рушится, я становлюсь невероятно спокойной. Притом что на пустом месте могу быть жутко эмоциональной, впадать в панику, но при чрезвычайных ситуациях, катастрофах начинаю мыслить четко, логично, бесстрастно. Когда у меня умирал папа в Нарве, он позвал мою маму: «Генечка!». Я спала в соседней комнате, проснулась, еще ничего не видела, но услышала, как мама стала задыхаться, и осознание конца пришло очень быстро. Я сразу будто бы застыла и поняла, что впереди будет очень много времени, которое нужно будет, собравшись, прожить. Папа был удивительный… Физик-ядерщик по профессии, мог стать художником, но в пятнадцатилетнем возрасте как сын врага народа попал в ссылку и позже уже никуда не мог поступить. Поэтому судьба сложилась по-иному. Как и у мамы. Она хотела стать актрисой, но, будучи старшей дочерью в семье, где семеро детей, не могла себе позволить таких вольностей и пошла на работу, чтобы обеспечивать семью. Получается, я реализовала ее мечту.
— Папа у вас был человеком неравнодушным, помогал монашкам в Эстонии, бился, чтобы их не выслали из страны, и вы унаследовали породу — не проходите мимо чужой беды…
— По крайней мере я стараюсь так делать. Когда меня цепляет какая-то история, я предпринимаю определенные шаги. У нас в Эстонии было громкое дело, когда русская девочка поехала изучать эстонский язык, поселилась в семье и ее покусали хозяйские собаки. Лицо у подростка было изуродовано, ей сделали пластическую операцию, но на щеке оставалась никак не заживающая рана и требовалась повторная операция, которую в Эстонии не могли осуществить. Я узнала про это, почувствовала, что не могу остаться в стороне, когда у меня у самой ребенок в таком почти возрасте, и начала сбор средств для ее лечения в Европе. И мы всем миром собрали необходимую сумму. Недавно я и в Москве занималась тем же самым уже для другого ребенка. Мы с друзьями устраивали благотворительный аукцион, на котором художники выставляли свои полотна. И это все было не зря.
— А ваши картины где можно увидеть?
— У меня уже ничего практически не осталось — все раздарила. И свободных часов, когда можно заниматься художеством, сегодня нет. Во время последнего досуга я расписывала деревянные шкатулки, комоды… Потребность в этом есть, но ежедневная круговерть не позволяет подобную отрешенность. Хотя, когда взгляд падает на краски, лежащие в сундуке, так и тянет рисовать…
— Отпуск проводите на Балтике?
— Обязательно! Для меня нет ничего лучше, чем побыть у этого холодного моря. Когда устаю предельно, то отправляюсь к маме. Там для меня наступает настоящий дзен. Я слушаю, как шумит камыш, ковыль, и батарейки полностью перезаряжаются таким образом. Правда, еще мне нравится брать машину и активно путешествовать.
