Дакота Джонсон: «Со съемок фильма я позаимствовала плеть и нижнее белье»
О том, как скандальная трилогия повлияла на ее отношения с родственниками и любимыми мужчинами и как изменила ее саму — в интервью
Для Дакоты Джонсон все перевернулось в одночасье: стоило ей сняться в провокационном фильме «50 оттенков серого», как ее моментально стали узнавать на улицах и приглашать на светские рауты. Теперь уже не выйдешь в соседнюю кофейню, не сделав по пути пару селфи с поклонниками и не раздав несколько автографов. Дакота долго привыкала к нахлынувшей популярности. Ведь раньше дочь Мелани Гриффит и Дона Джонсона, падчерица Антонио Бандераса и внучка Типпи Хедрен вела очень спокойный образ жизни, снималась потихоньку в кино, но взрывной популярности не имела. Дакота рассказала в интервью о том, как скандальная трилогия повлияла на ее жизнь.
— Дакота, привет! Давай для начала немного поговорим о твоем главном фильме?
— Конечно! Ведь всех волнует, сколько раз меня отхлестали плеткой. (Смеется.)
— В одних статьях сказано, что вы с партнером по «50 оттенкам серого» Джейми Дорнаном терпеть друг друга не можете, а в других — что у вас бурный роман. Так где же истина?
— Мы действительно порой ненавидим друг друга, а на экране у нас роман. Так что никаких ошибок нет. Но в действительности что нам оставалось делать? Снимая эротические сцены, приходишь к некой близости, учишься понимать другого человека, доверять ему. И Джейми всегда вел себя лучшим образом. Хотя иногда я думаю: что бы было, если б он оказался настоящим засранцем? (Смеется.) А он такой милый: первым подавал мне одеяло, чтобы я закутывалась после «голых» сцен. В общем, мы очень сдружились, я даже читала в одном интервью Джейми, что он воспринимает меня как сестру. Некоторые журналисты утверждают, что именно поэтому в наших сценах так мало «химии». По-моему, «химии» там хоть отбавляй, но им, конечно, виднее. Впрочем, Джейми действительно женат, и у них в семье все отлично.
— Правда ли, что бойфренд бросил тебя именно из-за этих съемок?
— Да, все так и было. Картина оказалась не только подарком судьбы, но и большим разочарованием. Благодаря фильму обо мне узнал весь мир, но, к сожалению, мой тогдашний бойфренд, музыкант Мэтью Хитт, не смог выдержать ажиотажа и попросту ушел. Он сказал, что моя жизнь стала слишком сумасшедшей, а он не хочет быть частью этого дурдома. Ну и хлопнул дверью. Потом я полгода ни с кем не встречалась. Ощущение, что мужчины опасались меня. Вообще этот фильм стал чем-то вроде лакмусовой бумажки. Парень, с которым я была до Мэтью, Джордан Мастерсон, уговаривал меня бросить съемки и примкнуть к церкви сайентологии. Причем мы ведь встречались аж два года. О чем я только думала…
— А как обстоят дела с твоим новым возлюбленным Крисом Мартином?
— Мы вместе уже несколько месяцев. Поначалу скрывали свои отношения, но теперь решили не прятаться. Крис присылает мне оценить свои новые треки, его друзья вроде тоже меня полюбили. Я уже даже познакомила его с отцом. Кстати, он очень понравился ему. По его словам, у нас есть будущее. Ну а трилогия кончилась, так что Крису волноваться не о чем. Пока точно. Да он и не волнуется, нам просто хорошо вместе.
— Можно сказать, что ты за долгосрочные отношения?
— Да, случайные связи не по мне. До 2014 года я встречалась с Джорданом, а потом с музыкантом Мэтью. В феврале 2015 года мы ненадолго разошлись, но потом все же помирились, ровно до выхода фильма. Сейчас я тоже строю планы на серьезные отношения.
— Попадала ли ты из-за нагрянувшей славы в неудобные ситуации?
— Недавно я села в такси, и водитель узнал меня. Он сказал, что они с женой смотрели «50 оттенков серого». А потом заявил, что надеялся увидеть там больше секса. Иногда люди говорят вещи, которые заставляют меня чувствовать себя неловко. Мне вообще поначалу было жутко неудобно от того, что снялась в этом фильме. Есть нечто ужасное в том, что теперь абсолютно все узнают о том, кто я такая. Естественно, я переживаю и периодически задаюсь вопросом: «Что же я, блин, наделала?». Наверное, в принятии роли и сюжета фильма во многом сыграло мое романтическое отношение ко всей этой истории. Мне кажется, «50 оттенков серого» — это удивительная сказка о любви в декорациях комнаты боли.
— Ты не скучаешь по времени, когда тебя никто не узнавал?
— Когда можно было спокойно зайти в магазин за продуктами или в ресторан? Конечно, скучаю! Теперь я постоянно под прицелом фотокамер. Наверное, последние спокойные дни у меня были как раз перед выходом первого фильма трилогии на экраны. Я их очень хорошо помню. Я тогда была блондинкой, приехала на Лондонскую неделю моды, спокойно общалась с подругами, папарацци охотились за Алексой Чанг и Поппи Делевинь, а меня не трогали… а потом грянул гром! Я стала не Дакотой Джонсон, а Анастейшей Стил — героиней трилогии Э. Л. Джеймс. Наверное, когда-нибудь я захочу вернуться к подобной неизвестности: куплю небольшое ранчо где-нибудь в Колорадо, буду растить детей, разводить лошадей… Но точно не сейчас! (Хохочет.)
— Как же снимались обнаженные сцены, которыми изобилует трилогия?
— Все эти сексуальные сцены в кино — далеко не романтика, а сплошные технические моменты. Это даже близко не напоминает любовную ситуацию, легкости и естественности там нет и в помине. Больше это все похоже на работу инженеров или хореографию, поэтому так важно доверять друг другу. В целом мне довольно просто раздеться перед камерой, у меня нет стыда. Но, конечно, мы не занимались на площадке настоящим сексом. Это же не порно! Хотя что касается деталей, то, пожалуй, все было очень точно. Думаю, что достоверно рассказать историю Анастейши Стил и Кристиана Грея без обнаженных сцен просто невозможно, да мне бы и самой не хотелось смотреть, как кто-то занимается любовью в нижнем белье. Давайте будем честными: секса в трусах не бывает. Кстати говоря, однажды мне пришлось симулировать секс на площадке в течение семи часов! Ох и сложная это была работа, скажу я вам. Мне нравится думать, что «50 оттенков серого» имели оглушительный успех. Но в тот, первый раз я испытывала на себе жуткое давление. После второй части было уже намного проще. Не могу сказать, что я безумно устала (хотя именно постельные съемки отнимали много сил, не только эмоциональных, но и физических: нужно было, чтобы это все не выглядело пошло и фальшиво), просто хочу, чтобы все знали: я могу делать и другие, более серьезные вещи!
— Кстати, как ты оцениваешь свою внешность?
— Красавицей я себя не считаю. Вот моя бабушка Типпи реально красотка, не зря Хичкок называл ее своей музой. Я же в обычной жизни не всегда выгляжу на отлично. И это абсолютно нормально, поэтому больше всего я люблю честные фильмы, в которых показана реальность такой, какая она есть. В том числе и моя внешность.
— А через много лет, когда твоя грудь уже не будет столь прекрасна, продолжишь ли ты сниматься в откровенных сценах?
— Честно говоря, даже не знаю. Наверно, просто переключусь на европейское кино — там этому уделяется не так много внимания, можно и с отвисшей грудью отлично играть. (Смеется.)
— У тебя есть татуировки, но на твоей героине мы их не видим. Куда же они делись?
— Каждый съемочный день на площадке начинался с длительного сеанса маскировочного макияжа, чтобы их скрыть, ведь скромной Анастейше они были ни к чему. Всего у меня их шесть. Одна находится прямо за правым ухом, вторая — изображение трех птиц — на правом плече, на задней поверхности шеи вытатуировано слово «amor» («любовь»), на правой ступне — фраза «look at the moon» («взгляни на луну») в окружении звезд, на левом бицепсе — фраза «acta non verba» («поступки, а не слова»), а на руке — цветок. Татуировки в последнее время здорово осложняют мне жизнь. Я прошла через период, когда мне нравился сам процесс их нанесения, но теперь их все время приходится прикрывать ради роли. Это так раздражает! На съемках у меня даже была дублерша для съемки «голых» сцен, ведь не все получалось замаскировать.
— А взяла ли ты что-нибудь со съемочной площадки на память?
— Раскусили! Да, я позаимствовала одну плеть и несколько пар нижнего белья. Они были слишком комфортны, чтобы расстаться с ними.
— Как твоя семья относится к тому, что ты снимаешься в подобных фильмах?
— Для меня самое главное, чтобы отец не видел их. А то я со стыда сгорю. Но, слава богу, фильмы с рейтингом R его не интересуют. Ну а если быть совсем уж честной, я запретила отцу и матери смотреть их. Очень надеюсь, что они послушаются. Хотя никто из моей семьи не признается, что смотрел «50 оттенков серого». Или они просто стесняются мне об этом сказать. Я вообще долго боялась им говорить о том, что собираюсь сняться в таком фильме. Казалось бы, мои родители и не такое на экране творили. По сравнению с их фильмами мои экзерсисы — это передвигание куличиков в песочнице, разве что только с голой попой. Но мнение семьи для меня всегда было на первом месте.
— Давай немного вспомним о твоем детстве…
— Ох, оно было очень странным. Я родилась в Техасе, а потом где только не жила. Родителей никогда не оказывалось рядом, и я была предоставлена самой себе, не считая, конечно, кучи нянек и учителей. Сейчас даже не могу посчитать, в скольких школах я училась, а друзья… это было что-то из разряда мифических существ. Все равно они оставались там, откуда я уезжала, так что связи ни с кем не сохранились. В три года я уже постоянно ходила к психологу. А потом пришлось справляться с разводом родителей, это было очень тяжело для крошечного ребенка, коим я тогда являлась, тем более что никто не мог меня поддержать. Естественно, я ненавидела ходить в школу. Просто не понимала, зачем это делать. Какая может быть школа, если ты живешь в Будапеште, а твой отчим снимается в «Эвите»? Сейчас понимаю, что со мной безумно мучились, но что я могла поделать? Разве я способна была вырасти обычным ребенком с таким графиком жизни семьи? Мне долгое время внушали, что со мной что-то не то, но сейчас я понимаю, что причина — в том образе жизни, который мы вели. Я постоянно сталкивалась и с обратной стороной популярности моих родителей. Дети знаменитостей вообще очень уязвимы: мы растем под пристальным вниманием и ничего не можем с этим поделать. Если у тебя возникают какие-то проблемы, ты не можешь никому о них рассказать, иначе уже на следующий день об этом напишут все газеты.
— Как ты относишься к последнему мужу своей мамы — Антонио Бандерасу?
— Он женился на ней, когда мне было всего четыре года. Я была тогда совсем малышкой. Естественно, я воспринимала его как очень родного человека. Я уверена, что немалую роль в развитие моего актерского таланта внес именно он. Кстати, Антонио — единственный, кто посмотрел «50 оттенков серого». Он даже сказал, что моя игра привела его в восторг. Правда, стоит добавить ложку дегтя. Я считаю, что в нынешней депрессии моей мамы виноват именно Антонио. Когда я приезжала домой последний раз, она выглядела не лучшим образом: мало ела, страдала бессонницей и ни с кем не общалась. Я пытаюсь заставить ее пойти к психологу, но пока не получается. А Антонио уже покупает новый дом со своей очередной пассией… Я не буду обсуждать тот факт, что все восемнадцать лет в браке он постоянно изменял маме. Пусть это останется на его совести. Скажу лишь, что новая девушка моложе его на двадцать лет. Может, он хочет пережить вторую молодость? Мне, наверное, никогда этого не понять.
— Когда случился твой дебют в кино?
— Мне тогда было всего девять лет. Антонио позвал меня сыграть в картине «Женщина без правил», кстати, мама и сводная сестра Стелла тоже там снимались. В итоге получился такой семейный проект, где мы со Стеллой играли дочерей своей настоящей матери. После дебюта в кино родители не разрешали мне сниматься в фильмах, пока я не закончу школу.
— Звездная болезнь обошла тебя стороной?
— Пожалуй, да. Я с детства научилась относиться ко всему проще. Все же я выросла в актерской семье и такие понятия, как слава и известность, впитала с молоком матери. Десятки папарацци с камерами наперевес уже не могли меня напугать. Я прекрасно понимала, что мои родители — секс-символы. Правда, в то время репортеры охотились не за мной.
— Что же тебе нравилось в те годы?
— Естественно, я смотрела фильмы: сначала «Мэри Поппинс», «Один дома», «Биттлджус», а позже ленты Бернардо Бертолуччи и Джона Кассаветиса. До шестнадцати лет я изучала балет, но всегда мечтала играть в кино. Мне кажется, это вполне логично, если вся твоя семья этим занимается. Будь они юристами, я бы тоже изучала право.
— Какой была твоя бабушка Типпи?
— Именно она сказала, что актерство у нас в генах. Она никогда не заставляла Мелани играть в кино — это случилось само собой. Так же и меня мама не гнала в кинематограф, но я хотела пойти по родительским стопам и сразу по окончании школы подписала контракт с William Morris Agency. В конце концов, это единственное, что я умею делать. Вообще бабушка — не лучший советчик, и мы с ней никогда не обсуждали негативные аспекты съемок в кино.
— Что же было дальше?
— Я тогда была моделью и заработала немного денег, в итоге решила пойти в школу искусств Juilliard. На поступлении даже исполняла монологи Шекспира и Стива Мартина. Но в итоге меня не взяли, пришлось возвращаться в Лос-Анджелес. Тогда я впервые начала ходить на настоящие прослушивания и даже сыграла небольшую роль в «Социальной сети». Это была всего лишь девушка, которую персонаж Джастина Тимберлейка подцепил в клубе, но процесс пошел. Оказывается, именно в «Социальной сети» меня заметила режиссер Сэм Тейлор-Вуд. Сэм тогда сказала, что ей безумно захотелось снять со мной что-то большее. Но я забегаю вперед. Сначала меня позвали в ремейк культового фильма ужасов Дарио Ардженто «Суспирия». Мне вообще нравятся такие артхаусные проекты: они позволяют показать какие-то свои уникальные черты. Все-таки персонажи, которые мне близки, в больших кинофильмах встречаются крайне редко. «50 оттенков серого» — это исключение. Да, это коммерческий фильм, но в его основе лежит кусочек чего-то запретного. Этим он меня и привлек. Мне близка и сама Анастейша. Она очень умная, безумно сексуальная и открытая, без страха и отвращения изучает мир БДСМ и понимает тайные грани своего возлюбленного, которые, возможно, он и сам-то не видит. Благодаря ей он меняется от одной части к другой. Я была рада ее сыграть. А поскольку мне предстояло сниматься обнаженной, хотелось выглядеть идеально. Я много занималась, ела здоровую пищу и подверглась такому количеству эпиляций, которое не снилось ни одной женщине.
— Свою первую награду ты получила просто так, лишь за то, кем ты являешься…
— Да, этот немного комичный случай произошел в 2006 году. Тогда я получила премию «Мисс 'Золотой глобус», которая по традиции присуждается дочери или сыну известного человека. Таким образом, я вроде как продолжила семейную традицию: Дон Джонсон получил «Золотой глобус» за сериал «Полиция Майами: отдел нравов», Мелани Гриффит — за мелодраму «Деловая женщина», а Типпи Хедрен была награждена «Глобусом» за самый многообещающий дебют в 1964 году. Вот только им эти награды давали за фильмы, а мне — лишь за родство (Смеется.)
— Как ты относишься к тому, что век женщины в кино очень краток?
— Меня убивает, что маму больше не снимают. Она прекрасная актриса! То же самое я могу сказать и про свою бабушку, которую так любил Хичкок. Эта индустрия чертовски жестока. Неважно, насколько ты крута, — если ты актриса, у тебя всегда будет ощущение ненужности. Всякий раз, когда я не занята в проектах, меня не покидает мысль, буду ли я снова сниматься. И с каждым годом это ощущение все больше и больше…
— Долго ли ты готовишься к роли?
— Если взять роль Анастейши (пока это, пожалуй, моя самая серьезная роль), то да, я готовилась очень дотошно. Ведь нужно было прочитать кучу всего про БДСМ, чтобы не ударить в грязь лицом. Оказалось, что там столько правил! Я даже стеснялась поначалу. Но потом решила: это же для дела. Стала заодно читать исследования про секс и узнала, что в женском клиторе столько же нервных окончаний, сколько у мужчин в целом пенисе. Вот так вот!
— Первый фильм снимала Сэм Тейлор-Вуд, а вторую и третью часть — уже другой режиссер. Изменилось ли что-то для тебя?
— Да, у Джеймса Фоули совсем другой подход. В гримерке он заставлял меня читать New York Times о событиях, которые происходят в Крыму и тому подобном, а потом на площадке изображать нечто совершенно невообразимое. Это было так странно. По мнению Джеймса, я бы сама могла быть режиссером. Вообще у меня даже есть собственная небольшая кинокомпания. Но, пожалуй, я еще не наигралась, хочу побыть актрисой.
— Ты считаешь кино своим призванием или пока не решила, чем хочешь заниматься в жизни?
— Честно говоря, скорее не понимаю. Кино — как наваждение, возможно, оно будет увлекать меня еще долго. Но иногда мне кажется, что я теряю контроль над жизнью, и это пугает. Я все-таки очень чувствительный человек, и если не ощущаю защищенности, то закрываюсь в себе. А когда все в порядке, могу горы свернуть!
— А если говорить только о настоящем моменте…
— Сейчас я в правильном месте и в правильное время. И все идет ровно так, как надо. Несколько лет назад я напоминала загнанного зверька: боролась, что-то искала… Так хотелось, чтобы кто-то дал мне шанс. Но теперь этот шанс у меня есть, и я его не упущу!
